Зато по крайней мере одно было очевидно – двое мужчин неподвижно замерли в углу, и даже тяжелый взгляд хозяина не мог заставить их сдвинуться с места. Уж слишком уверенно вел себя этот парень, так лихо ворвавшийся к ним в дом, и теперь его угроза прозвучала более чем убедительно. В конце концов Оньяте кивнул.
– Дурацкое положение, – произнес он, – но вынужден признать, тебе везет. Окажись на месте этих двоих кое-кто другой, он бы не испугался и тогда… – Мексиканец сделал неопределенный жест рукой, который, очевидно, должен был наглядно показать, как душа Пенстивена, расставшись с телом, отходит в небытие. – Затем подвел итог сказанному: – Ладно, амиго, подойди сюда и дай мне записку. Обещаю, мы будем вести себя хорошо.
Пенстивен осторожно прошел через всю комнату, не выпуская из поля зрения застывших у стены головорезов. Затем отложил один револьвер и, вынув левой рукой полупрозрачную трубочку, протянул ее Оньяте.
Тот немедленно вскрыл послание, привычно сломав футляр, для чего оказалось достаточно сдавить его между большим и указательным пальцами. Потом вынул из него узкий свиток тонкой бумаги, исписанный бисерным почерком, и принялся изучать сей необычный документ в луче света, пробивавшегося в комнату сквозь закрытые ставни. Его пухлые бледно-лиловые губы медленно шевелились, безмолвно проговаривая написанные слова.
В какой-то момент он вздрогнул и, оторвавшись от листка, взглянул на Пенстивена, после чего снова углубился в чтение.
Однако теперь толстяк уже не казался столь невозмутимым и самоуверенным, как прежде. Еще дважды он резко опускал руку, при этом испытующе поглядывая на Пенстивена, но в конце концов поднялся с кресла и принялся расхаживать из угла в угол. Оньяте был очень толстым, его огромное пузо покачивалось при каждом шаге, несмотря на широкий темный пояс, туго стянутый на месте предполагаемой талии.
Наконец он остановился перед Пенстивеном, поднес правую руку почти к самому подбородку, держа ее ладонью кверху и странно растопырив три пальца, после чего снова медленно опустил руку. Пенстивен молча взирал на сей странный жест.
– Ты что, не понимаешь? – удивился мексиканец.
– Нет.
– Тогда какого черта тебя прислали ко мне?
– Понятия не имею. Я в ваших делах ничего не смыслю, – признался парень.
– Тогда как тебе удалось сюда добраться? Как, если ты такой несмышленый?
– Без особых проблем, если не считать одного старика, который поджидал меня в пустыне у источника.
– Я его знаю. В лохмотьях, да?
– Ага.
– И ты сумел прорваться?
– Он слегка ранен. Пустяки, ничего серьезного.
Оньяте громко засопел. По всему было видно, что он крайне взволнован.
– И что теперь от тебя требуется? – спросил он.
– Проехать еще семьдесят пять миль до трех часов завтрашнего дня.
– Вот как? И куда же ты теперь поедешь?
– Туда, куда вы меня пошлете.
– А я пошлю тебя к черту! – воскликнул Оньяте и опять плюхнулся в кресло, жалобно заскрипевшее под тяжестью его туши. Откинувшись на спинку и вытянув ноги, он злобно поглядел на Пенстивена и повторил: – Я посылаю тебя к черту! Чего же ты не идешь?
У Пенстивена хватило ума промолчать. Он чувствовал, что на Оньяте возложено неподъемное бремя власти, оказавшееся гораздо тяжелее того, что мог он вынести на своих плечах.
– Пошли прочь! – внезапно приказал мексиканец, обращаясь к своим двоим подручным.
Оба покорно направились к двери и, по-кошачьи неслышно ступая, тихо вышли в коридор.
Оньяте указал пальцем на дверь.
– Тебе просто повезло, – повторил он. – А иначе уже давно бы валялся мертвым в луже крови вот здесь, у двери. Это-то ты хоть понимаешь?
– Нет, – отозвался Пенстивен. – Везение здесь ни при чем. Просто я не боялся ни тебя, ни твоих людей. Вот и все.
– Нас здесь было трое, – напомнил Оньяте.
– Я был уверен, что со мной ничего не случится, – пояснил юноша.
– Интересно знать почему?
– Потому что в первую очередь тебя волнует сохранность твоего собственного жирного брюха. Мимо такой мишени трудно промахнуться.
Оньяте подался вперед, и Пенстивен ничуть не сомневался, что за этим последует взрыв негодования. Однако на этот раз интуиция его подвела – толстяк вдруг расхохотался. Смех сотрясал его жирную тушу, и кресло под ним снова начало жалобно поскрипывать.
– Ладно уж, – в конце концов выдавил он из себя. – Хоть сеньор Шор и не шибко грамотный, но уж в людях-то толк знает, это точно. Вот и на этот раз прислал мне настоящего мужчину. Уж Шор-то не ошибается! Что ж, надеюсь, ты протянешь дольше своих предшественников. Жди здесь!
Толстяк вышел из комнаты через другую дверь, которую Пенстивен прежде не заметил.
Пенстивен сел в кресло, стоявшее в углу, и следующие пять минут провел в тишине и тягостных раздумьях о том, удастся ли ему выбраться живым из этого мрачного склепа.
Оньяте вернулся с небольшой седельной сумкой, которую тут же и вручил Пенстивену.
Содержимое мешочка тянуло фунтов на пять-шесть и было довольно объемистым.
– Знаешь, что здесь лежит? – задал вопрос мексиканец.
– Нет.
– По дороге можешь взглянуть, если хочешь.
– Мне все равно, – отмахнулся Пенстивен.
– Ты везучий, – заявил Оньяте. – Но только не стоит слишком зарываться и полагаться на авось. Содержимого этой сумки запросто хватит, чтобы угробить на месте десяток таких молодцов, как ты.
– Я это учту, – кивнул Пенстивен. – Но вы еще должны сказать, куда нужно доставить это хозяйство.
– Разумеется. Это в семидесяти пяти милях отсюда. Выезжаешь из Сан-Хасинто и направляешься в сторону гор, к Толливер-Трейл.
– А где это?
– Проклятье! – взорвался мексиканец и даже топнул ногой от досады. Но после короткой паузы продолжил: – Ну ладно, слушай, на выезде из Сан-Хасинто посмотришь на северо-запад и увидишь четыре высокие горные вершины, стоящие рядом. Тропа Толливер-Трейл проходит через все четыре – точно по центру.
– Ясно, – буркнул Пенстивен.
– Примерно у первых сосен или чуть-чуть подальше тропу пересекает русло ручья. В это время года он обычно бывает довольно полноводным. Тебе нужно ехать вверх по течению, так что сворачивай направо и езжай вдоль берега. Если ты и в самом деле не дурак, то, может быть, все-таки додумаешься слезть с коня и вести его в поводу, держа пистолет наготове.
– Я так и сделаю, – заметил Пенстивен.
– Если тебе повезет добраться до тех мест, то примерно через милю пути ты окажешься у старой хижины из необожженного кирпича – довольно большой постройки. Там должны находиться люди. Скажешь им, что ты от Оньяте и тебе нужен сеньор Эл Спикер. Если же кому-то еще вдруг захочется полюбопытствовать, что у тебя в сумке, гони его в шею. Не поддавайся ни на какие уговоры. Сумку отдашь лично Элу Спикеру. Понял?
– Да, – неуверенно пробормотал Пенстивен. – А те, другие ребята в самом деле станут допытываться, что лежит в сумке?
– Наверняка! – Мексиканец расплылся в презрительной усмешке. – И ради того, чтобы прибрать это к рукам, будут даже готовы разорвать тебя на куски.
– Ну что ж, – глубокомысленно изрек Боб Пенстивен. – По-видимому, поездка обещает быть приятной. А как я узнаю этого Эла Спикера?
– Он небольшого роста и худощавый. А еще у него большой лоб и нет подбородка. Вообще-то он никогда не отличался могучей челюстью, но даже то, что имел, уберечь не смог – отстрелили. Так что теперь он выглядит так, словно у него всего половина лица. Узнать его проще простого. Если придется ввязаться в драку – твое дело, но с сеньром Элом Спикером ссориться не советую. Он выходит победителем из любой схватки и всегда дерется до тех пор, пока не отправит противника на тот свет. Гремучие змеи, знаешь ли, с виду тоже неказисты, однако убивают мышей, жаб и тому подобных тварей. Так что, сеньор, бери свою ношу и прощай! И уж позаботься, чтобы черт, к которому я тебя посылаю, не прибрал к рукам твою душу до того, как ты разыщешь сеньора Спикера. Он скажет тебе, куда ехать дальше. Ну все! Давай отправляйся! – И он нетерпеливо взмахнул жирной рукой.
Но Пенстивен задержался еще на самую малость, чтобы спросить:
– Скажите, а где тут у вас в Сан-Хасинто можно найти порядочного торговца лошадьми?
– Порядочного торговца ты не найдешь, их не существует в природе, – авторитетно высказался Оньяте. – Хорошие кони в Сан-Хасинто, конечно, есть, но они не продаются. Прощай! Поспеши, друг мой. И помни, что Толливер-Трейл – это излюбленное место для прогулок дьявола!
Выйдя из погруженной в полумрак комнаты, Пенстивен прошел по коридору и вскоре оказался на улице, залитой ослепительным светом полуденного солнца. Не без содрогания он заметил у стены справа от себя того самого часового, что совсем недавно поджидал его с ножом у двери. На лице мексиканца застыла злобная гримаса, глаза гневно сверкали, он что-то беззвучно шептал себе под нос.
Пенстивен поспешил пройти мимо этой перекошенной рожи, возникшей словно из ночного кошмара, и вскоре оказался на центральной площади, где оставил у коновязи своего мустанга.
Он спросил у местного мальчишки, как найти торговца лошадьми, и тот проводил его на пастбище, раскинувшееся на берегу мутной речки, где коротал время древний старик мексиканец, у которого было лицо святого, а улыбка отпетого мошенника.
Разглядывая пасущихся лошадей, Пенстивен в конце концов нашел то, что искал, остановив выбор на коне мышастой масти, которого трудно было назвать красавцем, но зато он обладал мощными ногами и хорошо развитой мускулатурой.
Оставив мустанга на попечение торговца и дав еще пятьдесят долларов в придачу, Пенстивен оседлал нового скакуна и потом проклинал его на чем свет стоит все сорок миль пути.
Но ничего не поделаешь, каким бы он ни был, следовало ехать, что Пенстивен и делал, стараясь не обращать внимания на тряску от неописуемой рыси животного. От нее его так подбрасывало в седле, что, казалось, душа вот-вот расстанется с телом. Даже езда шагом на этом коне превращалась в самую настоящую пытку, ибо он так активно двигал крупом, что возникавшее при этом волнообразное движение заставляло всадника раскачиваться в седле и клониться к холке.
Зато на этот раз Пенстивен пересекал пустыню с полной флягой.