– Интересная была эпоха – освоение Молодых Миров… – многозначительно проронил Аристарх Парамонов и отхлебнул из чашки глоток своего любимого зеленого чая.
– Да-да, хорошо помню ваш последний рассказ, – кивнул я. – На планете Знец вас едва не сожгли заживо.
Аристарх окинул меня рентгеновским оком, но я и виду не подал, что мне известны кое-какие подробности, о которых он предпочел умолчать. Успокоившись, мой визави продолжал:
– Знец… После Знеца в моей шевелюре появилась первая седая прядь. Но первый седой волос я заработал на Каталане – знойной песчаной планете, принадлежащей звездной системе Иросер-2. Там мне едва не отрубили голову. – Небрежным жестом он пригладил черные как смоль волосы.
– О Боже! – невольно вырвалось у меня. Вроде бы я давно уж привык к непредсказуемости сюжетов моего постоянного собеседника, наделенного неисчерпаемым воображением, но, признаться, такого поворота не ожидал. По крайней мере сегодня.
– Именно так, мой драгоценный друг… – скупо улыбнулся Аристарх, довольный, очевидно, произведенным впечатлением. – Палач уже заточил свой топор… – Он помассировал крутой подбородок, словно проверяя, на месте ли то, чего он едва не лишился. – Впрочем, это долгая история.
– Надеюсь, я услышу ее? – вкрадчиво поинтересовался я.
Аристарх только того и ждал. Кажется, нынче он был в ударе.
– Известно ли тебе, с чего началось освоение Молодых Миров? – сощурился он.
Мне-то было известно, но я решил не щеголять своей осведомленностью, опасаясь сбить с ритма космического путешественника и фантазера в одном лице.
– Очень приблизительно…
Его взгляд был красноречив. "Эх, молодежь…" Аристарх снова отхлебнул чай и повел один из самых необычных своих рассказов:
– Считаю нелишним напомнить, что Молодые Миры – это обособленная галактика, состоящая из миллионов звезд и сотен тысяч обитаемых планет. Жизнь, царящая на большинстве из них, – буйная, первобытная, дикая и жестокая. Сейчас мы это знаем. Но сведения приходилось собирать по крупицам.
А начиналось все так.
К нескольким десяткам планет были направлены беспилотные корабли, оснащенные электронным мозгом и системой телеразведчиков. Оставаясь на орбите, каждый корабль вел наблюдения за своей планетой и записывал собранную информацию на кристаллах памяти. Впоследствии предполагалось собрать эти кристаллы и доставить в аналитический центр, а уж затем принимать решение об использовании той или иной планеты на благо матушки-Земли.
И вот я получил задание собрать кристаллы в одном из исследуемых секторов.
В ту пору я был молодым пилотом, наивным и беспечным, только что из летной школы. Мое скучное задание казалось мне исключительно важным, и я с энтузиазмом вел свой одноместный звездолет типа "Шмель" по намеченному маршруту.
Без особых приключений я собрал кристаллы с шести орбитальных комплексов и направился к седьмому, что кружил над планетой с ласкающим слух названием Каталана.
Каково же было мое удивление, когда в расчетной точке я не обнаружил нашего посланца! Я обшарил всю орбиту – корабля и след простыл. Однако сигнал его радиомаяка прослушивался четко. Через компьютер я определил координаты. Оказалось, орбитальная станция находится на поверхности планеты. Меня это даже не насторожило. Значит, электронный мозг принял решение о посадке по каким-то важным воображениям. Ну и прекрасно! Я обрадовался возможности малость поразмяться после долгого путешествия. Через каких-нибудь полчаса мой "Шмель" опустился в двухстах метрах от комплекса, который покоился посреди безлюдной песчаной равнины, поросшей низкими корявыми деревцами с колючками вместо листьев.
Покинув свой звездолет, я прогулочным шагом направился к цели моего путешествия. Комплекс находился в низинке, за небольшим пригорком. Но, Боже мой, в каком виде! Серебристая обшивка вскрыта, как консервная банка, сгоревший двигатель, валяется в стороне, электронный мозг раскурочен… Лишь радиомаяк, имевший специальную защиту, продолжал исправно посылать сигналы.
Конечно же, я подумал об аварии. О досадной аварии, которые время от времени случаются даже с самой безотказной техникой, заброшенной к тому же за триллионы километров от Земли.
Но в чем причина? Я бросился к поверженной махине. Под ногами поскрипывал чужой песок, колючие, будто изломанные, ветви норовили впиться в тело.
До комплекса оставалось с десяток метров, когда песок странно заскользил подо мной, стремительно оседая. Я потерял опору и провалился в какую-то дыру. Острая боль в правом плече на время лишила меня сознания.
Очнувшись, я обнаружил, что нахожусь на дне глубокого – в два с лишним раза превышающего мой рост – дугообразного рва шириной около полутора метров. Сверху ров был умело замаскирован тонкими, под цвет песка, пластинами какого-то материала, вроде плотного картона.
Страшно ныло плечо. Должно быть, при падении я вывихнул его. Превозмогая боль, я огляделся.
Стенки рва были совершенно отвесными, – не знаю уж, каким чудом они не осыпались. Лишь на том месте, где я провалился, высилась горка песка, слишком скромная, чтобы пытаться выбраться по ней наверх, тем более с вывихнутым плечом.
Я двинулся вправо, вдоль закругляющейся стенки. Впереди царил непроглядный мрак, поскольку настил над ловушкой сохранился практически целиком. Продвигаться приходилось на ощупь. Быть может, где-то есть выход на поверхность? Шаг… Еще шаг… Глубина рва не менялась. Но и препятствий не было. Казалось, это путешествие в затхлой мгле длится вечность. Но вот впереди забрезжил бледный свет. Воодушевившись, я устремился к нему. Каково же было мое разочарование, когда я вышел к той самой песчаной горке!
Стало ясно, что вокруг рухнувшего комплекса устроена примитивнейшая ловушка: замаскированный кольцевой ров. В него я и угодил, как последний глупец! Лишь моей неопытностью да еще безграничной беспечностью можно объяснить, что при мне не оказалось ни оружия, ни обезболивающих таблеток, ни даже аппарата связи, чтобы передать информацию о случившемся на свой собственный корабль. Притом я, кажется, оставил открытым входной люк.
Итак, я – пленник. Но чей?
Отчаяние могло помутить мой рассудок, но заявляю без ложной скромности: уже тогда, в пору зеленой молодости, моей натуре была свойственна главная черта – вера в то, что выход всегда существует, умение бороться с обстоятельствами и оборачивать их в свою пользу.
Раз-другой я ткнул пальцем в стенку. Она была покрыта какой-то глянцевитой пленкой. Я проковырнул ее, и песок потек сквозь дырку тоненькой струйкой. Ага! Если я обдеру побольше этой чертовой пленки, то, вероятно, мне удастся постепенно засыпать часть рва и вырваться из неволи.
Рядом с собой я заметил обломок ветки с твердыми колючками. Вот и орудие! Передохну немного – и за работу.
Но передохнуть не удалось. Наверху послышались гортанные голоса. Затем в дыру, которую я проломил при падении, заглянула курчавая бронзовая голова. Заглянула и тут же исчезла, я даже не успел толком разглядеть аборигена. Зато следом в ров опустилась легкая металлическая лесенка. Мне предлагали подняться!
Я поставил ногу на первую ступеньку и призадумался. Что ждет меня наверху? Позорный плен или почетная встреча? Быть может, эта яма была вырыта все-таки не для гостя из космоса, а, скажем, для местных хищников? Впрочем, зачем гадать? Решительно выдохнув, я поднялся.
К немалому моему изумлению, меня поджидало не менее сотни аборигенов. На них не было ничего, кроме белых шорт и простых сандалий. Однако тонкие черты лица и гладкая кожа свидетельствовали о том, что передо мной не дикари, а представители довольно-таки развитой цивилизации. Некоторые были вооружены непонятным мне оружием, напоминающим медную трубу.
На меня смотрели с любопытством, но не более того. Знали бы они, из каких далей я прилетел! Из "Шмеля" выносили оборудование, я и вправду оставил люк открытым. Неужели они разбираются в современной' технике? Бросив взгляд на разбившийся комплекс, я обомлел. Только сейчас до меня дошло, что дело не в аварии. Орбитальная станция была сбита ракетой!
Потрясенный этим открытием, я не заметил, как один из аборигенов подошел ко мне сзади и принялся ощупывать мои мышцы. Но вот он коснулся вывихнутого плеча. Я невольно вскрикнул. Абориген понятливо кивнул, затем зашел спереди и изо всех сил дернул меня за руку. От резкой боли я лишился чувств.