О скором приезде мужа Алла узнала из письма. До самой встречи она сияла счастьем, которое просачивалось наружу. Глаза светились, улыбка не сходила с лица даже в самые серьёзные минуты сдачи зачётов. В походке появился несвойственный пружинящий шаг, будто ноги вот-вот пустятся в пляс. Алла ни с кем не спорила, никого не критиковала, ни на кого не обижалась.
Однажды, выскочив из аудитории, она подумала: «Первый трояк за реферат, а мне по барабану. Что-то странное происходит. Вот бы так всегда!»
Однако счастливое время пролетело стремительно. Два дня свиданий показались Алле сорванными с ромашки лепестками, чувственно покружившими в белом танце между небом и землёй, но неизбежно упавшими, канувшими в небытие.
«Как же несправедливо постоянно ожидать новых встреч с собственным мужем», – печально думала она, стоя на перроне, когда поезд под «Марш прощания Славянки» в который раз увозил любимого в Ленинград…
***
Выпускной год оказался сложным для обоих. Однако Дима зачастил с приездами. На этот раз не прошло месяца, как он вернулся.
Поздним вечером Алла, приняв ванну, надевала небесно-голубой шифоновый пеньюар и в мечтах представляла, как разыграется воображение мужа от неземного образа.
Войдя в спальню, при тусклом свете ночника она увидела распластавшееся по кровати, едва прикрытое одеялом мужское тело, и вдруг почувствовала нечто странное, а именно – не почувствовала ничего. Это было не то чтобы отторжение, но полное отсутствие влечения – того самого, что обычно появлялось при одной лишь мысли о близости.
– Иди же, не могу больше ждать, – прошептал Дима, привлекая жену манящим жестом. – Я так к тебе спешил!
– А-а, так ты только за этим?! – вырвалось у Аллы.
Возглас ей само́й показался неожиданно резким. Дима приподнялся на локте. С высоко подскочившими бровями, собравшими лоб в гармошку, и отвалившейся челюстью он выглядел обескураженно.
– Не-ет? Ну, тогда ладно, – спохватившись, примирительно проговорила Алла.
Она манерно сбросила полупрозрачный халатик – верхнюю часть пеньюара – и поплыла к кровати в голубой дымке кружевной ночнушки.
«Димка не сможет устоять», – подумала и не ошиблась. По решимости мужа стало ясно: отбросив мимолётную обиду, он вознамерился устроить новую фееричную ночь.
Алла ощутила влажные губы, подрагивающие пальцы, возбуждённое мужское тело и… снова удивилась, что ничего не чувствует.
Ласки становились активнее, а в её мозгу всплывали откровения однокурсниц об имитации наслаждения. Стыдясь своей последней выходки и не желая снова обидеть мужа, она начала то притворно вздрагивать, то постанывать. В голове же крутилась единственная мысль: «Хоть бы всё поскорее закончилось».
Наступивший день не принёс ничего хорошего. Утром Аллу взбесило, что Дима храпом разбудил её ни свет ни заря, а сам проспал чуть ли не до обеда.
– Ал, ты же знаешь, у меня хронический недосып, – пытался оправдаться муж. – Хоть дома нагнать.
– Не убедил. Я тоже учусь и также недосыпаю, – огрызнулась Алла.
– Ты всё-таки с мамой живёшь. А нам с парнями в общаге самим приходится и убираться, и готовить по вечерам.
Прогулка в парке немного охладила пыл, но ненадолго. Возвратясь домой, Дима оставил куртку на тумбочке в прихожей. «Почему я должна убирать одежду за взрослым человеком?» – водружая куртку на вешалку, с раздражением подумала Алла.
В тот момент, когда она вошла в комнату, муж, стянув свитер, издалека метнул его на спинку стула. В солнечном луче взвился пыльный столб.
– Ты соображаешь?! Неужели нельзя подойти и спокойно повесить, а ещё лучше – сразу убрать в шкаф? – в негодовании воскликнула Алла.
– Да что с тобой сегодня?! Осталось ли хоть что-то, что тебя не раздражает?
Вопрос немного привёл в чувства. Алла задумалась. Внутреннее напряжение не отступало.
– Дим, собирайся. Скоро поезд. Сегодня не поеду провожать на вокзал. Плохо себя чувствую.
Муж присел на диван рядом, обнял.
– Что-то болит? – спросил обеспокоенно. – Может, за лекарствами сбе́гать? Аптека рядом, всё успею.
– Не знаю… Плохо мне, – прошептала Алла дрожащими губами и, уткнувшись ему в плечо, беззвучно заплакала.
Вместе со слезами уходил приступ истерики.
Дима спешно собрался, помчался на поезд. Алла лишь помахала из окна.
Через несколько минут она уже лежала в постели. Уснула, не дождавшись мамы от подруги.
Проснулась ранним утром. Мутило. Пыталась вспомнить, что ела накануне.
«В любом случае лучше, если вырвет», – рассудила она, шаркая в туалет. Там сунула два пальца в рот. Начались рвотные потуги.
– Доченька, что с тобой?! – всполошилась мама.
– Кажется, отравилась, – чуть слышно пролепетала Алла.
– Сейчас воды принесу, промоем желудок, – крикнула мама на бегу и тут же вернулась из кухни с огромной кружкой.
Алла знала, что нужно выпить залпом, но не смогла. Вода пошла наружу, оставаясь чистой. С её остатками через горло вышло лишь несколько жгучих капель.
Алла почувствовала, что полегчало, поплелась в комнату. Легла в постель.
Поспала, но недолго. Снова разбудила дурнота. Побежала в туалет. В прихожей столкнулась с мамой. Та поправляла перед зеркалом шапку.
– Мам, мне опять плохо, – выдавила Алла.
Екатерина Михайловна задумалась, стала снимать сапоги.
– Одевайся. Если надо, я помогу, – сказала твёрдо.
– Зачем?
– Тебе необходимо показаться гинекологу.
Алла выпучила глаза.
– Думаешь, это Оно? Оно Самое?
Мама кивнула.
– Но я ни разу не была в женской консультации. Даже не знаю, как там ориентироваться.
– Вместе пойдём. Гинекология в том же здании, что и поликлиника, но картотека у них своя, придётся регистрироваться. Давай, давай, собирайся, а я пока твой паспорт достану.
***
Раннее декабрьское утро обдало морозцем. Алла вдохнула полной грудью, потом ещё и ещё.
– Мам, вроде уже совсем хорошо.
– Заметно. Вон как щёчки порозовели!
При виде поликлиники у Аллы ёкнуло внутри. Когда же поднималась по лестнице, затряслись руки.
У окна регистратуры выстроилась очередь. Оказавшись в её хвосте, Алла стала озираться. У кабинетов сидели и стояли женщины: одни с округлостями на месте талий, другие с огромными животами.
Страх отступил. Калейдоскопом замелькали мысли: «Неужели я тоже беременна? Вот было бы здорово! Наконец-то в группе меня перестанут считать маленькой. Кстати, интересно, а почему они обо мне такого мнения? Учусь вроде лучше многих, всем рефераты помогаю писать, в экспериментальной психологической лаборатории занимаюсь – на этот факультатив только нас с Лолой и взяли. Наверно, всё же из-за того, что снова волосы обкромсала да ещё постоянно в брюках хожу – выгляжу как подросток…»
– Адрес, – сухо прозвучало из-за стекла.
– Мы в первый раз, надо карточку завести, – объяснила мама, пока Алла соображала.
– Паспорт с собой?
Мама протянула документ.
– Проходите к десятому кабинету, занимайте очередь. Карточку принесу сама, – также сухо проговорила медсестра, собирая в стопку кучу заполненных бумажек.
Уселись на стулья у кабинета. Тошнотные позывы у Аллы бесследно исчезли. Она пари́ла в облаках при мысли, что сейчас её осчастливят, подтвердив предположение.
Очередь двигалась медленно. Наконец вышла медсестра и звучно проговорила:
– Купцова.
Алла вошла в кабинет.
– Раздевайтесь на стуле и залезайте на кресло, – строго сказала врач, взглянув поверх очков.
Алла смутилась, остановилась в нерешительности.
– Женщина, нельзя ли побыстрее? Не задерживайте ни себя, ни меня. В коридоре ещё целая очередь.
«Что? Женщина? Впервые такое слышу в свой адрес».
Обескураженная резкими манерами врача, Алла принялась суетливо стягивать всё, что помешало бы осмотру. На цыпочках прошла по холодному кафелю за ширму. Взглянув на кресло с металлическими подпорками, мелко затряслась.
Подошла врач.
– Ты что, в первый раз кресло увидела?
Алла кивнула, уставилась в пол. Потом медленно перевела взгляд на гинеколога и ужаснулась – на фоне белого халата немыслимый оттенок помады казался кроваво-красным. Представилось, что эта агрессивная особа вот-вот вздёрнет подрагивающую верхнюю губу к носу, и наружу вылезут нечеловеческие клыки.
Алла зажмурилась, помотала головой, сбрасывая впечатления от недавно прочитанного «Дракулы» – новёхонький том Брэма Стокера, приобретённый неведомыми путями, ей подарила Ира на последний день рождения.
– Удивительно – молодая, замужняя женщина, а гинеколога не видывала. Ничего, теперь частенько будешь сюда захаживать, – с издёвкой, как почудилось Алле, продолжала врач, натягивая перчатки на длинные пальцы. – Давай пошустрее.
Она откинула край тёмно-коричневой пелёнки, оголив набор ужасающих металлических приспособлений для осмотра.
Алла в панике метнулась обратно к стулу. Стала бешено натягивать аккуратно сложенную одежду.
Гинеколог остолбенела. Медсестра подбежала к строптивой пациентке. Мешая одеваться, принялась уговаривать вернуться к осмотру.
Алла не сдавалась. Ловко уворачиваясь, она кое-как нацепила брюки, сунула ноги в сапоги, выскочила из кабинета, побежала к выходу, волоча по полу расстёгнутые голенища, на ходу затыкая батник под ремень.
– Доченька, постой! Что случилось?! – закричала мама, пустившись вдогонку.
Алла остановилась на лестничной площадке. Тяжело дыша, со страхом и мольбой уставилась на маму.
– Я не пойду, – прошептала подрагивающими губами. – Я больше туда не пойду.
Мама обняла, прижала дочь к себе, ласково заговорила:
– Милая, это нужно. Даже не столько для тебя, сколько для малыша. Просто необходимо наблюдать, правильно ли он развивается. На следующих приёмах тебя будут только взвешивать да измерять окружность животика. Но для начала надо понять, есть ли беременность.
Нежные мамины объятия и заботливые увещевания уняли истерику.
– Если хочешь, я пойду в кабинет вместе с тобой.
– Нет, мам. Я же взрослая, – по лицу Аллы скользнула улыбка. – Меня недавно женщиной назвали.
Врач отказывалась от повторного приёма. Мама пригрозила обратиться к заведующей отделением. Это сработало.
На этот раз медсестра помогла Алле правильно расположиться в кресле и осталась рядом, держа за руку до конца осмотра.
Время от времени сквозь стиснутые зубы Аллы прорывались короткие, тревожные звуки. Гинеколог требовала расслабить живот, ворча, что невозможно нормально осматривать в таком зажатом состоянии.
– Встаём на учёт. Срок – семь недель, – наконец сообщила она, освобождая руки от перчаток.
Алла вздохнула с облегчением. Медсестра улыбнулась и шутливо сказала:
– Всё, концерт окончен. Можно подниматься. Или решила на следующее отделение остаться?
Алла сползла с кресла. Бодро зашагала к стулу с одеждой. Пол обжигал пятки, но после пережитой экзекуции ей всё казалось нипочём.
– Как же она рожать-то собирается, если на обычном осмотре так хулиганила? – донеслось до Аллы, когда прикрывала за собой дверь кабинета…
Выйдя из поликлиники, мама сразу помчалась на работу.
Алла же, прикрывшись справкой от врача, решила «заколоть» денёк, несмотря на то, что началась зимняя сессия и вовсю шли предэкзаменационные консультации.
Дома она села за письмо. Сообщила будущему отцу грандиозную новость и во всех подробностях описала адскую сцену в стенах учреждения с милым названием «Женская консультация».
Запечатав конверт, наскоро оделась и по хрустящему снежку прогулялась до почты. Вернувшись, почувствовала непреодолимое желание уснуть.
Когда открыла глаза, в комнате было темно. «Я что, весь день проспала?» – удивилась Алла.
Однако и теперь вставать с постели не хотелось. Только магический запах жареной картошки, струящийся с кухни, заставил подняться.
«Кажется, мне что-то хорошее снилось, – вспомнила Алла, складывая постельное бельё. – Точно! Снова тот сон!»
Она присела на край дивана в обнимку с подушкой и задумалась, пытаясь вспомнить романтическое виде́ние. «Да-да, опять приснился Димка. Только уже не с красным зонтом, и вообще в другой обстановке. Мы танцевали… Почему я не видела его лица? М-м-м, кажется, не поднимала глаз… Обнимала его за плечи, на ощупь чувствовала волосы, почему-то длинные, забранные в хвост. Потом он обнял меня со спины, и мы плавно закачались под какую-то волшебную музыку, которую я тоже где-то раньше слышала… Боже! Как же чудесно это было!.. Странно только, что мы с Димкой так давно вместе, а я до сих пор не узнаю́ его во сне».