Утро раскрасило разноцветными бликами потолок в репетиционном зале. Солнце отражалось в зеркалах, отбрасывая озорных зайчиков на пол. Два часа я разминалась, как и всегда в это время. Я первая, кто пришёл на репетиции. Стрелки часов лениво ползли к девяти. Тело запоминает все движения, поэтому я повторяю каждое па многократно. Танец станет настоящим откровением.
В гримёрной пахло парфюмерией. На столике разложены расчёски и разные коробочки с тенями, тушью – всем тем, что помогает создавать новый образ. После эксерсиса я сидела и сосредоточенно вглядывалась в своё отражение, пытаясь понять ощущение, которое родилось в моём сердце. Предчувствие чего-то большого и важного, что произойдёт совсем скоро. За спиной тихо скрипнула дверь, я обернулась и увидела Генриха. Он выглядел уверенно, даже слегка самодовольно. И если я не знала его столь долго, то подумала бы, что он заносчив. Но я верила, что друг обладает чистой душой и мягким сердцем.
– Как дела? Мы редко видимся, ты занята репетициями, – посетовал Павлов.
– Не хватает времени, – я расшнуровывала пуанты. Ноги гудели, но я почти не ощущала усталости.
– Скоро твой дебют в качестве примы. Нервничаешь?
Генрих всегда тонко улавливал моё настроение. Ведь мы были знакомы уже больше десяти лет. Я старалась спрятать глаза, чтобы он не видел их выражения. Генрих поймал слезу ладонью и сжал в кулаке.
– Ты что плачешь? – удивился он.
– И вовсе нет, – я отвернулась и украдкой вытерла подступившие слёзы. – Каждая слезинка – новая морщинка.
– Вот и правильно, возрадуйся. Улыбка тебе к лицу. Ты получила долгожданную роль, чем не повод для праздника?
– Повод значительный, с этим не поспоришь, но сегодня я не могу составить тебе компанию.
– Отчего же?
– Во-первых, я приступаю к обязательной работе, там я проведу полдня, а после буду репетировать.
– Удели полчаса, – взмолился Генрих.
– Конечно, тебе невозможно отказать, – я улыбнулась. – А теперь мне пора. Меня дожидается метла.
***
"Дирекция по эксплуатации служебных зданий", похожая на заброшенный барак, располагалась в промышленной зоне города. На вывеске было написано "закрыто", но я толкнула дверь и вошла в подсобное помещение. За столом, листая глянцевый журнал, восседала женщина. Она была круглолицей, румяной и дородной, такой, какими обычно изображали крестьянок, работавших в поле на сборе урожая. Бриджи и фуфайка, надетая на футболку, придавали неизвестной современный вид. Увидев меня, женщина икнула и зловеще усмехнулась. Наверное, дворники не задерживались на этом участке. Мне несказанно повезло очутиться в её крепких руках.
– Доброе утро, голубушка, – она широко улыбнулась. Её карие глаза озорно сверкнули.
– Здравствуйте, – проронила я и украдкой окинула хозяйственную комнату взглядом.
В каморке было чисто. Дневной свет струился сквозь недавно вымытые стёкла. Из мебели в наличии только ветхий стол и стулья, на которые без страха не сядешь.
– Не стесняйся, присаживайся, – женщина указала на стул. – Хотя садиться в твоей ситуации чревато.
Я усмехнулась уголками губ её нелепой шутке и осторожно присела на краешек стула. Она неторопливо ушла в соседнее помещение, и оттуда послышался шум. Падали железные склянки и мётлы. Дворничиха негромко ругалась, забыв о моём присутствии.
За окном мирская суета не утихала ни на минуту. Не до конца скинувшие оковы сна, люди спешили на работу в офисы и крупные компании, коих в городе насчитывались тысячи. Прохожие на ходу глотали кофе и закусывали снедью, купленной в придорожных закусочных, думали о своих заботах, и не замечали, что их век проносится стремительней скоростного поезда. Напоминание о быстротечности времени было для них раздражителем посильнее шума – вечного спутника мегаполисов. По тротуарам сновали голуби, подбиравшие крошки. Вот уж кто радуется любой малости.
Не прошло и пяти минут, как дворничиха вернулась с нехитрым оборудованием в руках. Она объявила, что помело, лопата и дряхлая тележка отныне мои сокровища. Я должна беречь их как зеницу ока.
– Ты хоть раз полы в доме подметала? – высокомерно спросила дворничиха и оглядела меня.
– Доводилось, – с вызовом ответила я.
Она вручила мне униформу, метлу и остальной инвентарь.
– Поглядим, как ты справишься, – проговорила она, наблюдая, как я облачаюсь в комбинезон и куртку.
Я едва не показала ей язык. Ощущая себя арестанткой, сопровождаемой бдительным конвоем, я шла к отведённому участку. Дворничиха изредка оборачивалась, как будто боялась, что я сбегу. Признаться, такие мысли посещали меня. Ведь я была уверена в том, что права и не заслуживаю взыскания.
Мне показали вверенную площадку. Медлить было ни к чему, и я принялась за работу. Дородная дворничиха ушла, но спиной я чувствовала, что за мной наблюдают. Похоже, она была приставлена ко мне в качестве дуэньи. Всё-таки мести улицы оказалось не так легко. Продержаться бы несколько проклятых часов. Метла весила, наверное, больше пяти килограммов. Мои руки быстро устали, но сдаваться я не собиралась.