Запретный холм
Дом Фрэнка Орита, несомненно, когда-то давным-давно поражал воображение. В нем были пыльные чердаки, винные погреба и развешанные на стенах картины, на которых величественные дамы с неодобрительным взглядом держали на руках маленьких собачек, так же неодобрительно глядящих на вас в упор. Сейчас в доме не было ничего поразительного. Он так зарос плющом, что кое-где по оконным стеклам пошли трещины. Одно даже пришлось полностью затянуть бумагой и скотчем.
Дом стоял у подножия крутого холма. Вокруг него раскинулась густо заросшая ромашками и клевером лужайка. Деревья покрывали холм лишь наполовину, а остальную его часть занимала голая земля, чернеющая на фоне алого заката.
Выходя из машины, Фрэнк опирался на дверь. Обычно он ходил с тростью, и сейчас, когда Кристофер ее подал, старик тут же налег на нее всем весом. Мальчик заметил, как скованно дед идет по дорожке к дому. Зато он оказался на удивление элегантно одет – в зеленый костюм из похожей на бархат ткани с заплатками на локтях. Дедушка довольно крупный: большие руки, толстый живот, массивная нижняя челюсть и морщинистая шея. Его брови были такими кустистыми, что казалось, сначала в комнату входят они и лишь спустя несколько секунд – их обладатель.
– Не стой как истукан, – сказал Фрэнк Орит. – Входи.
Кристофер вошел следом с сумкой в руках, вдыхая аромат старого дерева и свежеприготовленной еды.
– Дом местами обветшал, но здесь чисто, да и бо́льшая часть стен цела. – Дедушка огляделся, пытаясь удостовериться в истинности своих слов. – Здесь не появлялись дети с тех пор, как твоя мама была еще маленькой девочкой. Надеюсь, найдешь все нужное.
– А сигнал тут есть?
– Вообще нет, – ответил Фрэнк, и в его голосе не прозвучало ни капли сочувствия.
Сердце Кристофера сжалось.
– Тогда… Можно я покатаюсь на твоей машине по округе, попробую поймать его?
Старик пристально посмотрел на него:
– Разве тебе не нужно подождать еще годика четыре, чтобы получить права?[3]
– Но у тебя машина с автоматической коробкой передач, да и сбивать тут некого – вокруг одни деревья, а они не будут делать резких движений. Можно?
Дедушка так высоко приподнял бровь, что она достала до седой челки.
– Когда узнаешь местность, тогда и поговорим. Пока тебе надо обустроиться. Это важно.
Кристофер последовал за ним в гостиную, где его поразил парадный портрет мужчины в военной форме. У него была такая густая растительность на лице, что ее хватило бы, чтобы набить небольшую подушку.
– Неплохие усы, – сказал мальчик.
Дедушка улыбнулся:
– Да уж, настоящий ужас. Наш предок, между прочим. Кажется, мой отец говорил, что он бельгиец. Но я хочу поговорить с тобой не о доме и его содержимом, – дедушка оглядел мальчика тяжелым взглядом, – а о землях вокруг дома.
Фрэнк показал внуку кухню, прихожую и кладовку с развешанными на стенах пучками трав и заставленную консервами: банками с бобами и поразительным числом жестянок с сардинами.
– Можешь бродить по дому, гулять на улице с той стороны, откуда мы приехали, но есть условие, на котором настоял твой отец. Тебе запрещено подниматься на вершину холма. Все понятно, парень?
Кристофер посмотрел в окно. Из него открывался вид на высившийся позади дома холм. Ему тут же захотелось взбежать по нему.
– Можешь дойти до середины, но забегать дальше и не думай.
– Почему? Что там, наверху?
– Там опасно.
Фрэнк повел его дальше по коридору и вверх по лестнице, громко стуча тростью.
– И что там опасного?
– Это не то, о чем тебе нужно думать. Делай, как велено. Обещай мне.
– Но я умею плавать и лазать. И я не маленький ребенок! Я не заблужусь, не упаду в шахту, не наемся ядовитых ягод, ничего такого.
Фрэнк даже на него не взглянул:
– Это не обсуждается. Если так решил твой отец, значит, вершина холма – единственное место, куда тебе нельзя ходить. Узнаю, что ты поднялся выше обозначенного места, будешь наказан.
Он открыл дверь в спальню с высоким потолком, выкрашенным в белый цвет, двуспальной кроватью и полкой, на которой стояли книги на неизвестных Кристоферу языках. На кровати лежал темно-красный свитер.
– Вот твоя спальня. Делай с ней что хочешь – хоть книги переставляй, хоть на стенах рисуй. И я связал для тебя свитер. – Шею старика залило краской. – Но, знаешь, ты не обязан его носить. – Он откашлялся. – Ужин в восемь. Я рад, что ты здесь. Ты мой внук, хорошо, что ты приехал. Но не забывай о том, что я сказал.
Дедушка ушел. Он не заметил, что Кристофер не дал никакого обещания. Иногда даже мудрейшие из стариков забывают о сообразительности молодых.
