– Много кошмарного происходило в Молодых Мирах, – задумчиво проговорил Аристарх Парамонов, – но такого ужаса, как на планете Знец, мне не доводилось переживать ни до, ни после… – Его цепкие, с желтинкой глаза подернулись влажным туманом.
– Никогда не слыхал о такой планете, – с самым невинным видом подыграл ему я.
Складки вокруг его губ стали резче. Аристарх будто хотел сказать: "А что вообще знаете вы, новое поколение, о славной эпохе освоения далеких миров?! Вы летаете туда на туристских кораблях ради свежих впечатлений и не желаете знать, какой ценой это оплачено. Героизм отцов и дедов, их благородная жертвенность – для вас пустой звук…"
Горький упрек без труда прочитывался во взгляде космического "волка", однако же не в его натуре было опускаться до нудных нравоучений.
Аристарх попросту усмехнулся, как он это умел, – въедливо и вместе с тем снисходительно, и повел свой очередной рассказ:
– Наш звездолет "Белая Орхидея", – (Хм! Где-то я уже слышал это название), – достиг орбиты Знеца накануне того дня, когда мне должно было исполниться тридцать. Говорю об этом исключительно для ориентировки во времени.
Знец был уникальной, единственной в своем роде планетой. Это космическое тело вращалось вокруг двух звезд – голубой и фиолетовой, выписывая на своем пути этакую вытянутую восьмерку. Именно для изучения небесной механики столь необычной системы и прибыл сюда наш корабль. На борту находились физики, математики, астрономы…
Без долгой раскачки мы приступили к исследованиям.
Надо сказать, что изучение жизни на планете Знец не входило в наши обязанности. Молодые Миры – ну что там может быть интересного?
Тем не менее наш капитан Ксаверьев поручил одному из свободных от вахты пилотов собрать самую общую информацию.
Пилот – звали его как-то забавно, не то Артамон, не то Бартоломей, этакий исполнительный, но пресноватый увалень, – за ужином поведал о своих наблюдениях.
Планета Знец была обитаема. Аборигены находились на стадии развития, идентичной двенадцатому веку на Земле, и были объединены в одно государство – королевство. Голубую звезду они называют Милл, а фиолетовую – Терр. Их столица, небольшой, тысяч на полтораста, городок, именуется Милл-уни-Терр, что в переводе означает "город, на который изливается благодать двух светил". В своей массе аборигены грубы и невежественны, но вместе с тем им свойственна отходчивость и искренность. У них неплохо развиты ремесла, они – хорошие строители; в центре столицы и других городов немало красивых зданий, хотя простой люд обитает в хижинах. Живут они тихо-мирно. У них даже нет армии. Одно государство – воевать не с кем. На планете существует довольно сложный культ поклонения двум светилам, причем Милл считается светлым началом, а Терр – темным. На центральной площади столицы высится колонна, увенчанная золотым шаром, символизирующим голубую звезду и светлое начало. Здесь ежедневно проходят ритуальные обряды…
Все это Артамон-Бартоломей изложил так монотонно, что отбил у многих не только всякий интерес к разумной жизни на планете, но и аппетит. (Разве что полезно было узнать о местных названиях светил, которые у нас значились под стандартными номерами.)
После короткого отдыха мы приступили к регулировке приборов. Приближался любопытный момент. Через несколько часов Знец должен был "завернуть" за фиолетовую звезду, то есть расположиться на одной прямой с обоими светилами. При этом, как показывали расчеты, Терр в течение трех суток будет заслонять своей массой от планеты голубые лучи Милла. Подобное случается раз в семь лет. Так что прибыли мы очень удачно. Ученых ведь хлебом не корми, а подай им экстремальную ситуацию.
И вот мы стали свидетелями редкого природного явления. Планета как бы окунулась в тень, хотя на нее по-прежнему изливался свет, но теперь только одной звезды – фиолетовой. Потрясающее зрелище!
Мы так увлеклись наблюдениями и расчетами, что совершенно потеряли представление о времени.
От приборов и компьютеров нас оторвал испуганный возглас Артамона-Бартоломея:
– Что это?! Посмотрите!
Мы сгрудились перед экраном, на котором мелькали жуткие сцены.
Центральная площадь столицы напоминала арену яростной битвы. Великолепные здания были охвачены пламенем, скульптуры разбиты, колонна с золотым шаром повержена… Повсюду – и на площади, и на прилегающих улицах кипело сражение. В ход шли топоры и ножи, палки и лопаты… Тучами летели камни. Стоны раненых, окровавленные трупы… Невольно вспомнилось взятие древнего Рима варварами. Но ведь на Знеце не было варваров!
Весь экипаж буквально онемел от изумления. Однако же я быстро взял себя в руки и, присмотревшись, заметил одну странность. Планетяне не столько дрались между собой, сколько стремились разрушить постройки. Горожане своими руками уничтожали свой собственный город! А драки происходили между отдельными группами как раз за право разрушить то или иное здание. Вот факелом вспыхнул уютный особняк. Толпа, что крушила его интерьеры, ринулась наружу через узкие двери. Дико визжа, аборигены давили и калечили друг друга, а пламя подбиралось к ним все ближе.
Это был какой-то массовый психоз, коллективное помутнение рассудка.
– Давайте посмотрим, что делается в других городах, – предложил я.
Артамон (или Бартоломей) тут же повел телеразведчик к Токсу – второму по величине городу Знеца.
Увы, увы… Сатанинские страсти бушевали и здесь. Пожарища, развалины, трупы…
Телеразведчик пролетел над третьим городом, четвертым… Повсюду клокотала энергия разрушения. Планета обезумела.
– Выключи… – попросил кто-то, не в силах наблюдать далее кровавый кошмар.
В рубке повисла тягостная тишина. Каждый понимал, что мы столкнулись со зловещей загадкой и надо искать ответ. Техникой для сбора информации мы располагали в избытке, в том числе летающими роботами-невидимками.
– Аристарх, берите управление на себя, – предложил мне капитан.
Я повел автомат-невидимку к центральному книгохранилищу, которое, по счастью, пока не пострадало, так как находилось в глубине обширного парка, куда беспощадные орды еще не добрались.
Переписывание, расшифровка, систематизация, сравнение и выборка требовали определенного времени, в течение которого мы не находили себе места.
Наконец появилась отжатая и профильтрованная информация.
На протяжении веков всякий раз, когда фиолетовая звезда закрывала от Знеца голубую, людьми овладевало безумие. Местные ученые полагали, что Терр посылает особые лучи, которые в обычных условиях нейтрализовались светом Милла, но в периоды затмений последнего беспрепятственно воздействовали на мозг обитателей планеты. Это будет продолжаться три дня, то есть все то время, пока диск Терра закрывает собой голубую звезду. Разрушения и жертвы грядут чудовищные. Но едва упадет на измученный Знец первый луч Милла, как наступит тяжкое отрезвление. Содрогаясь от мерзости содеянного, люди примутся за работу. Из пыли и пепла вновь возродятся города и селения, засияет золотой шар на восстановленной колонне… Начнется нормальная жизнь. А через семь лет снова наступят три кошмарных дня. И так – из поколения в поколение.
– Борис Андреевич, что вы можете сказать по поводу особенностей излучения Терра? – нахмурившись, спросил наш капитан у руководителя группы физиков.
– Полных данных еще нет. – Тот нерешительно втянул голову в плечи. – Но пока никаких отклонений не обнаружено. Обыкновенная фиолетовая звезда третьего класса. Температура поверхности… – Он принялся сыпать цифрами.
– Проверьте все еще раз, – жестко приказал капитан.
Физики бросились к своим приборам, а между остальными разгорелся яростный спор, подогреваемый весьма сомнительными гипотезами.
Я, признаться, не стал прислушиваться к этой говорильне, которая могла продолжаться до бесконечности. Червь сомнения точил меня. Что-то здесь было не так.
Наконец я понял. На улицах дрались между собой исключительно простолюдины. А где же вельможи, богачи, купцы? Куда они подевались? Переоделись в простое платье?
Я решил более подробно ознакомиться с окрестностями столицы и повел телеразведчик над дорогой, мощенной пиленым камнем, которая вела из города в глубь лесного массива. На протяжении нескольких километров дорога была абсолютно пустынна, что косвенно подтверждало версию всеобщего безумия.
Но вот у обочины промелькнуло нечто вроде заставы. По верхней площадке дозорной башни расхаживал стражник, то и дело поглядывавший в сторону городской окраины. Внизу, под яркими лучами Терра, на зеленой лужайке нежились еще несколько стражников. Никто из них не собирался ни буянить, ни громить башню. Моя смутная догадка получила первое подтверждение.
Телеразведчик-невидимка помчался дальше. Показалось боковое ответвление от дороги. Туда!
Через два с небольшим километра моему взору предстал великолепный замок-дворец. Нарядный, как игрушка, он стоял на живописном острове посреди лесного озера. Над правым крылом дворца вился легкий дымок. Но пожаром здесь и не пахло. Это был дым кухни.
Мир и покой царили вокруг. Люди, сновавшие по двору, вели себя совершенно нормально. Им не было никакого дела до излучения Терра, а ведь лучи дьявольской звезды падали на дворец почти отвесно. Каким же чудом эти счастливчики избежали участи своих соплеменников, разрушавших сейчас свои жилища?
На плоской крыше левого крыла был разбит небольшой, но пышный висячий сад. По песчаной круговой дорожке задумчиво прохаживался осанистый абориген в белых одеждах, отороченных мехом. Его властное лицо показалось мне знакомым. Ну да! Это же король Тадл, чей портрет демонстрировал нам Артамон-Бартоломей.
Не-ет, тут дело не в чуде. Тут какая-то искаженная механика общественных отношений. Я остро чувствовал это, хотя покуда не понимал сути.
Я оглянулся. Экипаж в полном составе сгрудился за моей спиной. Все молча смотрели на экран.
Перехватив одобрительный взгляд капитана, я утопил красную клавишу. Самый совершенный из наших психотропных шпионов-невидимок оторвался от корабля и устремился к дворцу, чтобы "прокачать" подсознание его обитателей.
И снова – ожидание.
Я оказался прав на все сто! Не было никаких особенностей излучения Терра. Была страшная в своей бесчеловечности система. Никогда еще верховная власть не доходила до столь изощренного надругательства над собственным народом.
… Все началось триста лет назад, когда королевский трон захватил диктатор Глотл. Стремясь безнаказанно расправиться как с противниками, так и с некоторыми сподвижниками, он ввел культ фиолетового светила – Терра (тем более что приход Глотла к власти совпал по времени с очередным затмением голубой звезды). В периоды затмений Милла разрешалось все. Никто не нес ответственности за нарушение законов в эти три дня. Такова воля богов, объявили глашатаи Глотла. Боги милостиво позволяют смертным освободить душу от необузданных страстей, с тем чтобы впоследствии искупить прегрешения добросовестным трудом и послушанием.
Дьявольская выдумка, как ни парадоксально, пустила глубокие корни.
Шло время. Культ Терра совершенствовался. Первопричина была давно забыта. Теперь происходящее объяснялось исключительно волею небес, насылающих на Знец проклятье. А чтобы не случилось осечки, специальные группы провокаторов и шпионов инициировали погромы, нагнетая психоз. Система позволяла жестко держать народ в повиновении, уничтожая сомневающихся, списки которых составлялись заранее. Но сама элита уже не хотела рисковать. Все богачи выстроили себе загородные дома в уединенной местности, куда переселялись на время погромов с домочадцами, обслугой и стражниками. Посвященные строго хранили тайну. Ее разглашение, даже случайный намек на истину карались немедленной смертью, будь то отец, сын, жена…
Экран погас.
В глазах моих спутников читались боль, растерянность, недоумение… Да, на борту находились высококлассные специалисты, настоящие интеллектуалы. Им ничего не стоило разгадать самую запутанную загадку природы, но против первобытной дикости, утонченной жестокости, просвещенного вандализма они оказались бессильны.
– Неужели мы не в состоянии помочь этим несчастным?! – воскликнул старший штурман.
– Я полагаю, у нас есть моральное право открыть им истину, – высокопарно заявил наш главный физик.
– Да, но как?!
– Очень просто! Разложим спектр излучения звезды на составляющие, и они мгновено все поймут…
– Помилуйте, Борис Андреевич! Какой спектр! У них – средневековье… Не говоря уже о том, что мы вообще не имеем права вмешиваться.
– Имеем! Надо только найти приемлемую форму!
Вновь вспыхнул ожесточенный спор. Предлагались самые невероятные проекты, столь же прекраснодушные, сколь и невыполнимые. Мои коллеги не могли понять одной простой вещи: дьявольское излучение Терра все-таки существовало. Только не у звезды, а в мозгу несчастных аборигенов. Вот что страшно! Требовался какой-то простой и в то же время эффектный ход. Но чтобы найти его, нужно было посмотреть на окружающий мир глазами измученных обитателей Знеца. Но как это сделать?!
Я попытался представить себе обыденную жизнь рядового аборигена. Страх, нарастающий по мере приближения роковой даты… Томительное ожидание погромов… Затаенная надежда, что, может; на этот раз обойдется… Крах надежды… Боязнь оказаться вне толпы – именно одиночки гибнут первыми… Безысходность… Кровь, поджоги, разрушения… И снова – робкая надежда, что к следующему циклу боги смилостивятся…
На что опереться в этом хаосе мыслей и чувств? И тут я понял, что надо делать. Понял настолько ясно, что не смог удержаться от ликующего возгласа. Спорящие разом смолкли, будто почувствовав, что я нашел единственно верный ответ.
– Да, – негромко проговорил я в полной тишине. – Мы можем разбудить их разум. По крайней мере, дать импульс. Вот суть идеи. Аборигены свыклись с тем, что в периоды затмения Милла на планете царствует дух разрушения. А если начнется созидание?
По потеплевшим лицам мне стало ясно, что я попал в яблочко.
Ночью, когда они уснут, надо восстановить колонну с золотым шаром, символом светлого начала. Увидев ее поутру, они образумятся – я почти уверен. Буду краток.
Моя идея прошла на "ура".
Мы прикинули, сколько роботов потребуется и каких. Поскольку работа предстояла весьма кропотливая, а ночь на Знеце короткая, было нелишним, чтобы кто-нибудь из экипажа координировал действия машин непосредственно на месте событий. Я попросил доверить это дело мне. Никто не возражал.
Наступила ночь, мрак которой рассеивали лишь сполохи угасающих пожаров. Нельзя было терять ни минуты. Роботов мы запрограммировали заранее. Они четко выполняли операции, по кусочкам собирая осколки. Площадь преображалась на глазах. Как будто кинопленку прокручивали в обратном направлении. Вот исчез мусор, приняли свой прежний вид фасады, выстроились в ряд синеватые скульптуры, а вот уже устремилась ввысь колонна с золотым шаром…
Мы уложились точно в график. До рассвета оставалось еще минут двадцать. Роботы расположились в модуле. Я сообщил на корабль: "Все в порядке. Через десять минут взлетаем". – "Ждем!" – был ответ. Собственно говоря, взлетать можно было немедленно, но мне остро захотелось еще раз пройтись по восстановленной площади, полюбоваться зримым воплощением своей идеи. Все же подобное случается нечасто.
Надев инфракрасные очки, позволяющие видеть в темноте, я решил проверить вертикальность колонны, отходя все дальше от нее. Я так увлекся, что не заметил, как оказался в узенькой улочке. Колонна смотрелась отсюда восхитительно.
Внезапно грубые руки схватили меня со всех сторон. Нападение было столь стремительным, а главное, неожиданным, что я и пошевелиться не успел. Целая орда пробудившихся аборигенов бесновалась вокруг.
Вожак нападавших, огромный, заросший волосами детина, ткнув меня в грудь корявым пальцем, яростно заорал:
– Пучеглазый! Пучеглазый!!!
(На мне все еще были инфракрасные очки.)
– Сожжем его, братья! – послышались крики. – Сожжем пучеглазого уродца! Быть может, тогда священный дух Терра смилостивится над нами и освободит от заклятия!
Толпа ответила оглушительным ревом.
И тут я увидел… модуль, что беззвучно взлетал над крышами зданий. Черт побери! Ведь я включил его на автопилот, будучи уверенным, что быстро вернусь. И вот автопилот выполнил программу. На "Белой Орхидее" не сомневаются, что я нахожусь в модуле, и, вероятно, уже сняли контроль за площадью. Пока модуль причалит к кораблю, пока там разберутся, что к чему, пройдет не меньше часа. А меня уже куда-то потащили, предварительно обшарив карманы. Весь мой арсенал перекочевал в чужие руки. Правда, на моем правом запястье еще оставался браслет, куда был вмонтирован минипередатчик, но мои руки связали за спиной так туго, что воспользоваться им я уже не мог.
А в глубине улочки вовсю шли приготовления к лютой казни. Из близлежащих домов натащили огромную гору дров, поломанной мебели, всякого хлама. Меня раскачали и зашвырнули наверх. Вспыхнули факелы. И все это – под злобные вопли, дикий рев, непередаваемую свистопляску.
– Пучеглазый! Смерть пучеглазому!
Злобные оскалы и гримасы делали этих несчастных похожими на зверей…
Что мне оставалось? Только мужественно встретить свой последний час. Я вдруг вспомнил, что именно сегодня мне исполняется тридцать лет, что по этому случаю на корабле намечалась вечеринка с тостами, подарками, дружескими розыгрышами… Еще четверть часа назад я испытывал приятное возбуждение по этому поводу. И вот – ужасный, немыслимый финал…
Где-то там, внизу, подо мной, загудело пламя. Жара я еще не ощущал, но едкий вонючий дым уже обволакивал мое лицо. "Великий Космос! – взмолился я. – Сделай так, чтобы я мучился недолго, позволь мне скорее задохнуться от дыма и прости этих несчастных, которые не ведают, что творят". И еще мне было бесконечно жаль, что я не увижу плодов своего труда…
Пробившийся язычок пламени лизнул мою правую ладонь, я, извиваясь, попытался отползти подальше, но тотчас мне в грудь уперлись копья. Эти бедолаги играли со мной… Конец…
И тут в вышине что-то ослепительно сверкнуло.
Первый луч восходящего Терра выскользнул из-за горизонта и высветил золотой шар на колонне. Тот засиял как маленькое солнце. Мои мучители невольно задрали головы, увидев все то, чего не замечали раньше, поглощенные предстоящей расправой.
– Чудо! – завопил вожак. – Священный дух Терра сотворил чудо! Он дает нам добрый знак!
Толпа ринулась на площадь. В криках, доносившихся отовсюду, ясно различались радостные и ликующие нотки.
Меня бросили на произвол судьбы, но костер-то разгорался. Изогнувшись, я скатился с кучи, заработав-таки два-три ожога и множество шишек.
Не стану утомлять вас рассказом о том, как, забившись в какую-то нору, я перетер веревки и вышел на связь с кораблем.
Да, это была эпопея…
А события на Знеце развивались стремительно. В тот же день слух о чудесном возрождении столичного центра пронесся по всей планете – уж не знаю, как им это удалось, ведь на Знеце не существовало ни телеграфа, ни телефона. Погромы прекратились как по мановению волшебной палочки. Конечно, планете предстоял еще долгий исторический путь, но, думаю, именно с этого момента здесь начался свой Ренессанс. Аристарх улыбнулся:
– А свой день рождения я все же отметил, как и подобает. И знаешь, какой сюрприз приготовил мне капитан? Он предложил назвать колонну моим именем. С тех пор так и повелось – "Колонна Аристарха". В свое время об этом знал любой юнга. – Он скромно потупился. – Ну все, мой друг. Воспоминания подняли мое давление, я переволновался, а мне это противопоказано. Возраст, что ни говори…
Я поспешил откланяться.
* * *
По дороге домой я решал ребус: что в рассказе Аристарха правда, а что он присочинил по своему обыкновению?
Кое-какие соображения у меня появились, но они нуждались в проверке.
Сделать это было несложно, поскольку Аристарх упомянул одну известную и мне фамилию (а в последнее время он старательно избегал подобных наводок) – капитан Ксаверьев.
Я знал, что Ксаверьев частенько проводит вечера в клубе "Яхонт", и решил зайти туда прямо сейчас, не откладывая дела в долгий ящик.
И точно – Савва Константинович сидел за своим любимым угловым столиком. Это был добродушный, общительный здоровяк, сибарит и кутила, тоже прекрасный рассказчик, причем, в отличие от Парамонова, он никогда не привирал.
Поздоровавшись, я попросил разрешения присоседиться. Он с охотой кивнул.
– Колонна Аристарха? – удивился он моему вопросу. – Что за колонна такая?
– На планете Знец. Где двойная звезда…
– А-а… Знец… Есть такая планета, – сощурился капитан, не проявляя особых эмоций.
– Там еще существовал страшный культ фиолетовой звезды Терр. Во время затмений второго светила аборигены ломали и крушили все подряд.
– Что за чушь! – нахмурился было он, но тут же улыбнулся: – Тебе это Аристарх наплел? Понятно. Культ Терра, говоришь? Дай Бог памяти… А ведь точно! Был такой культ. Три дня затмения голубой звезды считались у них праздничными. Они запирали свои лавки и мастерские и пускались в лихой загул. Песни, пляски – что-то вроде карнавала. Ну и напивались, конечно, до чертиков. А где пьянка, там и драки. Обычное дело для слаборазвитой планеты.
– Но они громили свои жилища?
– С какой стати?!
– Намеревались сжечь Аристарха на костре?
– Чего-о?
– Но колонна-то на центральной столичной площади была? С золотым шаром наверху?
Ксаверьев прикусил кончик сигареты и задумался. Вдруг он с силой хлопнул ладонью по столу и принялся безудержно хохотать.
– Ох! – проговорил он наконец, вытирая слезы. – Теперь я вспомнил все! Когда "Белая Орхидея" легла в дрейф и мы приступили к исследованиям звездной системы, я поручил Аристарху собрать информацию об условиях жизни на планете. Мне и в голову не могло прийти, что он скверно управляет разведчиком-невидимкой. Короче, дело закончилось тем, что он сшиб этот самый золотой шар с макушки колонны и тот на глазах изумленной толпы грохнулся вниз. Пришлось нам водружать его обратно, используя антигравитационный луч. Чтобы не портить аборигенам праздника. Разумеется, они восприняли это как чудо. Хотел я было влепить Аристарху выговор, да оказалось, что у него тоже какой-то праздник, по-моему день рождения, даже юбилей. Ну и простил. Но выражение "колонна Аристарха" на какое-то время стало на корабле нарицательным. Им, так сказать, маркировался всякий ляп. В космосе подобные вещи долго не забываются. Другое дело – на Земле…
Тут Ксаверьев переключился на другую тему, а я подумал, что и на сей раз Парамонов присочинил не так уж много. Колонна-то была! Колонна Аристарха. Он – заслужил.