За один час игры можно узнать о человеке больше, чем за год общения.
Вена, июнь 1933 г.
Стрельбище находилось в подвале одного из заводских цехов; инженеры и техники проводили здесь испытания различных боеприпасов для пистолетов и револьверов. Звуки выстрелов эхом разносились по нескольким секторам производственного комплекса.
Фриц просматривал отчет с результатами, полученными его командой, и одновременно вставлял затычки в уши. Когда он направился в центральную часть цеха, сотрудники начали расступаться по сторонам, уступая дорогу двум помощникам, которые несли поднос с оружием и несколько коробок с патронами. Его пальба была быстрой и порывистой, он мигом опустошал обоймы; после нескольких залпов Фриц крутанул рукоятку, чтобы приблизить мишень. Все пули попали в яблочко. Он изобразил улыбку и ушел.
Фриц прогулялся по сборочному и штамповочному цехам, присматриваясь к подробностям процесса, который был ему так хорошо известен. Посетил кабинеты техников, раздавая инструкции начальникам. Сотрудникам было приказано не обращать внимания на его присутствие, но они волновались, завидев его фигуру.
Он распорядился построить себе роскошную резиденцию в соседней сельской местности. Из огромного окна гостиной на первом этаже Фриц мог любоваться почти всем городком Хиртенбергом, где он родился: церковным шпилем, рекой Тристинг и сосновыми лесами, обрамлявшими этот пейзаж. Справа был почти полностью виден комплекс строений завода «Хиртенбергер Патроненфабрик», длинные одно- и двухэтажные здания с двускатными крышами и возвышающимися над ними дымящимися трубами. Ему нравилось созерцать свои владения, место, где он чувствовал себя в наибольшей безопасности, хозяином и господином.
Остальные комнаты резиденции занимали его сестра Рене и его отец Александр, с которым он поддерживал весьма холодные отношения, почти прервавшиеся, когда родителю пришлось покинуть пост президента корпорации. Во время учебы в Германии Фриц перебивался на временной работе в промышленности, и этот опыт обеспечил ему минимальные познания в производстве оружия, но отец так и не ознакомил его полностью с методами управления этим процессом.
Мать Фрица Мария Мор умерла много лет назад. Женщина неласковая, она не была предана семье; любила музыку и посвящала ей все свое время. Его сестра Рене росла под строгим контролем отца и в тени своего блестящего брата.
Вероятно, именно такие отношения в семье, слабые узы привязанности и дистанция, установившаяся между родственниками, способствовали развитию у Фрица равнодушия и незаинтересованности в других. При этом он демонстрировал особую способность к общению с кем угодно, если был заинтересован в извлечении выгоды из конкретных отношений.
Он разбирался в каждом аспекте производства и руководил персоналом с абсолютной жесткостью и эффективностью. На его заводах по всему миру трудились двадцать пять тысяч душ; от него зависел практически весь город и его окрестности. Ему не составляло труда найти верных слуг для выполнения любых заданий.
Фриц сел за стол, залпом осушил стакан виски и принялся читать отчеты. Он сформировал небольшую, но эффективную сеть собственных шпионов: «Информация – это сила», – повторял он себе.
Лукас служил его связным почти со всеми приспешниками; это была угрюмая, мрачная личность с почти незаметным присутствием, он умел оставаться в тени и знал ходы подземного мира, откуда был родом. Понимал, как добиться того, что ему требуется, даже в высших сферах международной политики. Преданность Лукаса своему боссу была безграничной.
Совершая перед зеркалом свой ритуал – вдевание красной гвоздики в петлицу, – Фриц обдумывал ближайшие торговые операции. Он заключил с Муссолини сделку по продаже оружия для итальянского вторжения в Эфиопию, а одновременно снабжал эфиопов всем необходимым для самообороны. Снабжал Польшу и Швейцарию; содействовал развязыванию вооруженного конфликта между Боливией и Парагваем, поставляя винтовки и легкие пушки противоборствующим сторонам. Не сделав ни единого выстрела, Фриц Мандль зарабатывал гораздо больше, чем кто-либо победивший в войне.
Теперь перед ним стояла новая задача: Германия тайно закупала оружие, и он должен был стать основным поставщиком. Транспортировка могла осуществляться по суше, не вызывая подозрений, ведь у него были необходимые связи на границах, достаточные, чтобы охранники и таможенники закрывали на это глаза за соответствующее вознаграждение. Он стряхнул ворсинку с рукава пиджака – пора было ехать в аэропорт, где его ждал частный самолет.
Ему вовсе не нравился этот Гитлер. Фриц интуитивно чувствовал угрозу, исходящую от этого многословного человека. Он казался ему опасным сумасшедшим, пришедшим к власти случайно; с ним нужно было обращаться максимально осторожно. Но если посмотреть с другой стороны, сейчас было время альянсов, необходимых для выживания, ведь на экономику Европы обрушилась рецессия. Вот почему ему нужно было начать продажу оружия и боеприпасов фюреру; эти контракты принесли бы ему хорошую прибыль. К тому же, будучи близким к немецким властям, он смог бы получать сведения о решениях правительства в Берлине.
Поддержка со стороны Муссолини и семьи Штаремберг, внедрившейся во власть Австрии, сыграла решающую роль в согласовании предстоящей встречи. Его друг Руди Штаремберг в очередной раз доказал ему, что доверительные и дружеские отношения между ними остаются неизменными.
Герман Геринг жадно поглощал бутерброды. Гиммлер презрительно наблюдал за ним сквозь очки с толстыми стеклами, держа в руке чайную чашку с золотой каемкой; его повысили до рейхсфюрера СС, и он с гордостью носил это звание, обозначенное на погонах черного мундира.
Оба встали, когда Гитлер переступил порог двери, которую распахнули перед ним два солдата-гестаповца. В тот день он был в штатском, и на верхнем кармане его пиджака красовался вышитый германский орел, держащий в когтях щит со свастикой; на правой руке Гитлера – нацистская повязка.
– Он вот-вот прибудет, – сказал им Гитлер. – Тодт, Геббельс и Шпеер ждут господина Мандля в гостиной.
– Господин Мандль – слишком почтительное обращение к сыну еврея. – Эти слова вырвались у Гиммлера; ненависть одолела его разум.
– Ты прекрасно знаешь, что никто не хочет продавать нам оружие, это запрещают международные договоры, – ответил фюрер, буравя его взглядом. – И мы будем иметь дело с Мандлем, пока это необходимо, а потом посмотрим…
– Мне сказали, что он к тому же ухаживает за еврейкой.
– Пока что мы должны его терпеть, таково мое решение. Тебе лучше уйти, если ты не в силах скрыть свое презрение.
Его советы были приказами, и Гиммлер подчинился.
Гитлер тоже вышел из комнаты, оставив Геринга в одиночестве уплетать свою колбасу.
Двухмоторный самолет мягко приземлился на взлетно-посадочной полосе, и его пропеллеры постепенно перестали вращаться. Автомобиль дожидался Мандля в ангаре. Въехав в Берлин, Фриц обнаружил опустевший город. Пустые витрины слабо освещены, трамваи не ходят, парки и скверы запущены, фасады зданий выражают серую печаль, а немногочисленные прохожие передвигаются по улицам молча, словно чем-то подавленные.
Германию разорили политические и экономические кризисы после окончания Первой мировой войны, и это облегчило приход национал-социализма к власти. Высокий уровень инфляции, безработица, ограниченные возможности промышленного развития и торговли с другими странами, которые были навязаны стране Версальским договором 1919 года, повергли народ в отчаяние. В такой ситуации гитлеровский национализм выглядел как возможность движения вперед, особенно для самых незащищенных слоев общества.
После проведения нескольких неудачных выборов не достигший своих целей фюрер смог убедить старого и политически слабого президента Пауля фон Гинденбурга назначить себя канцлером. И теперь Гитлер практически полностью контролировал правительство, готовя новые выборы, которые при необходимых соглашениях и манипуляциях должны были окончательно привести его к управлению Германией без необходимой опоры на коалиции. Его будущий министр пропаганды Геббельс уже не покладая рук трудился над методами, необходимыми для идеологической обработки масс и привлечения большего количества преданных последователей.
Здание выглядело тусклым. Фриц поднялся по лестнице канцелярии. После того как он пообщался с несколькими людьми, его оставили ждать в приемной.
Там он был не один; помимо помощника, его сопровождал адвокат и финансист Людвиг Дракслер, потомственный банкир. Хотя в Европе для евреев существовало множество запретов на трудоустройство и владение собственностью или землей, Дракслеры благодаря своей лояльности и усердию смогли добиться умеренного роста в банковском мирке. Людвиг был хорошим юристом и унаследовал от своих предшественников значительные финансовые возможности, поэтому смог поддерживать семейный бизнес, а в процессе взаимодействия с Фрицем Мандлем его горизонты расширились.
Людвиг считал себя верным другом Фрица, но это не означало, что тот отвечал ему взаимностью. Фриц полагал, что у него нет подлинных друзей, да они и не были ему нужны. Он старался держаться как можно дальше от проявления эмоций и привязанностей, думая, что они попросту вредны, и ему почти всегда удавалось избегать чувств, подразумевающих уважение.
Молодой эсэсовец проводил их в зал заседаний. После долгого обсуждения немцы согласились, что Людвиг может сопровождать Фрица. И оба столкнулись с театральной сценой: четверо мужчин сидели за столом в большом зале, но никто из них не соизволил встать, чтобы поприветствовать гостей. Хозяева были в темной униформе, перетянутой кожаными ремнями, в начищенных сапогах, на мундирах – значки, медали, нацистские повязки на рукавах. Их позы выражали презрение и высокомерие. Адольф Гитлер беседовал со своими соратниками и лишь приподнял руку с вытянутой ладонью, на что Мандль ответил тем же жестом, сопровождаемым приветствием «Зиг хайль, майн фюрер».
Их взгляды встретились и были похожи на взгляды двух зверей, оценивающих силу друг друга. То не было актерской игрой или стратегией. Фриц увидел перед собой неприятное лицо, выпученные бегающие глаза, усы щеточкой и нелепую челку. Как этот человек мог стать вождем Германии?
Слабо освещенный зал демонстрировал признаки запущенности. Кроме стола и кресел, единственным предметом здесь был огромный отдельно стоящий глобус. А что касается выказанной ему грубости, то Фриц не позволил себе испугаться и запоминал каждый жест. Он понимал, что нужен им.
Когда Гитлер представлял ему Фридриха Тодта, будущего министра вооружений, Йозефа Геббельса и своего архитектора Альберта Шпеера, Фриц попытался скрыть, насколько они ему неприятны.
– Мой друг Муссолини хорошо отозвался о вас, – произнес Гитлер, не глядя на Фрица и перелистывая свои бумаги на столе. Его пальцы делали это быстро, энергично и нервно.
– Дуче – хороший товарищ, – спокойно ответил Фриц, подумав: «Этот человечек попытается буквально захватить весь мир».
– Инженер Мандль, – фюрер любил упирать на титулы, – мы знаем, какое оружие вы производите, и нас интересуют пистолеты, винтовки и боеприпасы. Однако вам придется обеспечить нам особый режим, прежде всего для координации перевозок и доставок, что должно осуществляться, как вам известно, с предельной осторожностью. Согласуйте все детали с Тодтом.
– Несомненно, мы сможем договориться обо всем ради взаимной выгоды, господин Гитлер…
– Герр рейхсканцлер Гитлер. – Формально его уже назначили имперским канцлером, и он наслаждался подчеркиванием этого при каждом удобном случае. – Кроме того, мне хотелось бы, чтобы вы проконсультировали нас по поводу нашего собственного оружейного производства. Ваши советы могут быть полезны.
Фриц стоически выдержал неуважение, принял к сведению запросы и наметил логистику. С помощью Людвига он изложил Тодту, как необходимо осуществлять банковские переводы и транзакции, чтобы не вызвать подозрений, поскольку запрет на закупку оружия Германией все еще действовал. Он разъяснил это властно и энергично. Отношение Тодта менялось по мере того, как он слушал его, теперь он уже не смотрел на Фрица с таким презрением.
Выходя из канцелярии, Фриц шепнул своим спутникам:
– Этот Гитлер создаст проблемы, мне совсем не нравятся его люди. Геббельс – опасный, обидчивый и жестокий тип.
Другие свои мнения Фриц оставил при себе, хотя и уловил каждую деталь, ибо ничто не ускользало от его оценок.