Глава 4 Con collera[7]
Ева сидела на сцене. Впереди между рядами заполненных кресел убегала вдаль зелёная ковровая дорожка Большого Зала Консерватории. Позади затих оркестр. Между коленей ждал Дерозе, готовый отозваться бархатистым голосом струн.
Только вот смычка в её пальцах не было, а кисти сковывали наручники.
Зрители в зале начали перешёптываться. Потом свистеть. Когда Ева подняла взгляд, глаза у них светились голубым. Она обернулась на оркестр – там тоже ждал знакомый демонический фосфор вместо радужек и белков.
– Я уже говорил тебе, что ты сердобольная дурочка? – лениво постукивая палочкой по пульту, произнёс Мэт, занявший место дирижёра.
Из кошмара Ева вынырнула резко, точно из удушающей водной глубины. Некоторое время моргала, глядя на незнакомую серость мозаичного по – толка.
Осознав, что лежит на чём-то твёрдом и чертовски неудобном, повернула голову.
Воспоминания о последних событиях нахлынули одновременно с тем, как она встретила спокойный взгляд незнакомца, что стоял рядом, вытирая окровавленный ланцет.
– Поразительно, – сказал он. – Я знал, что мальчишка гениален, но не догадывался насколько. – Придирчиво оглядев лезвие на свет, он убрал инструмент в бархатный футляр, похожий на пенал-свёрток – почти такой же, какой Ева привыкла видеть на столе в библиотеке Герберта. – Признаться, я надеялся упокоить тебя и поднять заново, привязав к себе. Но эта вязь… – Взгляд незнакомца устремился на то, что многим мужчинам было бы вполне естественно разглядывать при виде нагой девушки, но Ева знала: он изучает рунный узор на оправе рубина, что пульсировал в её теле вместо небьющегося сердца. – Столь филигранно и сложно, что страшно притронуться.
Запоздало осознав, что она лежит на алтаре полностью обнажённой, Ева торопливо села. Съёжилась на холодном камне, прижав к груди плотно сомкнутые колени, лихорадочно оглядела место, в котором очутилась.
Оно чем-то напоминало рабочий кабинет Герберта, только выдержано было сплошь в серости и серебре. Даже алтарь, занимавший самый центр просторной комнаты, кажется, был аккуратно вытесан из серого мрамора.
– Держи. – Отступив назад, мужчина взял с кресла подле стола нечто из золотистого шёлка, перекинутое через спинку. Не приближаясь, кинул ей; Ева машинально поймала, не сводя дикого взгляда со своего тюремщика. – Должен сообщить, что помимо чар, полностью блокирующих магию, на твоём браслете чары Ломирье. Так называемое «заклятие куклы». Мне достаточно сформулировать мысленный приказ – и ты застынешь на месте, безвольная, словно шарнирная фигурка. То же случится, если попробуешь предпринять что-либо, угрожающее безопасности обитателей этого дома. Или пересечь границу территории, которую я счёл дозволенной к прогулкам. Впрочем, в твоём распоряжении целое крыло, для прогулок вполне достаточно. – Он улыбнулся, и от этой улыбки его красивое лицо сделалось на диво неприятным. – Как бы я ни презирал магию, в ситуациях вроде этой она довольно полезна.
Набросив платье на плечи и колени, Ева прикрылась им, словно полотенцем, и посмотрела на свою руку.
Дутое серебряное кольцо слегка мерцало на кисти. Теперь уже не голубым, а зелёным – той зловещей ядовитой зеленью, какой в фильмах раскрашивают колдовское пламя или злую магию. Ева попыталась призвать смычок, но усилия оказались тщетными. Сотворить усыпляющее заклятие, вычертив рунную цепочку под прикрытием золотистого шёлка и едва слышно выдохнув нужную формулу, тоже не вышло.
Блокировка магии, значит. Плохо. Очень плохо. Еве жутко хотелось проверить, насколько правдивы другие его слова, но сперва…
– Кейлус Тибель? – уточнила она, кутаясь в платье.
Мужчина с непроницаемой улыбкой склонил голову набок:
– Стало быть, ты меня знаешь?
– Я изучала семейное древо Тибелей, – безнадёжно откликнулась девушка. – Учитывая некоторые обстоятельства, догадаться несложно.
Лиэр Кейлус кивнул. Какое-то время молча наблюдал, как она озирается, ища пути к отступлению.
Комната явно находилась то ли в замке, то ли в усадьбе. За тёмным окном не было видно ни зги. Даже если она вскочит и каким-то образом разберётся с лиэром Кейлусом-маркато-ему-в-задницу, что дальше? За дверью наверняка дежурит кто-то вроде стражников… или нет? Их может не быть лишь в одном случае: если её тюремщик целиком и полностью полагается на браслет.
Впрочем, он никогда не остался бы с ней наедине, не будь он уверен в своей защищённости. И блефовать вряд ли стал бы.
– Где же крики? – осведомился хозяин дома, прервав затянувшееся молчание. – Бесполезные попытки сбежать или освободиться? Осыпание меня отборной бранью?
– Как будто мне это поможет. – Ева украдкой дёрнула браслет правой рукой. Как и ожидалось, тот сидел на кисти левой так плотно и недвижимо, словно намертво врезался в кожу. – Впрочем, если вы так хотите, могу придумать вам парочку красочных эпитетов.
– В подобной ситуации вполне естественно не скупиться на… эпитеты. – Он снова улыбнулся, разглядывая её, точно любопытный экспонат за музейной витриной. – Не обязательно красочные, зато ёмкие.
– Могу ещё послать вас в некое место, куда никогда не заглядывает солнце, – припомнив рассказы и намёки Эльена, которыми тот не преминул прояснить одинокое семейное положение достопочтенного лиэра Тибеля, вежливо предложила Ева, – но если ходящие о вас слухи правдивы, вы и так там регулярно бываете.
Разум постфактум завопил о том, что оскорблять (пусть даже самым корректным тоном) подобным образом подобную персону – не самое разумное решение. Но Кейлус Тибель в ответ лишь расхохотался.
– Так котёнок умеет щерить зубки. Мило. – Смотав футляр с инструментами, завязав узлом атласный шнур, он кинул тихо звякнувший свёрток на письменный стол, где царил художественный хаос. – Может, всё же Уэрти тебя и прикончил? Он остроты в свой адрес не жалует… К тому же мёртвой куда легче управлять. Хотя нет, у малыша кишка тонка. Айрес, верно? – прочтя ответ в её лице, всё с той же улыбкой Кейлус присел на край стола и оперся ладонями о столешницу. – Должен сказать тебе спасибо за Тима.
Ева ничем не выдала, что понимает, о чём речь. Слишком занята была прикидками, когда лучше попытаться вылезти в окно: сейчас, не дожидаясь развития событий (которое почти наверняка ей не понравится), или когда её (теоретически) оставят одну. Хорошо хоть лиэр тактично держался поодаль. А может, опасливо?..
Дубль диез, и почему она не взяла в привычку всегда таскать на шее кристалл для связи – вместо того, чтобы хранить его в виолончельном футляре! Насколько всё было бы проще, если б сейчас она могла поговорить с Гербертом!..
– Ты ведь его пощадила, – продолжил Кейлус. – Я знаю, что это ты. Уэрти бы не пощадил. И был бы прав: во многом ты здесь из-за этого.
– Я всё равно ни о чём не жалею, – честно буркнула Ева, отогнав мысли о том, как за гранью видимости наверняка злорадствует Мэт.
– Даже о том милом мальчике из книжной лавки? Которого ты так неосторожно загипнотизировала во время такой неосторожной прогулки? – Заметив, как она напряглась, Кейлус с видимым удовольствием перебрал пальцами по звонкому дереву. – «Коршуны» лиэра Дэйлиона выведали немало, пока наблюдали за вашими с Уэрти экзерсисами в саду, но без того бедолаги я не мог быть уверен в том, куда их посылать. А мальчик оказался кладезем полезной информации… Поверь, мне очень не хотелось его убивать.
Её испепеляющий взгляд, отразивший всю боль и ненависть, что всколыхнулись в душе, явно вызвал у него одно лишь веселье. И от тирады, уличающей собеседника в грёбаной психопатии и желающей ему поскорее занять место в аду рядом с такими же кровожадными ублюдками, Еву удержало лишь осознание: это абсолютно бесполезно, и оскорбление того, кто в данный момент полностью властен над твоей судьбой, – по-прежнему не самое разумное решение.
– Дайте-ка угадаю, – произнесла она вместо всего, что так просилось на язык. – Вы жаждете получить корону. За мой счёт.
– Можно и так сказать, – легко согласился Кейлус.
– И вас не смутило, что у меня нет огненного меча?
– Волшебный меч – дело наживное. Учитывая, что один отряд «коршунов» вы с Уэрти благополучно упокоили подле истока Лидемаль… Подозреваю, вылазку туда вы предприняли не просто так, верно?
Умён, сволочь, глядя в тёмные глаза, смеющиеся над ней бронзовым блеском, подумала Ева тоскливо.
– Если помните, в пророчестве истинный король должен возложить на моё чело обручальный венец. Считаете, у народа не вызовет удивления смена, хм, ваших предпочтений?
Кейлус, ничуть не смутившись, ласково склонил голову:
– Как твоё имя, кошечка?
– Ева, – поколебавшись, сказала она, сочтя представление не столь большой ценой за то, чтобы не слышать из его уст обращений на тему семейства кошачьих.
– Оденься, Ева. – Лицо его осталось улыбчивым, но в глазах блеснул нехороший металл. – Ты моя гостья. Гости не должны испытывать дискомфорт, который сейчас испытываешь ты.
Она покосилась на платье, в которое продолжала кутаться, словно в обычную тряпку. Из мягчайшего шёлка, расшитое серебром и капельками хрусталя, явно стоившее, как чья-то годовая зарплата. Достойное принцессы.
Она предпочла бы ему любые лохмотья, и не только по этическим соображениям. В мире, где существует магия, даже от платья можно ожидать подлости. Тем более от платья, полученного от врага.
– Лучше верните одежду, в которой вы притащи… я прибыла сюда.
– Прошу прощения, но её уже уничтожили. – Лиэр демонстративно отвернулся, глядя в окно. – Оденься. Не хочу тебя принуждать.
Ева уставилась на его спину, облитую чёрным бархатом сюртука, сдержанно расшитого серебром. На атласную ленту, что низким бантом перехватывала до лопаток достававшие тёмные кудри.
На затылок, соблазнительно подставленный под удар. К примеру, тяжёлым подсвечником с магическими кристаллами, так кстати сиявшим на каминной полке.
Провоцирует на атаку? Провоцирует. Не иначе.
Но она ударит лишь тогда, когда он не будет ожидать.
Торопливо натянув платье через голову, Ева соскользнула с алтаря, позволив широкой юбке опасть к ногам искристыми складками. Кусая губы и нервно пытаясь коситься одновременно через плечо и на фигуру у стола, попробовала застегнуть мелкие скользкие пуговички сзади, чтобы шёлк перестал соскальзывать с плеч.
Замерла, когда враг, незаметно оказавшись близко, зашёл ей за спину:
– Позволь мне.
Когда его пальцы аккуратно убрали ей волосы с шеи, собрав их на одну сторону и перекинув через плечо, струна напряжения, и без того натянутая в ней туже некуда, лопнула: резко развернувшись, Ева взметнула сжатый кулак к точёному носу лиэра. Моментальным, очень уверенным движением… прерванным за сантиметр до цели.
Не по её воле.
– Заклятие куклы. Не забывай, – спокойно напомнил Кейлус, когда Ева застыла, способная только моргать. Перехватив пальцы, чуть не доставшие до его лица, опустил её покорную, безвольную руку так просто, точно та и правда принадлежала кукле. – Спадут сами собой спустя пару минут. Но если попробуешь навредить кому-либо в моём доме, история повторится, и мне для этого не нужно быть рядом. – Её взяли за плечи, вновь отвернули лицом к окну, заставляя безмолвно проклинать чёртову магию и собственное тело, неспособное противиться. – Возвращаясь к твоему вопросу… Народу совершенно необязательно знать, что связывает нас помимо церемонии обручения. И связывает ли. Но, поверь, мои предпочтения весьма разнообразны… В приоритете точно не маленькие мёртвые девочки, однако, если хочешь, могу сделать для тебя исключение. – Чужие руки, застегнув верхнюю пуговицу, скользнули ниже, неторопливым поглаживанием прочертив по обнажённой спине линию от плеч до талии. Двинулись выше: чужая ладонь легла ей на шею, чужие пальцы убрали волосы за ухо, чужие губы обожгли кожу на виске вкрадчивым выдохом тихих до интимности слов. – Хочешь?
Если бы Ева могла, она бы сглотнула. Она вдруг вспомнила, как вела себя с Гербертом во время их давней, смешной, глупой войны, и отчётливо и тоскливо поняла: тот никогда не был ей настоящим врагом. И никогда не сделал бы того, что могло причинить ей настоящую боль.
В отличие от человека, в чьих руках – в прямом и переносном смысле – она пребывала теперь.
– Так хочешь? Говори, не стесняйся. – Тёплые пальцы, слегка пощекотав изгиб подбородка, лаской скользнули к ямке меж ключицами, но Еву не оставляло ощущение, что ласка эта в любой момент может перейти в удушье. – После активации заклятия губы отпускает раньше всего.
– Нет, – выдохнула Ева, желая одного: чтобы Кейлус Тибель прямо сейчас оказался как можно дальше от неё. – Не хочу.
Висок согрел смешок, тихий и лёгкий, как прикосновение пальцев к клавишам на пианиссимо.
– Как я и думал. – Отстранившись, лиэр вернулся к пуговицам: судя по скорости продвижения от верхней к нижней, одевать женщин ему и правда было не впервой. – Я не хочу, чтобы ты считала меня врагом. Не в моих правилах делать с людьми то, чего они не желают сами.
– Видимо, по вашему мнению, ваш племянник просто мечтает поскорее отправиться к праотцам.
Внутри Ева тут же отвесила себе подзатыльник, жалея, что ей так быстро разморозили неуёмный язык, но Кейлус продолжил медитативно застёгивать бесконечный пуговичный ряд:
– Как раз об этом я и хотел поговорить. Хочу предложить тебе сделку.
Она промолчала.
Знала, что условия изложат и без ответного вопроса.
– Ты права. Мне нужно падение Айрес. Мне нужна её корона. А тебе, если не ошибаюсь, нужен Уэрти, живой и здоровый.
– И что вы хотите от меня? – не выдержала Ева, когда Кейлус, закончив с пуговицами, в невыносимом гнетущем молчании откинул с плеча за спину светлую копну её распущенных волос.
– Не противься. Будь со мной, пока не исполнится, что должно, помоги осуществить то, что я хочу, и я отпущу тебя. К Уэрти, который твоими стараниями и покорностью останется жив. – Судя по ощущениям, ей заплетали косу; проникновенный голос почти гипнотически сочетался с движениями, переплетавшими длинные пряди методично и любовно, как иные дети возятся с новой куклой. – Откажись, и клянусь: я просажу большую часть своего состояния на услуги «коршунов», которые будут следовать за ним неотступно. Каждый день. Каждый миг. Куда бы он ни направился. Тебя больше не будет рядом, чтобы прикрыть его спину, пока он вершит Мёртвую Молитву, а больше из близких у него нет ни одной живой души. И рано или поздно…
Это прозвучало не угрозой – простым будничным обещанием. И завершило речь многозначительной недоговоркой – за миг до того, как чужие руки наконец перестали её касаться.
– Оставлю тебя поразмыслить над моим предложением. – Кейлус отступил на шаг: глядя в окно невидящим взглядом, Ева услышала, как подошвы его туфель касаются серебристого ковра. – Надеюсь, к ужину ты дашь ответ.
Не оборачиваясь, она слушала, как Кейлус Тибель идёт к двери, чтобы завершить разговор глухим щелчком замка. И понимала, что игры окончательно и бесповоротно кончились.
С момента её гибели и вплоть до сегодняшнего дня ей ни разу не грозила реальная опасность. Даже когда они с Гербертом скользили по грани. Но отныне позволить себе быть упрямым, задиристым, взбалмошным ребёнком – слишком большая роскошь. Этого врага нужно не задирать, не жалить, не пробиваться к мягкому сердцу под ледяной бронёй, а убивать – без прелюдий и без осечек.
К счастью, Ева подозревала, что может ей в этом помочь.
Тим заглянул в Золотую гостиную получасом позже, когда Кейлус, сидя за клаустуром, довольно мурлыкал себе под нос, записывая новый романс.
– Ваш племянник, – доложил секретарь. – Он ждёт на крыльце.
– Ты не пустил его в дом? – уточнил Кейлус, не отрываясь от нотного листка.
– Как ты и велел.
– Молодец. – Перо аккуратно опустилось в чернильницу, чтобы, скользнув по краю, вернуться к нотным строчкам. – В других обстоятельствах непременно пригласил бы его на чашечку фейра, но не сейчас. Передай, что я слишком занят новым произведением и буду занят таковым в ближайший месяц. Ни в коем случае не переступай порог.
Кивнув, Тим тихо прикрыл дверь. Двинулся в холл мраморными лестницами и коридорами, щедро обставленными безделушками вроде ваз и гнутых бархатных скамеечек, пропитанных ароматом шалфея: Кейлусу нравилось, когда дом благоухает, и экономка не жалела денег на аромалампы и благовонные палочки.
Вернулся ко входу в особняк.
– Я сожалею, тир Гербеуэрт, – сказал Тим, отворяя двери, которые до того нелюбезно захлопнул прямо перед носом у визитёра. – Господин не может вас принять.
Некромант стоял на крыльце. Спокойный, бледный, в том же синем плаще, в котором немногим ранее наведался к брату.
– Я не буду лгать, что прощу вам содеянное, – очень тихо произнёс Герберт, – но, если отпустите её, возымеете шансы остаться в живых.
Тим вскинул брови:
– Не имею ни малейшего понятия, о чём вы, тир Гербе…
– Я не собираюсь играть с вами в игры, – голос Герберта не повысился ни на йоту, но интонации его способны были ужаснуть даже того, кто в принципе мало восприимчив к интонациям. – Я пришёл за тем, что он забрал у меня. Я верну её, хочет он этого или нет. Скажи ему, чтобы он впустил меня, или я сниму охранные чары и войду сам. Но когда я переступлю этот порог, ничего хорошего вам ждать не придётся.
К несчастью, Тиммира Лейда это не убедило. Он был не робкого десятка, слишком верил в Кейла и слишком хорошо держал себя в руках.
– Вынужден сообщить, что любая подозрительная магическая активность в нашем доме, как и взлом защиты поместья, подаст сигнал в штаб городской стражи, расположенный в столице, – равнодушно заметил он. – Если вам так хочется поднять напрасный шум, не сомневаюсь, что Её Величеству будет крайне любопытно узнать, зачем вы вломились в имение вашего дяди.
– Сдадите меня – умрёте сами.
– По-прежнему не понимаю, что вы имеете в виду. Но даже если лиэр Кейлус замешан в чём-либо противозаконном, полагаю, ему оправдаться будет проще, чем вам. – Юноша почти сочувственно воззрился на бесстрастное лицо наследника престола. – Магический почерк на мифической вещи, якобы отобранной у вас, укажет не на него. А плачевной судьбы предмета вашего спора, каким бы он ни был, это не отменит. Разрешите?
Когда, откланявшись, Тим вернулся к Кейлу, тот стоял у окна. Сложив за спиной перепачканные чернилами руки, кузен королевы смотрел, как его племянник, выдавая своё бешенство лишь скоростью шага, почти бегом удаляется прочь от особняка.
– Он вернётся, – сказал Тим.
– Знаю.
– И попытается вызволить её.
– Знаю.
– И не удивлюсь, если сможет.
– Посмотрим.
Поколебавшись, Тим подошёл ближе:
– Если ты расскажешь королеве, кого он прятал в своём замке, он утянет тебя за собой. Ты правда этого не боишься?
– Нисколько. – Кейлус обернулся, явив весёлую до лёгкой безуминки улыбку. – Доказать факт пребывания девчонки в моём доме будет куда сложнее, чем его причастность к её созданию. А в самом крайнем случае… Что ж, иногда и погибнуть не жалко. – Игнорируя мрачное лицо Тима, он вернулся к инструменту. – Смотря кому перед смертью ты успеешь испортить жизнь и кого заберёшь с собой.