Пробуждение было не из приятных. Грохот, от которого едва ли задребезжали стекла в окнах, вырвал меня из глубокого сна. И не до конца понимая, что делаю, я вскочила с постели, машинально схватив кинжал, лежавший под подушкой, бросилась к двери. В коридоре уже слышался торопливый топот босых ног, приглушённые восклицания, и через мгновение я столкнулась с дочерьми, выскочившими из своих комнат с не меньшей спешкой.
Лорен, с растрёпанными волосами и арбалетом наперевес, выглядела так, словно только что вернулась с поля боя. Её осунувшееся лицо и тени под глазами выдавали бессонную ночь. Амели же, в наспех накинутом халате, с волосами, заплетёнными в небрежную косу, сжимала в руке какой-то пузырёк с мутноватой жидкостью – видимо, одно из её экспериментальных зелий.
– Что случилось? – хрипло спросила старшая дочь, прищурившись от яркого света, льющегося через окно в коридоре.
– Не знаю, – коротко бросила я, и мы втроём поспешили вниз по лестнице, чьи ступени жалобно поскрипывали под нашими ногами.
В просторном холле возле распахнутых настежь дверей обнаружилась причина шума – во дворе Говард и Нед, оба взмокшие от пота, пытались поднять большую деревянную балку, которая, судя по всему, соскользнула с повозки и с грохотом рухнула на каменные плиты двора.
– Простите, госпожа, – виновато произнёс Говард, заметив нас в дверях. Его лицо раскраснелось от усилий, а на лбу выступили капельки пота. – Не хотели вас будить. Думали, вы уже давно на ногах. Нед привёз новые стропила для крыши – старые совсем прогнили.
– Нда, такая гниль, что пальцами крошить можно, – поддакнул веснушчатый парнишка, обтирая рукавом потное лицо. – Неделя дождей, и потолок бы рухнул прямо на спящих. Повезло вам, что я вовремя заметил.
– Амели, а во сколько ты легла вчера? – прищурилась я, заметив, как младшая дочь пытается скрыть зевоту. Я невольно бросила взгляд на старинные часы, чудом уцелевшие на стене холла, – их медный циферблат показывал почти десять. Этого со мной не случалось уже очень давно, с тех самых пор, как…
– Я… – пробормотала дочь, спрятав пузырёк с зельем в карман халата. – Немного засиделась за описанием свойств лунной росы. Её лучше изучать при сиянии луны, когда лепестки начинают светиться…
– Немного? – насмешливо фыркнула Лорен, закидывая арбалет за спину. Её тёмные волосы, обычно собранные в строгий пучок, сейчас падали на лицо спутанными прядями. – Когда мы с Говардом возвращались с дозора, в твоей комнате ещё горел свет. А это было, на минуточку, перед самым рассветом.
– Как будто ты сама не заявилась под утро, – парировала Амели, скрестив руки на груди. – Наверняка всю ночь караулила браконьеров.
– Так, хватит, – прервала я их перепалку и, повернувшись к Говарду и Неду, добавила, – мы сейчас приведём себя в порядок и спустимся. А пока, может быть, Дори накормит вас? Вы, должно быть, проголодались после тяжелой работы.
– Дори уже позаботилась, госпожа, – улыбнулся Говард, вытирая руки о грубую ткань рабочего фартука. – Мы как раз перекусили и пришли выгружать, когда эта балка соскользнула. Подхватить не успели…
– Ничего страшного, – махнула я рукой и, поворачиваясь к дочерям, скомандовала, – а вы – марш умываться. И чтобы через полчаса были внизу, в приличном виде…
За завтраком в кухне меня уже ждали Лорен и Амели. Дори хлопотала у печи, раскладывая по тарелкам рассыпчатую пшённую кашу с кусочками масла, от которой поднимался ароматный пар. А на столе уже стояли блюдо с румяными оладьями, кувшин холодного компота и глиняная миска с янтарным мёдом.
– Лорен, как все прошло? – спросила я, садясь за стол и с удовольствием вдыхая аппетитный запах свежей выпечки. – Удалось выследить браконьеров?
– Не совсем, – ответила дочь, накладывая себе щедрую порцию оладий. – Мы с Говардом просидели полночи в засаде, но никто так и не появился. Зато я переставила их силки в тех местах, где, судя по вытоптанной траве, они обычно ходят.
– Надеюсь, ты не установила их слишком высоко? – с беспокойством спросила, вспомнив, как в прошлый раз Лорен подвесила силки на такой высоте, что незадачливый браконьер чуть не сломал себе шею. – Мы не хотим, чтобы у нас были проблемы с местными жителями.
– Не волнуйся, мама, – хмыкнула дочь, поливая медом оладьи. – Всего в паре футов от земли. Самое большее – отделаются испугом и лёгкими синяками.
– Хорошо, – одобрительно кивнула, делая глоток ароматного травяного напитка, – какие у вас планы на сегодняшний день?
– Я бы прогулялась, – вдруг оживилась Амели, которая до этого молча ковырялась в своей каше. – Я слышала, что в здешних краях растёт цветок туманной звезды. Дори, это правда?
– Ох, туманная звезда! Как же, растёт, конечно. На лугу у края леса. Цветёт всего один месяц в году, причём только в полдень. Говорят, он приносит сны о будущем.
– Мама, можно я схожу сегодня на луг? – тут же проговорила Амели, повернувшись ко мне. В ее зеленых глазах плясали искорки предвкушения, а руки нетерпеливо теребили краешек салфетки. – Это же такая редкость! Представляешь, какой это шанс для моих исследований! В книгах пишут, что отвар из туманной звезды помогает при сильнейшей лихорадке и успокаивает самые сильные боли, даже те, что не берут обычные снадобья. А ещё говорят, что если добавить лепестки в мазь с пчелиным воском, получается чудесное средство от ожогов – не остается даже шрамов. И…
– И когда же ты собираешься выспаться? – перебила её Лорен, демонстративно закатывая глаза и отламывая кусочек от румяной оладьи. – Ты же всю ночь просидела над своими записями.
– А далеко это? – спросила я у Дори, игнорируя заботливые подначки старшей дочери.
– Да нет, госпожа, – ответила старушка, вытирая руки о передник. – Всего полчаса ходьбы от поместья. С пригорка за старой яблоней даже видно тот луг – весь туманом затянут по утрам, оттого и цветок так называется.
Я внимательно посмотрела на младшую дочь. Её глаза лихорадочно блестели от нетерпения, а щёки слегка раскраснелись – такой Амели бывала, только когда речь заходила о редких растениях. Отказать ей сейчас было всё равно что выпустить воздух из паруса – весь её энтузиазм сдулся бы в одно мгновение.
– Хорошо, – кивнула я и не удержалась от улыбки, увидев, как тотчас просияло лицо Амели. – Но будь осторожна и вернись не позже четырех вечера.
– Спасибо, мама! – воскликнула дочь, вскакивая со своего места так резво, что чуть не опрокинула кружку с отваром. – Я мигом соберусь! И вернусь вовремя, обещаю!
– Сначала доешь кашу, – строго напомнила я, кивая на её почти нетронутую тарелку. – А потом уже отправляйся на свою охоту за туманными звёздами.
– Угу, – кивнула Амели, послушно сев обратно, и с удвоенным воодушевлением принялась за еду, явно торопясь поскорее отправиться на поиски редкого растения…
После завтрака все домочадцы разошлись каждый по своим делам. Амели, едва доев кашу, умчалась собирать туманные звёзды. Лорен, подавив очередной зевок, отправилась к Говарду – они хотели осмотреть северную стену дома, где, по словам Неда, обнаружилась серьёзная трещина. Рут и Тина взялись за уборку восточного крыла, вооружившись вёдрами и щётками, а Дори принялась составлять список необходимых продуктов – запасы в кладовых требовали пополнения.
Я же направилась в кабинет баронессы – единственное помещение, где сохранилась хоть какая-то мебель. Массивный письменный стол из чёрного дуба крепко держался на своих резных ножках. А обитое потёртой кожей кресло тихо скрипнуло, когда я опустилась в него, разложив перед собой блокнот и карандаш.
Первым делом следовало оценить наше положение. Средств, вырученных от продажи драгоценностей, хватило бы на восстановление крыши и самый необходимый ремонт. Но для полного возрождения поместья требовалось что-то большее – постоянный источник дохода.
В Лавении, откуда нам пришлось бежать, наша семья жила благодаря налогам с крестьян, обрабатывавших наши земли, и доходу от красильных мастерских. Мы выращивали вайду – ценное растение, из которого получали синий краситель такой глубины и яркости, что даже королевские мастера признавали его превосходство. Закупая шерсть у горных пастухов, мы окрашивали её в тот особенный синий, который имели право носить только король и его приближённые. Торговля шла бойко, мастерские работали без остановки, а от желающих заказать нашу синюю шерсть не было отбоя. Но здесь, в Сольтерре, нужно было начинать всё с нуля…
Ответ пришёл неожиданно, когда мой взгляд упал на старую, выцветшую гравюру, висевшую на стене. На ней был изображён тот самый дом, только в его славные дни – величественный особняк, окружённый цветущими садами и золотыми полями подсолнухов, уходящими к самому горизонту. А рядом с домом виднелись какие-то строения – приземистые здания с высокими трубами, от которых тянулся дым.
Воспоминания тотчас нахлынули потоком – отец рассказывал, что его дед, отец баронессы Марши, был одержим идеей выращивания подсолнухов на солтеррийских землях. Он приказал привезти семена из далёких южных стран и начал экспериментировать на здешних почвах. Поначалу местные жители смеялись над этой затеей – никто не верил, что капризные цветы приживутся на продуваемых морскими ветрами полях. Но прадед оказался упрямее, чем думали – он вывел особый сорт, с крепким стеблем и крупными семенами, богатыми маслом.
Со временем появились прессы для выжимки масла, спрос на которое рос с каждым годом. Золотистая жидкость, пахнущая солнцем, ценилась не только на кухнях, но и мастерами-живописцами – она придавала краскам особый блеск и долговечность. К тому же масло хорошо горело в лампах, давая ровный яркий свет без копоти, и стоило дешевле, чем китовый жир или пчелиный воск.
Я вскочила, подойдя к окну, из которого открывался вид на заброшенные поля и полуразрушенные строения вдали – те самые, где когда-то размещались прессы для выжимки масла. Возможно, там сохранилось оборудование? Что если восстановить дело баронессы? У нас достаточно земли, а почва, судя по буйно разросшимся сорнякам и кубрану, всё ещё плодородна.
Разумеется, сразу же возникли препятствия – нам понадобятся работники для обработки полей, семена для посадки, средства на восстановление прессов. И это не считая того, что урожай можно будет собрать только в следующем году. Но с другой стороны – старые торговые связи могли сохраниться, особенно если местное масло действительно ценилось так высоко, как рассказывал отец.
Я решительно вернулась к столу, начав составлять примерную смету расходов. В первую очередь нужно было осмотреть эти полуразрушенные строения, оценить, сколько потребуется для их восстановления, выяснить, остались ли где-то старые прессы… А ещё стоило узнать о ценах на подсолнечное масло в Сольтерре и ближайших странах…
Спустя несколько часов, удовлетворённо отложив все бумаги, я покинула кабинет и вышла в холл. Едва сбив с ног у подножия лестницы Лорен и Тину, выносивших наружу какие-то доски.
– Откуда столько гнили? – спросила я, глядя на внушительную кучу прогнившего дерева.
– Крысы прогрызли водосток, и вся вода стекала прямо под пол, – пояснила Лорен, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони и оставляя на коже грязный след. – Теперь понятно, почему в кладовой всегда пахло сыростью.
– А где Амели? Уже около шести часов вечера.
– Ещё не вернулась, – пожала плечами Лорен, ссыпая доски в кучу таких же гнилушек. – Наверняка увлеклась своими травами и забыла о времени.
Я кивнула, но внутри шевельнулось беспокойство. Конечно, Амели могла с головой уйти в изучение растений и потерять счёт времени, сидя в своей комнате над травниками. Но покидая дом, она всегда возвращалась в оговоренный срок, прекрасно понимая, что я буду волноваться.
– Говард здесь? – спросила я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
– С Недом, за домом пилят доски, – ответила Лорен, на мгновение прервав работу. – Что-то не так?
– Просто хочу, чтобы он проверил луг, – ответила я, направляясь туда, откуда слышался протяжный скрип пилы. – На всякий случай.
Говард, всегда чуткий к моим настроениям, не стал задавать лишних вопросов и тут же оседлал коня. А я смотрела, как он выезжает со двора, и усилием воли подавляла нарастающую тревогу. Что могло случиться с Амели на освещённом солнцем лугу? Местность здесь спокойная, жители приветливые, да и до луга рукой подать…
Следующий час я провела, машинально помогая Лорен с досками, но мысли мои были далеко. Память услужливо подсовывала картины всех опасностей, с которыми могла столкнуться Амели – дикие звери, разбойники, крутой обрыв, о котором она не знала, внезапный приступ болезни… Когда на горизонте показалась фигура всадника, я бросила доски и тотчас поспешила навстречу.
– Госпожа, на лугу её нет, – сразу сообщил капитан, не дав мне даже задать вопрос. – Я нашёл следы борьбы возле опушки леса. Трава примята, будто кто-то упал, корзинка опрокинута, травы рассыпаны…
– О, свет Аэлмора… Ами… – прошептала я, чувствуя, как все холодеет внутри.
– Я видел кровь, – продолжил Говард, и его голос стал ещё более напряжённым. – Совсем немного, на листьях папоротника. И следы. Похоже, кто бы это ни был, он усадил Амели на лошадь и увёз к реке. Там всадник свернул на мелководье, видимо, чтобы скрыть свой путь. Я приехал сообщить об этом и возвращаюсь на поиски – пойду вдоль реки, искать, где они вышли на берег.
– Я пойду с тобой, – тут же заявила Лорен, невольно сжав рукоять своего кинжала. – Возьму Грома и арбалет.
– Да, – подтвердила я, уже разворачиваясь к лестнице. – Мы пойдём вместе. Все вместе.
– Госпожа, может быть, вам лучше остаться здесь? – осторожно предложил Говард. – Вдруг Амели вернётся, а дома никого…
– Тина и Рут останутся, – отрезала я, и мой тон не допускал возражений. – А мы едем. Немедленно.
– Тогда я подготовлю лошадей и соберу всё необходимое, – кивнул Говард, понимая, что спорить бесполезно. – Нужно взять фонари – скоро начнёт темнеть.
Пока он занимался снаряжением, мы с Лорен поспешили переодеться. Я выбрала старые бриджи, удобные для верховой езды, и прочную куртку, которая защитит от вечерней прохлады. Проверив кинжал и закинув за спину свой арбалет, я спустилась во двор, где уже ждали оседланные лошади.
– Мама, Ами наверняка в прорядке, ты же ее знаешь. И мы обязательно ее найдём, – тихо произнесла Лорен, её голос звучал уверенно, но в глазах читался плохо скрываемый страх за сестру.
– Да, – кивнула я, крепко сжав ее руку. – Конечно, найдём.
И через несколько минут мы уже выезжали со двора, направляясь к лугу, где ещё утром Амели, счастливая и беззаботная, собиралась искать свои драгоценные туманные звёзды. Кто же мог подстерегать её там, в залитой солнцем траве? И главное – зачем?