За спиной каждые двадцать секунд, с гулом, который знает каждый живущий у трассы, пролетали автопилотные фуры. Ограничения по восьмичасовому графику работы на грузовике были сняты, так как искусственный интеллект не устает, поэтому машины курсировали без перерыва, с интервалом в триста метров. В этом было что-то жуткое, по дорогам в обе стороны тащился бесконечный поезд из дальнобоев, как будто связанных невидимой сцепкой. К этому тоже привыкаешь. И это тоже жутко.
Перед глазами на сером трехэтажном здании с высокими окнами красовалась вывеска «Центр психологической и социальной поддержи в современных условиях». Почему-то никто так и не согласился с моим предложением сменить вывеску на понятное – «здесь сидят адаптологи».
Автоматическая дверь не открылась.
– Что бы это значило? – произнес я, и стал махать перед фотодатчиком руками.
Но это не помогало. Вот так. Автоматика страшная бездушная реальность. Если вдруг ты стал неугоден, тебя просто начнут игнорировать системы. С внутренней стороны стеклянной двери появился Леша – диспетчер, в своей бессменной черной футболке, с изображением символики давно почившей в бозе рок-группы «Король и Шут». Орудуя отверткой на верхней части двери, он показывал мимикой, что думает обо всей этой технике. Через минуту дверь со звуком, похожим на человеческий стон, отворилась.
– Направляющая погнулась, – сообщил мне Леша. – Теперь цепляет.
– Мастера уже вызвали?
– Мастера направляющих? Такого нет.
– Мастера дверей?
– Но проблема же не в двери.
Поколение композитных проблем.
– Ты все же попробуй, – предложил я, и прошел в сторону лестницы.
– Тебя Сергей Васильевич к себе требовал, – крикнул мне в спину, диспетчер.
В ответ я кивнул. Опять начнет про свои отчеты нудеть.
Сперва я все-таки решил пройти к себе в кабинет. Надо было освежить в памяти работы по подростковой психологии, а заодно попытаться найти что-нибудь о той учительнице, с которой видимо мне предстоит общаться какое-то время. Пришлось закрыть одно из окон, которое выходило на восточную сторону, блики мешали смотреть на экран монитора. Но поработать спокойно не получилось. Дверь без стука распахнулась и вошел Серега.
– Привет, – сказал я, протягивая руку для рукопожатия.
– Тебе разве не сказали, чтобы ты зашел? – вместо приветствия спросил наш администратор.
– Ты все же не президент, и не патриарх. Выключи босса.
– Андрей, я понимаю, – сбавляя обороты, произнес Серега, – мы все здесь братство, вольные стрелки, но есть же правила. Ты думаешь мне эта административная работа упала. Копаться в цифрах, думать об обеспечении материалов, следить за выполнением норм. Я бы с удовольствием с вами порезвился в полях, только понимаю, что никто эту ответственность на себя брать не захочет.
– Все-все, герой, – поднял руки я, как бы сдаваясь. – Чего ты хочешь?
– Во-первых, расскажи, что там с твоим внезапным отцовством. – А, во-вторых, мне нужен подробный отчет о случившемся в Большеласковом.
– Честно слово, напишу. Вот будет время…
– Ты понимаешь, что это не шутка? Когда есть вред здоровью человека, это бросает тень на всю нашу работу.
– Понял я, зануда. Сегодня сделаю. А про отцовство… Я сам хотел к тебе идти. Я, наверное, возьмусь за этого мальчика.
– В каком смысле «возьмусь»?
– Ты слышал про процедуру?
– Да, – холодно ответил Сергей.
– В этой школе как раз ее внедряют. И вот мой сын, боже сам не верю, что это произношу, в общем, отлынивает от учебы и ставит под вопрос свое участие в этом эксперименте.
– Может, и хорошо?
– Может, но кто я такой, чтобы решать впопыхах судьбу человека. Я хочу разобраться, посмотреть, на что он способен, и насколько ему это может быть надо.
– И когда ты всем этим будешь заниматься?
– Вот. Именно поэтому я хотел с тобой поговорить. Схожу-ка я в отпуск.
– Нет.
Я удивленно посмотрел на Серегу.
–Ты, наверное, хотел сказать, что не можешь отпустить такого ценного сотрудника, без которого все развалится в этой конторе, профессионализм и опыт коего бесценен. Но так как ты являешься моим другом, то скрипя сердце, тщательно обдумав, и, поняв мою ситуацию, ты все же будешь вынужден меня отпустить.
– Да, но нет, – ответил он и сел на свободный стул. – Ты, конечно, очень ценный сотрудник и для меня важен, но я тебя не могу отпустить и для этого есть причины.
– Какие?
– На днях к нам собирается с проверкой комиссия по труду.
– Вот же…
Комиссия по труду или правильнее сказать: «Комиссия по трудовой деятельности и самозанятости» – бич всех работодателей в стране. Это они решают, является ли работа работой, за которую государство должно платить условный базовый доход. И хоть адаптологи существуют в основном на пожертвования и спонсорскую помощь, все же по законодательству являются объектом внимания местных органов власти.
– Слушай, пусть собирается, я-то тебе зачем?
Серега очень недобро на меня посмотрел и, сделав дыхательное упражнение, чтобы не разораться, продолжил:
– Во-первых, комиссия проверяет всех, поэтому мы даже отпускников выдергивает на работу. Во-вторых, ты самый опытный в нашем офисе, в том числе, и в общении с этой комиссией.
– Согласен, – кивнул я. – Поэтому давай сделаем так: я как бы работаю, и на интервью с инспекторами буду приходить, но фактически займусь сыном. В конце концов у нас выездной характер работы.
– Ладно, – согласился Серега. – Но ты на связи двадцать четыре на семь. И еще. Руководство требует, чтобы ты сделал операцию.
– Опять!
– Они хотят иметь возможность контролировать тебя. Ты же понимаешь, интегрированный в систему машинный интеллект коротит от твоих браслетов.
– Это не моя проблема, Серег. Конституция дает нам право не вживлять чипы. А формальные требования я выполняю. У меня от этих браслетов скоро грибок заведется, но я же не жалуюсь. Вот пусть и они потерпят.
Когда случилась сингулярность и изобретения стали появляться быстрее, чем внедряться, мир понял, что нужно как-то оговорить основные права людей. Иначе планету накроет хаос, киборги, мутанты и радикальные кибер-религии. Всем гарантировано оставаться человеком настолько, насколько он сам захочет. Удивительным образом с этим пунктом согласились все государства, ранее не имевшие такого категоричного консенсуса больше ни по каким вопросам. На самом деле таких всеобщих законов было всего три: второй требовал не ущемлять права граждан без модификаций, а третий – не предпринимать никаких действий по созданию нового вида людей. И хоть с последними двумя пунктами тоже согласились, выполнять их, похоже, никто всерьез не собирался.