Нас у отца с матерью было двое: я и сестра Настенька. С сестрой мы очень дружили, но характерами были разные: она на кавалеров заглядывалась и рано замуж вышла, а я о монастыре мечтала и все старалась черным платочком покрыться. Особенно хотелось мне попасть в Иоанновский монастырь: он был под покровительством отца Иоанна Кронштадтского, и сам батюшка там часто бывал запросто, а я его с детских лет почитала и любила. Он у нас и в доме бывал, хотя люди мы были самые что ни есть простые – отец курьером при банке служил. И предсказание он отцу очень интересное сделал, но об этом потом расскажу.
Так вот, мечта моя сбылась: приняли меня в Иоанновский монастырь. Находился он в Петербурге на самом краю города, на берегу небольшой речки Карповки, и был он очень красивый и благоустроенный, его строило купечество в знак своей любви к отцу Иоанну и денег на него не пожалело. А когда землю монастырскую отводили, то игумения попросила дорогого батюшку, чтобы разом дали земли и под сестринское кладбище, но батюшка грустно так головой покачал и сказал:
– Не потребуется оно вам.
Игумения очень удивилась, но спрашивать не посмела, а ведь так оно и вышло: ни одна сестра не успела в монастыре умереть, все по белу свету разбрелись…
Монастырь наш был городской, богатый, и послушания у нас были, конечно, не такие, как в сельских обителях.
Пришла я в монастырь молоденькая, здоровая. Ну, проверили, к чему я имею способности, чтобы знать, на какое послушание меня ставить. Я рисовала неплохо и петь могла. Определили меня в рисовальный класс и на клирос петь первым голосом поставили. И такая на меня тягота от этого пения нашла, что сказать не могу, а петь приходилось много.
Вот как-то приехал к нам дорогой батюшка. Окружили мы его по обычаю, а он так ласково с нами беседует. Увидел меня, спрашивает:
– Как, Варюша, живешь? Не скучаешь? А я не утерпела да и говорю:
– Хорошо, не скучаю, а вот на клиросе до смерти петь не люблю.
Отец Иоанн пристально так на меня посмотрел и сказал:
– В монастыре надо трудиться и без ропота нести послушание. А пение ты полюбишь, еще октавой петь начнешь.
– Что вы, – говорю, – какая там октава, у меня же первый голос.
А он только усмехнулся, и все.
Идет время. Пою я на клиросе, мучаюсь, но пою.
Осенью ушел от нас старый регент, а на его место нового назначили. Был он знаменитый на весь Петербург, а к нам пришел по любви к дорогому батюшке. Прослушал он всех клирошанок, по отдельности каждую, и говорит мне:
– Почему вас заставили первым голосом петь, у вас ведь бас.
И с этими словами задал он мне тон, я запела, да так легко и свободно, что от радости рассмеялась. И начала я в басах петь, а потом у меня октава открылась. Регент мой голос очень ценил, а я петь стала с большой охотой и только дорогого батюшку вспоминала, как он мою октаву провидел.
А то был еще со мной такой случай. Появилась у меня на шее опухоль. Сначала небольшая, а потом стала увеличиваться, уж мне голову опускать трудно стало и чувствовать я себя начала плохо.
Показала опухоль матушке игумении, она забеспокоилась и сказала, что поведет меня к доктору.
Но тут, не прошло и двух дней, как вечером приезжает в монастырь отец Иоанн. Мы его торжественно встретили и сразу пошли молебен петь: так уж было заведено, что батюшка по приезде первым долгом молебен служил.
Иду это я с клирошанками в церковь, а игумения меня останавливает, подводит к отцу Иоанну и говорит:
– Дорогой батюшка, помолитесь о Варваре, она ведь у нас заболела, – и с этими словами подняла мой апостольник и показывает ему опухоль.
Батюшка внимательно посмотрел, потом рукой по ней провел и говорит:
– Ничего, Бог даст, пройдет. Иди, Варю-ша, пой! Пропели мы молебен, потом батюшка с нами долго беседовал, затем меня позвали в трапезной помогать, и к себе в келию я вернулась позже обыкновенного. Стою раздеваюсь, апостольник сняла и по привычке опухоль свою разгладить хочу, тронула рукой, – ан ее нет. Я – к зеркалу: гладкая шея. Глазам своим не верю, ведь с кулак была! Едва утра дождалась – и скорей к игумении. Посмотрела она на мою шею, перекрестилась и только сказала:
– Благодари дорогого батюшку.
У нас в Иоанновском монастыре было такое правило: в определенные дни и часы недели нас могли навещать наши родные и знакомые.
Вот как-то к одной из сестер пришла в приемный день ее знакомая молодая девушка. Сидит с ней, беседует, но по всему видно, что она не в себе: бледная, расстроенная и отвечает невпопад, будто ее какая-то тяжелая мысль мучает. Дивимся мы на нее, но расспросить ничего не успели, так как узнали, что дорогой батюшка приехал. Обрадовались мы страшно и все скорей на лестницу побежали бесценного гостя встречать. И девушка эта вместе с нами вышла.
А батюшка поднимается по лестнице такой озабоченный, но со всеми ласково здоровается, а когда поравнялся с этой девушкой, то остановился и так громко ей сказал:
– Из-за тебя ведь приехал, а уж торопился как!
Мы, конечно, ничего из этих слов не поняли, а девушка, видим, смутилась и даже испугалась как бы. А он продолжает ей говорить:
– Сейчас молебен служить будем, а потом я с тобой поговорю. Никуда уходить не смей, слышишь?! – уже грозно ей под конец сказал и пошел облачаться.
Отпели мы молебен, помолились, и девушка с нами. Потом батюшка вышел, взял ее за руку и говорит:
– Ты, безумная, что это задумала, а? Ну-ка иди сюда!
Отошли они в сторону и долго он ей что-то говорил, а девушка страшно плакала. Потом батюшка повеселел, благословил ее и, слышим, говорит:
– Ну, успокоилась?
А она благодарит его, руки целует и в ноги ему поклонилась. Попрощался отец Иоанн со всеми и сказал:
– Больше у меня здесь дел сегодня нет.
И уехал. Ну, а мы, конечно, девушку давай расспрашивать, о чем с ней дорогой батюшка говорил.
И она нам рассказала, что был у нее жених и уже свадьбу назначили, но он увлекся другой, а ее бросил. Горевала она ужасно и решила себя жизни лишить, под поезд броситься. Долго не могла с силами собраться, чтобы это сделать, а вот в этот день, как к нам прийти, твердо решила с собой покончить. Но очень ей было тяжко, и она напоследок зашла к нам в монастырь с тем, чтобы от нас уже прямо на вокзал ехать. А дорогой батюшка почувствовал ее горе, приехал и принялся бранить, что она на такой шаг решилась. Когда она пообещала ему не делать задуманного, он ей сказал: «Ты скоро замуж выйдешь за хорошего человека, и детки у вас будут».
Веселая она от нас ушла, радостная. А потом скоро после этого замуж вышла, и хорошо жила со своим мужем, и дети у них были.