– Хотите меня уморить?! Так я сейчас умру! Вот лягу прямо здесь на пол! И умру! Вам всем на радость!
В центре большой гостиной, заставленной антикварной мебелью, стояла высокая худая старуха с орлиным носом в длинном красно-черном халате. Она взмахивала худыми руками, как крыльями, трясла головой, обвязанной белым полотенцем, и завывала, как актриса из сельской самодеятельности, играющая Медею.
При виде нас мученица с быстрыми птичьими глазами еще больше воодушевилась и поддала страсти:
– Катя! Детка! Как хорошо, что ты пришла! Запишешь мои последние слова. Пусть все знают, что меня убили! Вот они – у-бий-цы!
Две горничные в испуге вжались в старинный резной буфет. Мы с Машкой тоже оторопели. Но Катя расплылась в улыбке:
– Мари! Такая красивая женщина не должна умирать! Вы обязаны нас всех собой радовать!
Как ни странно, от этих слов Мари выдохнула, опустила воздетые руки в струящихся широченных рукавах и лукаво улыбнулась:
– Ты думаешь?
– Бе-зус-лов-но! Ну? Что опять случилось?
– Они не сделали мне уксусной воды для компресса! Ты же знаешь мои мигрени! Они невыносимы!
– Сейчас все исправим! Кстати, Мари, это Маша и Лена, они москвички. А Лена, между прочим, врач.
– Врач? – заинтересовалась хозяйка. – Вот скажите мне как врач, почему на Марс уже летают, а средства от мигрени так и не изобрели?
– Думаю, это происки фармкомпаний и Илона Маска, – сказала я.
– Вот именно! Безобразие! Катя, да спусти ты уже на пол своего Буника. Напрудит, девушки уберут. Идем, сделаешь мне компресс, как ты умеешь! А вы пока чего-нибудь выпейте! Предложи! – кивнула она горничной.