Любую истину понять легко, если ее уже открыли; главное как раз в том, чтобы ее открыть.
Вена, июнь 1933 г.
Фридрих Мандль, или Фриц, – он предпочитал, чтобы его звали так, – мог стать важным клиентом. Это побудило финансового директора Эмиля Кислера лично посетить его офис. Все знали, что Фриц – видная персона в Вене, он занимался крупными делами даже в высших кругах правительства.
Кислеру поведали, что в офисе Мандля есть отдельные приемные, которые используются попеременно, в зависимости от того, с кем встречается хозяин. И что многие высокопоставленные чиновники, немало политиков и даже некоторые главы государств трепетали, покидая кабинет после беседы с ним. Судя по всему, Фриц обладал особым магнетизмом и силой, которые вызывали у собеседников непонятный страх и даже панику.
Эмиль прождал больше часа в просторной приемной, сидя на жесткой, неудобной полированной деревянной скамье. На стенах висели изысканные картины; несколько скульптур, выполненных австрийскими, французскими и немецкими ваятелями, высились на широких гранитных постаментах.
Он услышал крики за внушительной двойной дверью в конце коридора, и ему показалось, что это Мандль отчитывает кого-то. Через несколько минут он увидел вышедшего из той двери мужчину, который казался удрученным, его движения были неуклюжими, лицо – расстроенным. Он ускорил шаг, сжимая дрожащими руками какие-то бумаги. Человек взглянул на него, проходя мимо, и Кислер узнал министра обороны Австрии, огорченного и спешащего.
Один из служащих пригласил Эмиля следовать за ним по коридору. Фриц ждал гостя, сидя в высоком кожаном кресле, расположенном так, чтобы сидящие посетители находились чуточку ниже. Он занимал доминирующую позицию. На столе – непременные сигары «Гавана клаб» и бутылка виски «Джонни Уокер» с красной этикеткой; в петлице пиджака Фрица – пурпурно-красная гвоздика.
– Спасибо, что зашли ко мне на завод. – Фриц произнес эту фразу неохотно, словно лишь из вежливости.
– Приятно познакомиться с вами лично, господин Мандль. – Эмиль Кислер сразу заметил пронзительный взгляд и жесткий тон голоса – такой исключает любой ответ собеседника.
– Могу я предложить вам сигару? – Фриц протянул ему серебряный поднос с коробкой сигар.
– Я не курю, – наступило краткое молчание, – но на этот раз сделаю исключение. – Эмиль взял сигару и прикурил ее от зажигалки, которую протянул ему хозяин кабинета.
– Я позвонил вам, потому что подумываю о новых инвестициях, и мне нужно открыть несколько счетов для работы за границей.
– Вы можете рассчитывать на услуги нашего банка, которые, как вы уже знаете, превосходны, и, конечно, обслуживать вас буду лично я.
Беседа перешла с экономических и технических тем к банальностям. Фриц умел быть обходительным, обаятельным и харизматичным… Банкир решил, что разговор окончен, и сильно удивился, услышав от Мандля два слова:
– Ваша дочь.
– Что с ней стряслось? – Гордость, которую Эмиль испытывал за свою единственную дочь, исчезла после того фильма, и теперь он боялся всего, что о ней скажут.
– Я хотел бы с ней познакомиться.
– Конечно, мы сможем устроить это попозже. Мы с женой будем рады пригласить вас на ужин в наш дом. – Произнося эту фразу, банкир думал только о миллионах Мандля.
– Мне не хотелось бы ждать. Я заинтересован в ней, и она станет моей супругой. – Это прозвучало как очередной приказ. – Разумеется, если вы согласны.
Эмиль был потрясен. Этот человек был дерзким и, более того, бесстыжим. Эмиля интересовали деньги, но его дочь не продавалась. Сомнительное приключение Хеди в кинематографе продолжало создавать проблемы.
– Поверьте мне, Эмиль, вашей дочери будет хорошо со мной, она никогда ни в чем не будет нуждаться.
– В этом я не сомневаюсь, но ваше предложение немного… неожиданное. Позвольте мне поговорить с ней, надо узнать, что она думает.
Фриц откинулся на спинку своего огромного кресла. Конечно, он знал кое-что об Эмиле, и ему предстояло использовать еще одну карту в игре, ведь он умел манипулировать чужой волей.
– Эмиль, вы можете положиться на меня, я стану вашим другом. Я бы никогда не осмелился раскрыть ваши уклонения от уплаты налогов, а также не стал бы говорить о вашем мошенничестве в отношении государства и подкупе некоторых чиновников для получения преимущества на публичных торгах. Если бы такая информация стала известна, вы могли бы лишиться всего, что у вас есть, но я бы никогда этого не допустил. – Фриц дал собеседнику время усвоить сказанное. – А еще меньше я заинтересован в том, чтобы стали известны ваши похождения с некой дамой из преступного мира – это могло бы полностью разрушить вашу репутацию, ведь банкир должен изображать серьезность и честность, обязан казаться неподкупным. Я также не стану напоминать властям, что вы и ваша жена – евреи, хотя и отрицаете это и воспитали свою дочь Хеди как католичку. Нет, мы не желаем, чтобы с вами случилось что-то плохое в Австрии, переживающей непростые времена.
Это был откровенный шантаж. Подавленный словами Мандля, Эмиль с усилием встал. Человек этот был гораздо более аморальным, чем ему говорили. На прощание Эмиль тихо произнес, что Фриц получит ответ на следующий день.