Вечер опустился на землю. Мягко обнял большое село, прошелестел легким ветерком по лесной опушке, бросил горсть звезд на темное небо и, спохватившись, отогнал подальше тучку, скрывшую молодой месяц.
Затеплились огоньки в окнах домов, захлопотали хозяйки, накрывая ужин, тяжело завздыхали коровы в хлеву, засуетился петух в курятнике, боясь проспать рассвет, и собаки, позвякивая цепями, отправились устраиваться в будки на ночь.
Елизавета так и не закончила уборку. После нежданного визита Арсения она, вернувшись в дом, расстроенно плюхнулась на диван и замерла в оцепенении. Настроение пропало. Растаяло без следа. Уже не хотелось наводить чистоту и порядок, странная досада охватила ее.
Елизавета раздраженно бросила тряпку в уже остывшую воду, вздохнула.
– Принесла его нелегкая! Испортил вечер, окаянный.
Но тут она вспомнила, как он умоляюще глядел на нее, и неприятное чувство вины и сожаления поползли по душе. А услужливая память сразу подсунула то, о чем вспоминать не очень хотелось.
Тот зимний день, когда она, не обнаружив своего кошелька, обратилась в ближайшее отделение полиции, Елизавета запомнила надолго.
Офицер, пришедший ей на выручку, долго и очень терпеливо слушал ее рассказ, задавал наводящие вопросы, деликатно и ненавязчиво успокаивал, предлагал воды или чаю. Лиза совершенно успокоилась и, уже не чувствуя раздражения, обстоятельно изложила ситуацию. Мужчина не перебивал, помог составить заявление и, закончив все официальные юридические процедуры, взглянул на нее с нескрываемой симпатией.
– Елизавета Алексеевна, вы не волнуйтесь, я лично прослежу и возьму под контроль ваше дело.
– Да лично-то не надо, – возразила Лиза. – У вас, наверное, посерьезнее дела есть.
– Ничего, ничего. Дела наши никогда не заканчиваются. Я буду держать вас в курсе.
Лиза, поблагодарив, встала и собралась было уходить, как вдруг спохватилась.
– А как же вы будете держать меня в курсе? Вы даже адреса моего не знаете.
Арсений откровенно любовался ею и, ничуть этого не стесняясь, спокойно кивнул на заявление.
– Но ведь там все указано.
Она поняла, что сморозила глупость, и поспешила убраться из этого серьезного заведения.
Через три дня раздался телефонный звонок. Шел пятый урок, и она не могла поднять трубку, но на перемене звонок повторился.
– Да? – отозвалась Лиза.
– Елизавета? – незнакомый мужской голос назвал ее по имени.
– Да, – она насторожилась.
– А кроме «да» вы знаете другие слова?
– Да.
– Понятно, – мужчина рассмеялся. – Вы немногословны. Тогда я буду говорить, а вы слушайте. Это Арсений, простите, что сразу не представился.
– Арсений?.. – она сразу и не вспомнила, кто это.
Он, видимо, этому обстоятельству не обрадовался, голос его потускнел.
– Арсений Васильевич, майор полиции. Мы с вами беседовали три дня назад.
Она смутилась, проклиная свою несообразительность.
– Точно. Извините, что не узнала. Я даже предположить не могла, что вы станете лично мне звонить.
Повисла пауза. Лиза ждала, что он скажет, а Арсений, очевидно, хотел, чтобы она сама о чем-то спросила.
– Есть новости о моем кошельке? – сгорая от нетерпения, прервала тишину Лиза. – Может, вы уже нашли мошенника?
– К сожалению, нет. Но нам с вами надо увидеться, протокол подписать.
– Какой протокол?
– Вот приедете, тогда все и расскажу.
– А если не приеду? У меня уроки. Что тогда? Повесткой вызовете?
– Думаю, до этого не дойдет.
Елизавете хотелось отказаться от поездки, но повода она не находила.
– Ладно. Приеду, но не завтра. Уж простите, но у меня расписание и уроки каждый день.
На следующей неделе завхоз отправлялся в город за канцелярскими товарами на школьном автобусе, и Елизавета, уговорив директора, пристроилась к нему, чтобы не добираться на попутках.
В отделении полиции она долго присматривалась к сидящему в окошке дежурному. Сообразив, что это не Самойлов, с которым она препиралась в прошлый раз, спокойно спросила про майора.
Арсений встретил ее так радушно, что она даже растерялась.
– Вы меня встречаете, как дорогого гостя. Ничего не перепутали?
– С вами не соскучишься, – усмехнулся Арсений Васильевич. – Проходите. Может, чаю с дороги?
– Нет. Спасибо, – она присела на краешек стула. – Так что надо подписать?
– Опишите, как выглядел ваш кошелек, – Арсений подвинул к ней какой-то бланк.
– Я же рассказывала в прошлый раз.
– Ну, ничего. Теперь опишите.
Чувствуя, как внутри закипает недовольство, она молча взяла ручку, в нескольких предложениях описала свою пропажу и, отодвинув листок, поднялась со стула.
– Вот, пожалуйста. Могу быть свободна?
– Да вы и так свободны, – ласково улыбнулся Арсений. – А куда спешите?
– Мне нужно идти.
– Ого, – Арсений глянул на часы и хлопнул себя по лбу, – давно время обедать. Я и не заметил. Слушайте. А ведь вы наверняка тоже не обедали еще?
– Это имеет значение? – подозрительно прищурилась Лиза.
– Конечно, – он как-то чересчур сердечно и тепло смотрел на нее. – Вам ехать далеко, вернетесь домой поздно. А есть, честно говоря, очень хочется. Пойдемте?
Она, не понимая, как себя вести, смущенно молчала, выискивая пути для отступления.
– Нет, спасибо. Неудобно как-то. Совершенно незнакомые люди.
– Бросьте философствовать, – он отмахнулся насмешливо. – Что вы, как старая бабка? Удобно, неудобно, вредно, полезно… Ну?
Позже, вспоминая эту ситуацию Елизавета поняла: самая большая ее ошибка, что она тогда уступила Арсению. Если бы отказалась, все сложилось бы иначе. Хотя и согласилась-то она просто из-за того, что растерялась, смутилась, на мгновение оторопела.
Они пошли обедать вместе. В кафе она конфузилась, молчала, ничего толком не ела, глядела по сторонам. Хотела то встать и уйти, то спросить, что ему надо. Зато майор, окрыленный ее близостью, говорил и говорил. Рассказывал анекдоты, хохотал, подшучивал над собой. Замолкая, глядел на нее ласково и нежно.
Лиза вдруг в одну секунду осознала, что приглашение пообедать не было случайностью, он все заранее подстроил, рассчитал и организовал. Елизавета страшно нервничала, и его ласковый взгляд ее бесил: было в нем что-то запретное, неприятное и недопустимое.
Какое-то время женщина терпела, но потом спросила напрямую, без намеков на сантименты:
– Арсений Васильевич, для чего все это?
– Что это? – улыбка сразу исчезла с его лица.
– Зачем вы меня вызвали? Зачем сюда привели?
Арсений, которому Елизавета понравилась в первую секунду их встречи, не хотел лукавить. Он, честный и порядочный человек, и сам не мог понять, что с ним происходит, отчего теряет голову.
Отодвинув тарелку, он посмотрел ей прямо в глаза.
– Елизавета, простите меня. Не буду скрывать, я очень хотел вас увидеть. Странно, но я работать не могу, есть не могу, спать не могу. Не думается, не пишется, не читается. Все мысли о вас. Как хотите, так и воспринимайте меня.
Елизавета покраснела. Долго-долго молчала, собираясь с мыслями, которые лихорадочно носились в голове. Сначала она разгневалась, потом смутилась. Ей не хотелось обижать этого, очевидно, хорошего человека, ведь он, по сути, ничего плохого не сделал. А уж про то, что любовью оскорбить нельзя, даже каждый школьник уже знает.
Наконец, собравшись с духом, Елизавета подняла на него свои синие, словно бездонная морская пучина, глаза.
– Арсений Васильевич, мне вас прощать не за что. Но и ответить нечего. Равнодушие больно бьет, это я точно знаю, но ведь мы чужие. Мы встретились впервые чуть больше недели назад. Какие тут мысли могут быть? Вы – майор, ищете мой кошелек, а я – потерпевшая, жду результатов. Вот и вся история. Понимаете? Давайте сделаем вид, что ничего этого просто не было. Пожелаем друг другу удачи и спокойно разойдемся в разные стороны.
– В разные? – он побледнел.
– Конечно. Мы с вами не попутчики. Будем считать, что случайно столкнулись на перекрестке, улыбнулись друг другу и разбежались по своим делам, – она встала, понимая, что дальше продолжать разговор бессмысленно. – Всего доброго.
Лиза поспешно выскочила из кафе, уверенная, что больше никогда не встретит этого улыбчивого мужчину.
Но наши планы не часто совпадают с тем, что планирует для нас судьба. Вернее, почти всегда не совпадают. И бесполезно сопротивляться, противиться, все равно судьба повернет нашу жизненную карту так, как ей нравится. Выложит такую мозаику из наших дней и ночей, какую ей хочется. И цвета нашей жизни выберет на свой вкус.
Судьба – она не злодейка, нет. Она – строгий судья, бескомпромиссный инспектор и бдительный соглядатай. Не надсмотрщик, а наблюдатель. Не тюремщик, а контролер. Судьба шуток не любит и, в случае чего, быстренько вернет тебя на заданный ею курс.
Елизавета в тот холодный январский день просчиталась. Арсений, во-первых, не привык отступать, а во-вторых, так застрял в этом внезапном чувстве, что уже просто не мог бороться с его притяжением. Он похудел, перестал шутить, стал сосредоточеннее и сдержаннее, на работе часто задерживался допоздна, чтобы не оставаться один на один с невеселыми мыслями.
Мужчина сознавал, что выглядит не просто глупо, а идиотски. Не мог понять, как его угораздило влюбиться с первого взгляда. Но сердцу ведь не прикажешь.
А сердце так колотилось при мысли о Елизавете. Казалось, еще чуть-чуть, и оно остановится. Даже во сне она, такая неприступная, жгла его своими синими глазами так, что он просыпался в жарком поту.
Дело было худо. Бездействие отнимало силы, подавляло эмоции. И тогда Арсений, поразмыслив, решился еще раз попытать счастья. Просто однажды после работы сел в машину и приехал по адресу, указанному в заявлении, оставленном ею в полиции.
Елизаветы дома не оказалось. Но он не уезжал. Не мог заставить себя сдвинуться с места. Так и просидел в машине часа три, пока она вдруг не показалась на крыльце соседнего дома. Недоуменно сдвинув брови, Арсений напрягся. Неужели перепутал номера домов?
Однако времени на разбирательство не было. Он выскочил из салона автомобиля и приветственно взмахнул рукой.
– Арсений Васильевич? Откуда вы здесь? – Елизавета медленно подошла ближе.
Она словно специально называла его по отчеству, чтобы подчеркнуть его должность и воздвигнуть преграду между ними.
– Да перестаньте! Я не на работе. Можно просто по имени.
– Зачем вы приехали?
И он внезапно так запаниковал, так растерялся, что от неожиданности перешел на «ты»:
– Лиза, пожалуйста, поговори со мной!
Она, залившись румянцем от этого внезапного «ты», инстинктивно сделала шаг назад.
– Разве мы переходили на «ты»?
– Так давай перейдем.
– Нет. Ни к чему это. Что вы хотели?
Он понял, что надежды нет. Совсем. Молча отвернулся и пошел к машине. Но, уже взявшись за руль, посмотрел на нее.
– Можно мне иногда приезжать? Просто так.
Она, взмахнув ресницами, улыбнулась краешком губ, поразившись его терпению.
– Да, пожалуйста. Если времени не жалко.
И он стал приезжать. Чуть ли не каждые две недели появлялся у дома с лазоревыми ставнями. Молча сидел в машине или на лавочке возле двора, разглядывал редких прохожих, познакомился с бабой Марфой, которая, заметив незнакомца, тут же вышла проконтролировать обстановку.
Опираясь на свою вечную палку, старуха сурово глянула на мужчину.
– Ты кто?
Он встал и, глядя с высоты своего роста на невысокую бабу Марфу, шутливо пожал плечами.
– Человек.
Но свекровь Ольги шуток не любила, поэтому, прищурившись, подступила еще ближе.
– Что человек – вижу. А что ты, мил человек, здесь высиживаешь возле чужого двора? Выглядываешь, что плохо лежит? Так знай, я тут всегда начеку!
– Обещаю, чужого не возьму, – захохотал Арсений. – Давайте познакомимся. Ну, чтобы вы не волновались. Я – Арсений, а вас как зовут?
Марфа, довольно хмыкнув, протянула ему маленькую сухонькую ладонь.
– Марфа я. Вот тут живу, – она ткнула палкой в сторону своего дома. – Так я не пойму, чего, Арсений, ты тут сидишь? Ждешь, что ль, Лизу?
– Я, бабушка, Елизавету вашу люблю, – сам не понимая, почему, вдруг признался он этой древней, испещренной морщинами женщине. – А она меня – нет.
Марфа, обожающая сенсации, оторопела.
– Да ты что! Вот это новость! А Лиза-то знает? Лизавета, такая у нас! Гордая, неприступная, серьезная. Ты, парень, ее не кори. Она девка умная, знает, что делает.
– Гордая – это точно, – вздохнул Арсений.
– Ты крепись, – Марфа сочувственно похлопала его по плечу сухонькой ладошкой. – Не раскисай! А чего здесь сидишь? Не пускает в дом?
– Нет. Не пускает. И даже не разговаривает.
– Ну? – изумилась старуха. – Надо же! Сильна Лизавета! Ну, сиди, милок, сиди, что ж делать. У каждого своя планида. Может, чего и высидишь. Тут уж как карта ляжет, Лизавета у нас с характером. – Она пошла прочь и, обернувшись, подмигнула мужчине. – Ежели пить-есть захочешь, крикни. Вынесу.
С тех пор баба Марфа стала звать Арсения не иначе как «твой».
– Нынче твой приезжал, – докладывала она Елизавете. – Сидел в машине. Смурной такой. Жалко, Лизок, его.
Другой раз усмехалась:
– Твой упорный. Часа три под домом просидел, пока ты не показалась. Вот мужик! А ты, Лизок, чего его гонишь? Смотри, какой видный человек!
Ольга, слушая их препирания, только посмеивалась, но однажды тоже не выдержала:
– Лиза, а ты почему его даже в дом не пригласишь? Нехорошо. Чаю бы предложила. Воды-то не жалко.
– Не хочу, – Елизавета отвернулась.
– Я никогда не спрашивала, а теперь спрошу, – не отставала Ольга. – Ты мужчин, что ли, боишься? Не доверяешь?
– Я их знаю гораздо лучше, чем ты, – горько усмехнулась Елизавета. – Учителя хорошие были. И новых мне не надо. Поняла?
– Нет, – честно призналась Ольга. – Расскажешь?
– Не сейчас. Когда-нибудь обязательно.
С того январского месяца много воды утекло. Пролетел вьюжный февраль, закончился нелюдимый март, проскочил непоседливый апрель.
Арсений, так и не добившись внимания Елизаветы, приезжал и приезжал в село. Теперь уже, правда, значительно реже. Но если его долго не было, баба Марфа, бдительный часовой, начинала настойчиво теребить Лизу.
– Лизок, что-то твоего давно не видно. Жив он хоть?
– Да откуда ж я знаю? – пожимала плечами Елизавета.
– Вот и плохо, что не знаешь. Хороший мужик на дороге нынче не валяется! А ты разбрасываешься. И так вон сорок лет, а все одна да одна. А он – майор! Мужик что надо. И защитит, и поддержит, и залюбит до смерти! Ты подумай, Лизок!
Ольга, услышав это «залюбит до смерти», фыркнула:
– Господи, а это вы откуда знаете?
– Что ж я, по-твоему, молодой не была? – обиделась Марфа. – И на сеновале с мужиком не кувыркалась?
Ольга испуганно переглянулась с Лизой, и они дружно захохотали.
– Вот дурищи-то, – старушка улыбнулась бледными губами и погрозила Лизе пальцем. – Думай головой, Лизок. Часики-то женские тикают. Уходит время.
Елизавета иногда и правда думала об Арсении. Вспоминала его добрую широкую улыбку, негромкий голос, ласковый блеск глаз. Но лишь вспоминала, и только. Гнала от себя другие мысли. Знала не понаслышке, чем заканчиваются любые женские слабости.