Тот, кому посчастливилось родиться и жить при электричестве, не сможет понять, каким сверхъестественным чудом искусственный свет казался людям 160 лет тому назад. В течение прошедших тысячелетий человеческая деятельность практически полностью ограничивалась дневными часами. К середине XIX в., в период быстрого распространения грамоты, развития промышленности и роста городов, возникла насущная потребность в дешевом, безопасном и ярком источнике освещения. Для освещения чаще всего использовались животные жиры, такие как китовый жир, а также камфен – взрывчатая смесь спирта и древесного скипидара. Однако этих осветительных материалов либо было мало, либо они были опасными, либо и то и другое. По замечанию историка энергетики Роберта Л. Брэдли младшего, «искусственный свет был роскошью, которой суждено было стать необходимостью»[18].
Проблему создания источника дешевого искусственного света, о чем так долго мечтало человечество, позволило решить жидкое топливо – сырая нефть (английское слово petroleum, обозначающее нефть, происходит из латинских слов «камень» и «масло»). Сырая нефть, выступающая на поверхность земли, была привычной картиной. В таких местах люди в течение многих веков выкапывали ямы, вычерпывали из них нефть или собирали нефть тряпьем, которое потом отжимали. Мизерное количество нефти, которое удавалось добыть, использовалось для целей строительства, для лечения, а позднее – для освещения. Однако в конце 1850-х гг. изобретатели нашли способ бурить скважины и качать из недр земли огромные объемы нефти. В результате миллионы людей, и среди них работники нефтепромыслов и инвесторы, смогли побороть ночную тьму.
Сырую нефть часто называют черным золотом, но в отличие от металла желтого цвета в природном неочищенном состоянии она, по сути, не представляет никакой ценности и даже может оказаться опасной. Чтобы сырую нефть превратить в полезный потребительский и промышленный продукт, ее необходимо дистиллировать. Дистилляция – это процесс, при котором жидкое вещество сперва нагревают до кипения, а затем выделяют из него ценные компоненты, или «фракции», которые используются для производства потребительских продуктов. В течение первых пятидесяти лет нефтяной промышленности самым важным потребительским продуктом был керосин, который давал более яркий свет и был менее взрывоопасным, чем альтернативные виды топлива, получаемые из угля, хвойной живицы или древесной смолы[19].
Однако, поскольку сырую нефть можно было обнаружить только при естественных выходах на земную поверхность или в небольших нефтяных разливах, ее приходилось вычерпывать или собирать с помощью тряпья. Таким образом, нефть добывалась в очень малом количестве и была дорогостоящим предметом роскоши, который могли позволить себе только богатые люди. В 1858 г. в США было сожжено приблизительно 500 000 баррелей китового жира и 600 000 баррелей свиного и твердого жира. По сравнению с этим 1183 барреля потребляемой сырой нефти покажется пустяком[20]. В результате активного китобойного промысла цены на китовый жир стремительно взлетели и в быстро развивавшейся промышленности обнаружилась насущная потребность в более дешевом и превосходящем по качеству заменителе, который мог бы использоваться для освещения, а также в качестве смазочного материала. Казалось, что такой альтернативой является керосин, однако это не решало проблему – как получить такое количество керосина, которого было бы достаточно, чтобы заменить использование угля или китового жира в миллионах ламп? К концу 1850-х гг. началась настоящая конкурентная борьба за то, чтобы найти способ хоть лаской, хоть лестью выпросить у земли фонтан «каменного масла» побольше и пожирнее[21].
В 1855 г. ведущий химик Йельского университета по имени Бенджамин Силлиман младший опубликовал отчет о результатах анализа, который он провел по заказу двух предпринимателей-инвесторов. Эти предприниматели арендовали участки земли неподалеку от забытой богом деревушки Тайтусвиль, расположенной в долине вдоль ручья, впадавшего в реку Аллегейни (Западная Пенсильвания). Первые исследователи-европейцы называли этот ручей Oil Creek (Масляный ручей), потому что вдоль его течения с давних времен из горных ключей просачивалось масло, которое использовалось коренными народами как лечебный бальзам и для раскрашивания тела. Поскольку заказчики Силлимана вознамерились удовлетворить спрос на быстро развивающемся рынке осветительных материалов, им требовалось подтверждение того, что из Ойл-Крик можно получать высококачественный керосин.
После того как д-р Силлиман провел процесс дистилляции образца сырой нефти, он, к восторгу своих заказчиков, сделал вывод о том, что из нее можно получать не только высококачественный керосин для освещения, но также и другие продукты, такие как смазочные материалы и парафин для свечей. «В заключение, джентльмены, – резюмировал Силлиман в своем отчете, который мгновенно превратился в рекламный проспект и стал эпохальным документом в истории нефтяной промышленности[22], – я должен отметить следующее: как мне кажется, есть все основания надеяться, что ваша компания обладает сырьем, из которого простым и дешевым способом можно будет производить весьма ценные продукты». Заказчики были вне себя от радости. Д-р Силлиман продолжил с ними работу и стал президентом компании Pennsylvania Rock Oil Company of Connecticut, которая была создана для эксплуатации многообещающего месторождения.
Однако главная проблема оставалась нерешенной: что нужно сделать, чтобы получать больше нефти из источников в окрестностях Тайтусвиля? В то время добытчики просто выкапывали ямы, которые заполнялись водой и нефтью. Чтобы получить 6 галлонов нефти, нужно было копать целый день[23]. В 1857 г. преемник Силлимана, банкир из Нью-Хейвена по имени Джеймс Таунсенд, предложил для добычи нефти использовать бурение, аналогично тому, как добывалась соль[24]. Технология бурения, разработанная в Китае, в провинции Сычуань, более двух тысяч лет назад, основывается на использовании металлического бура и деревянной буровой вышки – бур поднимали и опускали, забивая его в землю, и тем самым разрушали породу[25]. Процесс бурения (по-английски – boring, или drilling; в данной работе далее используется второй термин) позднее переняли европейцы и американцы, адаптировав его для своих нужд. В США этот способ используется с начала XIX в. Бурильщики нефти усовершенствовали этот метод и ввели новые технологии. К 1830-м гг. солевые шахты в США уже достигали глубины 1600 футов.
Как правило, залежи соли и нефти располагались неподалеку друг от друга. Выход нефти на поверхность (или, иначе, нефтепроявление) часто служил сигналом о наличии в этих местах более ценного материала – соли. Если в процессе работы бурильщики натыкались на коричневатую маслянистую жидкость, то они считали, что им сильно не повезло, – ведь нефть могла повредить соляную скважину[26].
Поэтому идея заняться бурением для того, чтобы добывать нефть, мало кем была встречена с энтузиазмом. «Послушай, Таунсенд, – пытались образумить его друзья, – качаешь воду, а из скважины бьет нефть? Бред какой-то! Да ты просто рехнулся»[27]. Однако полный решимости Таунсенд вместе со своими партнерами-инвесторами решили отправить 38-летнего Эдвина Лаурентина Дрейка, бывшего железнодорожного кондуктора, на свои земли, где он должен был произвести изыскания и выяснить, насколько реалистичным было затеянное ими предприятие. Чтобы Дрейк произвел на местных жителей должное впечатление, они представили его «полковником» – титул, которого он сроду не имел. Общительный и предприимчивый «полковник» Дрейк быстро разведал окрестности Тайтусвиля и подтвердил, что там действительно есть следы выхода нефти. На обратном пути в Коннектикут Дрейк посетил солевые шахты. Его полный энтузиазма отчет заставил инвесторов приступить к немедленным действиям. Они учредили новую компанию – Seneca Oil Company – и отправили Дрейка вместе с семьей в Тайтусвиль.
Дрейк закупил необходимое оборудование и нанял рабочих. В мае 1858 г. начались работы по бурению. Прошел год, а Дрейку так и не удалось добраться до нефти. Деревенские жители подсмеивались над ним и говорили, что он гоняется за несбыточной мечтой, охотясь «за какими-то “просачиваниями на огромном угольном поле”»[28]. Однако 27 августа 1859 г., когда от денег, выданных ему инвесторами, оставались последние гроши, неутомимый Дрейк пробил скважину глубиной в 69,5 футов и дошел до залежей нефти. На поверхности забил фонтан, дававший сперва 10 баррелей в день, а потом, при использовании насоса, – 40 баррелей в день[29]. Так началась эпоха нефти – и с этого момента в западной Пенсильвании джинн был выпущен из бутылки.
Как писал Аллан Невинс, историк, журналист и биограф Джона Д. Рокфеллера, «слухи об открытии Дрейка разлетались со скоростью дакотского циклона»[30]. Толпы бурильщиков и нефтеискателей устремились в Тайтусвиль и его окрестности. Этим землям, которые сразу же прозвали Нефтяным районом, суждено было пережить экономический бум – в результате появились новые поселения и повсюду плотным лесом выросли нефтяные вышки. Затем начались буровые работы, причем нефтяники бурили землю с упорством маньяков. В одночасье начался стремительный рост цен на землю. Если раньше за участок можно было выручить немногим больше, чем стоимость находившейся на нем деревянной постройки, то теперь бедные фермеры и рабочие, которым удавалось найти черное золото, за долю мгновения превращались в баснословных богачей. Один из таких людей, кузнец по имени Джеймс Эванс, потратил 200 долларов и пробурил шахту, находившуюся в 18 милях от шахты Дрейка на реке Аллегейни. После того как обнаружилось, что в скважине есть нефть, он сразу же получил предложение продать землю за 100 000 долларов. Когда пошла молва о таких счастливчиках, как Эванс, ставших в мгновение ока сказочными богачами, в Нефтяной район потянулось еще больше нефтеискателей, спекулянтов, бурильщиков. Теперь этот район походил на кипящий энергией муравейник – его пересекали дороги, на нем расчищались земли и устанавливались буровые вышки[31].
Однако вскоре обнаружилось, что бурение для поиска нефти – это весьма рискованное предприятие, не дающее никаких гарантий. Далеко не из каждой скважины начинала бить нефть. Так, например, в 1867 г. половина новых скважин оказались сухими. А бывало и так, что сначала нефть в скважине появлялась, но потом быстро исчезала. Некоторым удачливым предпринимателям удавалось найти нефть и разбогатеть, но многие оказывались перед пустой скважиной, потеряв при этом целые состояния. Самые невезучие нефтяники, а также зеваки, наблюдавшие за происходившим (а таких было немало), заживо сгорали в результате часто случавшихся катастроф – сильнейших пожаров и мощных взрывов[32].
Для первых бурильщиков и землевладельцев главным было побыстрее начать бурение. Это было связано с бытовавшим в то время юридическим принципом, известным как «правило захвата». Согласно этому принципу владельцу земли принадлежали любые получаемые с этой земли ресурсы и было совершенно не важно, проистекали ли они с соседней территории, принадлежавшей иному лицу, или нет. Правило захвата восходило к английскому неписаному праву. Обычно считалось, что оно распространяется на право владельца земли «захватить» оленя или другое дикое животное, которое забрело на принадлежащую ему территорию. Первый, кто снял урожай, извлек что-то или «захватил» природный ресурс, становился правообладателем[33].
Закон «захвата» также распространялся и на подземные ресурсы. В те дни люди имели весьма слабое представление о геологических особенностях нефтяных залежей. Сначала думали, что нефть находится в подземных бассейнах, и лишь позже нефтяники обнаружили, что нефть залегает в толще горных и осадочных пород. Для того чтобы стать легальным владельцем нефти, бурильщик должен был осушить подземный «бассейн», пока его кто-нибудь не опередил. Мотивация начать бурение как можно скорее была и у нефтяников, и у нетерпеливых арендаторов. По словам одного из исследователей, борьба за выкачивание подземных ресурсов напоминала ситуацию, когда у двух мальчуганов, которым очень хочется пить, есть один стакан лимонада и две соломинки. «Это все больше становится похожим на игру „Кто больше выпьет“, в которой в дураках остается тот, кто выпил меньше всего»[34]. Все это привело к тому, что в нефтяных районах западной Пенсильвании образовался переизбыток добытой нефти, потому что землю там бурили с упорством маньяка[35].
Чтобы получить львиную долю нефти из подземных залежей, нефтяники пробивали дополнительные, или «отводные», скважины на границе своих участков, как можно ближе к скважинам, находившимся на соседних участках. Это делалось для того, чтобы перехватить и выкачать из-под земли нефть, пока она не переместилась на сторону соседа. Нередко случалось, что в отверстия скважины попадала вода, и если она перетекала в нефтяной бассейн, то могла повредить или уничтожить скважину. Когда какой-нибудь непорядочный нефтяник хотел запугать соседа, он размещал свою шахту очень близко к соседской скважине, а затем угрожал, что повредит их общий резервуар, удалив трубы из собственной скважины, – это привело бы к тому, что вода хлынула бы в соединяющиеся каналы, расположенные в нижних слоях, в результате чего соседская шахта была бы уничтожена[36].
Эта борьба за бурение скоро привела к серьезным трудностям для тех, кто занимался нефтью уже на земле. Работники, отвечавшие за хранение нефти, не знали, в каком месте будет обнаружен очередной нефтяной фонтан. Случалось, что фонтан начинал бить, а собирать нефть было некуда. До конца 1860-х гг. для хранения и транспортировки нефти рядом со скважиной иногда размещали «коллекторные» трубопроводы, но они были короткими и имели маленький диаметр. Поначалу нефть хранили в деревянных бочках из-под виски или вина[37], которые потом отвозили на местные нефтеперерабатывающие заводы, располагавшиеся в процветающих городках вдоль Ойл-Крик. Но гораздо чаще нефть отправляли к судоходным водным путям, на приречные склады или на удаленные железнодорожные станции для последующей отправки на более крупные нефтеперерабатывающие заводы. Такие заводы начали появляться и в богатых поселениях вдоль Ойл-Крик, и в близлежащих крупных городах. Особенно активное развитие таких заводов наблюдалось в Питтсбурге и Кливленде, а позднее в Нью-Йорке и районе Новой Англии. Правда, поначалу производство бочек, создание трубопроводов и строительство барж не поспевало за добычей нефти, которую выкачивали из новых фонтанных скважин. Нередко нефть выходила на поверхность и перетекала в реки или в поля, что приводило к огромным потерям. Одно из первых коммерческих изданий нефтяников, The Derrick’s Handbook of Petroleum (далее – The Derrick) сообщало, что в октябре 1861 г. «было выкачано столько нефти, что собрать ее было невозможно, и в реку утекали тысячи баррелей. Поверхность воды покрыта масляной пленкой на расстоянии многих миль ниже Франклина»[38].
В ситуации, когда мощности для хранения и транспортировки нефти значительно отставали от объемов ее добычи, цены на нефть рухнули. С января 1860 г. по январь 1862 г. нефтяные цены катастрофически упали – с 20 долларов до 10 центов за баррель[39], что заставило многих нефтяников закрыть предприятия и прекратить бурение. Это был первый, но далеко не последний эпохальный кризис цен на нефть.
Прошло немного времени после резкого падения, и неизменно высокий спрос и временное прекращение поставок нефти вызвали головокружительное повышение цен. Спрос на нефть значительно повысился после того, как вследствие событий Гражданской войны Север США лишился южных поставок терпентинового масла, необходимого для получения камфена. Буму во многом способствовали введенные во время войны налоги на конкурирующие с нефтью товары и резкое увеличение экспорта в Европу. К концу 1864 г. цены на сырую нефть вернулись к отметке 10 долларов за баррель. Как принято считать, ценовой шок начала 1860-х гг. в реальном денежном выражении был сильнее, чем даже шок от «энергетических кризисов» 1970-х гг. Однако, поскольку нефть еще переживала свой младенческий период и в национальной экономике играла незначительную роль, ценовой шок не оказал существенного влияния на макроэкономику[40].
Итак, вскоре после того, как Дрейк пробурил первую скважину и тем самым дал жизнь новой отрасли промышленности, на нефтяном рынке произошли события, которые вскоре стали паттерном ценовых взлетов и падений. В этом нашла отражение специфическая особенность нефтянки – особенность, на которую досадуют и современные добытчики нефти: нефти всегда или слишком мало, или слишком много.
Отсутствие равновесия между спросом и предложением оказалось хронической проблемой, в результате чего цены на нефть с бешеной скоростью скакали то вверх, то вниз. С одной стороны, спрос на керосин и другие нефтепродукты повышался как в США, так и в других странах. Спустя лишь несколько лет после открытия Дрейком нефтяных месторождений в Пенсильвании нефтью уже торговали в Париже и Лондоне, а к 1866 г. две трети от объемов керосина, произведенного в Кливленде, отправлялось за границу[41]. С другой стороны, хотя продолжали открывать все больше и больше новых нефтяных бассейнов, это происходило «нерегулярно и непостоянно»[42]. Вхождение в новую отрасль бурения было легким и дешевым. Хотя и не каждому бурильщику удавалось дойти до залежей нефти, те, кому в этом везло, добывали больше, чем могли хранить. Поэтому они транспортировали нефть и сдавали ее на переработку. В результате цены начинали стремительно падать. Это, в свою очередь, приводило к резкой остановке буровых работ до тех пор, пока цены, как это всегда случалось, вновь не вырастали. Отсутствие необходимости вкладываться на начальном этапе, а также перспектива баснословно разбогатеть – все это привлекало сотни желающих инвестировать в бурение, в уже готовые транспортные средства (баржи, фургоны, а позднее – поезда и трубопроводы), а также в перерабатывающие заводы. Но тогда предложение вновь начинало превышать спрос, что в очередной раз вело к ценовому кризису. В итоге возникал круговорот, состоявший из перемежающихся взлетов и падений цен на нефть.
В самом деле, в 1866 и 1867 г. цены на сырую нефть вновь резко взлетели, поскольку из-за избыточной добычи нефти было закрыто огромное количество существовавших скважин и никто не спешил бурить новые. Порой деревянная бочка для хранения сырой нефти ценилась больше, чем ее содержимое[43]. В последующие годы цены на нефть перестали скакать и общая обстановка вновь стала похожей на ту, что была в первые годы. Однако на рынке каждую неделю могли происходить самые непредвиденные изменения. В заметке, опубликованной 7 августа 1866 г. в The Derrick, сообщается, что «рынок находится на подъеме; покупателей волнует не цена нефти, а где ее можно купить» – а через день «происходит внезапный обвал цен и покупатели покидают рынок»[44].
Несмотря на дикие скачки цен, ажиотаж вокруг нефти не стихал, а вера в будущее нефтяной промышленности день ото дня становилась все сильнее. Постоянным был спрос на нефтепродукты – в первую очередь, на продукты, необходимые для освещения домов и учреждений, смазочные материалы для заводов и железных дорог и, кроме того, на вещества для производства других продуктов, таких как красители – этот спрос было практически невозможно удовлетворить[45]. Огромный спрос на нефть и рост нефтяных цен побуждали инвесторов к созданию новых хранилищ, к совершенствованию системы транспортировки и к строительству новых нефтеперерабатывающих заводов. Постепенно удавалось совладать с самыми болезненными проблемами в транспортировке нефти. Этому способствовала прокладка железных дорог, а затем – трубопроводов, соединявших места добычи нефти с терминалами и перерабатывающими заводами. Широкомасштабное, точнее сказать – беспорядочное, увеличение числа пробуренных скважин, совершенствование транспортировки нефти, появление множества перерабатывающих заводов – все это привело к тому, что из предмета роскоши, доступного лишь немногим, керосин и другие нефтепродукты превратились в товар массового потребления.
Несмотря на стремительное повышение спроса на нефть, все участники нового нефтяного бизнеса – бурильщики, транспортировщики нефти и нефтепереработчики – пребывали в состоянии постоянного страха. Их мучали опасения, связанные с отсутствием стабильности нефтяных цен, что частично было обусловлено нестабильностью добычи сырой нефти. Избыточное предложение возникало не только из-за нетерпеливых владельцев нефтеносных участков и неутомимых бурильщиков, действовавших по принципу «кто первый захватит – тот и хозяин». Инвесторы, а также участники всех этапов нефтедобычи, транспортировки и переработки нефти были вынуждены работать по полной программе, чтобы окупить затраты капитала, нередко взятого в кредит, который использовался на первоначальные инвестиции в бурение, транспортировку и обработку сырой нефти. После того как были возведены бурильные вышки, проложены трубопроводы и построены нефтеперерабатывающие заводы, затраты на их функционирование оказывались относительно небольшими. Поскольку начальные капитальные издержки были столь высокими, а операционные издержки, наоборот, довольно низкими, нефтяникам и переработчикам приходилось продолжать качать нефть и затем перерабатывать ее – даже если это было себе в убыток. Это было необходимо для того, чтобы денежный поток хоть как-то окупал их невозвратные издержки. В результате такого положения дел происходило хроническое перепроизводство, которое приводило к разрушительному затяжному падению цен, завершавшемуся многочисленными банкротствами. С нефтяного рынка исчезало множество производителей – крупных и мелких, эффективных и не очень. Затем спрос увеличивался, при этом предложение оказывалось недостаточным, цены резко росли и вновь повторялся цикл подъема и спада[46].
После первого падения цен на нефть в 1860–1861 гг., когда дела у бурильщиков из нефтяного района шли из рук вон плохо, они решили объединиться в «картели» – группы конкурирующих компаний, которые совместно следили бы за тем, чтобы производство было ограничено, и это позволило бы поднять цены. Картели часто называют «детьми от безысходности»[47]. Они появляются в периоды разрушительной конкуренции цен. Их развитие, как правило, приходится на то время, когда спрос на товары становится устойчивым, продукция стандартизируется, а капитальные расходы и затраты на транспортировку велики по сравнению с операционными издержками. В таких случаях отдельные компании не могут быстро реагировать на происходящие изменения. Нефтяная промышленность вполне соответствовала всем этим условиям. Однако для создания картелей необходимо учитывать еще один важный момент: для этого нужна природная склонность (в идеальном случае у относительно небольшого количества производителей) к интеграции и совместным действиям в случае, когда образуется излишек предложения. Лучше всего дела идут у картелей, которые состоят из ограниченного числа производителей; их членом не так легко стать, а для производства требуются запатентованные сложные технологии. Если говорить о нефтяной промышленности, то условия на первых нефтяных месторождениях в Пенсильвании совсем не благоприятствовали созданию производственных картелей или их успешной деятельности. Мало того что новых бурильщиков было огромное количество – все они были независимыми; не существовало практически никаких препятствий для того, чтобы вступить в картель; процесс бурения не был тщательно разработанным и не требовал технологических патентов.
Однако, несмотря на неблагоприятную атмосферу, первые бурильщики нефти все-таки пытались создать картели – они это делали от безысходности, а также для того, чтобы сдержать падение цен[48]. Правда, вскоре они отказались от идеи картелей, поскольку в конечном счете их усилия не увенчались успехом. Во многом этому способствовал тот факт, что члены картелей не смогли устоять перед искушением вести нечестную игру в то время, как сотни новых бурильщиков в погоне за быстрой наживой продолжали открывать все новые источники нефти.
Например, в ноябре 1861 г. появилась ранняя, так сказать, предшественница Организации стран – экспортеров нефти (ОПЕК). Тогда, в разгар первого обвала цен на нефть, компании, занимавшиеся бурением в районе Ойл-Крик, объединились в Oil Creek Association и решили ограничить добычу нефти. В принятом учредительном договоре предусматривалось, чтобы никто из производителей не продавал нефть дешевле 10 центов за галлон или 4 долларов за баррель[49]. Это был весьма амбициозный план, поскольку еще два месяца назад сырую нефть продавали по 10 центов за баррель[50]. Главная задача состояла в том, чтобы найти средство, с помощью которого можно было бы «таким образом отрегулировать соотношение цен на нефть и объемов нефти, предлагаемой на рынке, чтобы обеспечить достаточный уровень доходности для владельцев скважин и одновременно предотвратить потери нефти», – сообщала газета Pittsburgh Gazette[51].
Участники Ассоциации решили назначить инспектора, в функции которого входил бы контроль над тем, чтобы нефть выкачивалась в количестве, соответствующем спросу. Однако планы Oil Creek Association были сорваны из-за невыполнения договоренностей. Поднять цены на нефть так и не удалось. Как мы уже видели, в январе 1862 г. бочки с нефтью переходили из рук продавцов в руки покупателей все по той же цене – 10 центов за баррель[52]. Реальному уменьшению объемов добычи нефти помогло только то, что цены держались на низком уровне достаточно длительное время и это заставило некоторых производителей закрутить краны на своих скважинах. В марте в The Derrick появилось сообщение о том, что ряд бурильщиков начали приостанавливать эксплуатацию скважин, надеясь, что рано или поздно цены пойдут вверх[53]. (На языке нефтяников «приостановить эксплуатацию скважины» означает, что запасы нефти в ней еще не исчерпаны, но выкачивание временно приостановлено.) Большое количество мелких бурильщиков разорилось и просто забросило свои нефтяные вышки. Вновь цены поднялись в 1864 г., но для этого потребовалось, чтобы в связи с событиями периода Гражданской войны спрос на нефть резко вырос[54].
В феврале 1869 г., после второго ценового обвала 1866 и 1867 г., цены на нефть вновь начали подниматься и несколько нефтяников из нефтяного региона объединились в Ассоциацию производителей нефти Пенсильвании. Изначально цель этой организации состояла в том, чтобы выступить против государственных налогов на нефть, а также собрать данные о добыче нефти, об имеющихся запасах и о спросе на нефть, охватив при этом всю нефтяную отрасль[55]. Однако к 1870 г. цены упали еще ниже. Это вынудило нефтяников преобразовать ассоциацию в картель, задачей которого было ввести ограничения на добычу нефти, и 29 июня 1870 г. ассоциацией было принято решение остановить буровые работы на три месяца. Далеко не все бурильщики подчинились этому требованию. Через день The Derrick сообщил, что «беспорядочным поисковым бурением занимаются в гораздо большем объеме, чем когда-либо раньше, начиная с момента открытия месторождений»[56]. В конце концов нефтяники плюнули на все призывы ассоциации сделать перерыв и вскоре бурение новых скважин побило все прежние рекорды.
Таким образом, с первых дней своего существования нефтяные картели не могли заставить нефтяников соблюдать добровольно принятые ограничения на добычу нефти. Чем успешнее картель повышает цены, тем бо́льшую выгоду это сулит нефтяникам, которые отказались входить в картель, а также участникам картеля, которые пробуют обмануть других, превышая оговоренные лимиты добычи нефти – а в результате летят к чертям все договоренности[57].
Проект по объединению в картели тысяч бурильщиков оказался бесполезным, и хронические взлеты и падения цен на нефть по-прежнему приводили в отчаяние молодую отрасль промышленности. Если уж стояла задача спасти еще не окрепшую отрасль от хронической нестабильности, то решать ее нужно было объединив усилия бурильщиков, транспортировщиков и переработчиков на борьбу с каким-то другим слабым звеном в производственной цепочке. Вот тут-то на сцене и появляется решительный, дальновидный и предприимчивый переработчик нефти из Кливленда.
Джон Д. Рокфеллер начал свою карьеру в 1855 г. как помощник бухгалтера в фирме, занимавшейся оптовой торговлей и транспортировкой грузов. Затем, в Кливленде в конце 1850-х гг., он начал собственный бизнес, связанный с торговлей продовольственными товарами. Поскольку он был человеком незаурядных способностей и «поразительной методичности»[58], его заинтриговали сообщения о нефтяных фонтанах, бьющих в Западной Пенсильвании, приблизительно на 100 миль восточнее Кливленда. Он собрал сведения и быстро осознал весь огромный потенциал нефтяного бизнеса. Мелкие предприниматели, открывшие лавки по переработке нефти в Эйре (Пенсильвания), в 50 милях от нефтяных скважин в окрестностях Тайтусвиля, покупали сырую нефть приблизительно по 15 долларов за баррель. Затем они вкладывали еще около 30 центов в ее очистку и потом продавали торговым агентам по 52,50 доллара за баррель[59]. В 1863 г. Рокфеллер и его деловой партнер решили поучаствовать в молодом нефтяном бизнесе и посмотреть, как пойдут дела. Они вложились в покупку завода по очистке нефти в Кливленде.
Как и у любого предпринимателя, занимавшегося переработкой нефти и в те годы, и позднее, бизнес Рокфеллера зависел от непрерывных и надежных поставок сырой нефти, которая в идеальном случае должна была продаваться по стабильной цене. Рокфеллер же, по словам его биографа Рона Черноу, вместо этого обнаружил в нефтяной отрасли «колебания между двумя крайностями: перенасыщением рынка в таких объемах, что цены стремительно падали ниже производственных затрат, или нехваткой нефти, в результате чего цены взлетали до небес, но при этом возникало весьма тревожное ощущение, что запасы нефти подходят к концу»[60].
Рокфеллер твердо верил, что нефти в течение долгого времени суждено играть роль товара массового потребления. Он отметал возникавшие время от времени опасения, что нефть «закончится». По мнению Рокфеллера, главной угрозой для нефтяной промышленности была ее хроническая нестабильность, которая приводила к циклическим колебаниям цен. Волатильность цен охватывала все производственные этапы, начинаясь с беспорядочных бурильных работ, переходя на транспортировку и переработку и заканчиваясь в рыночных сегментах[61]. Рокфеллер сделал для себя вывод: чтобы добиться стабильности, крайне необходимы контроль и порядок, а для этого нужно объединить маленькие компании в одну большую. Эта единая компания будет регулировать предложение нефти и контролировать инвестиции, чтобы не допустить гибельных для бизнеса перепроизводства, ценового коллапса и ценового бума.
Если бы кто-то захотел ввергнуть нефтяной рынок в состояние хаоса, то лучшим рецептом для этого был бы свободный конкурентный рынок. Леонардо Мауджери писал по этому поводу:
Мир [Рокфеллера] отличался от мира Адама Смита. В мире Смита каждый человек вносил свой вклад в общий социальный прогресс, начиная экономические действия и конкурируя с другими, а все дисбалансы исправлялись в результате непрерывного функционирования невидимой руки рынка. Рокфеллер же <…> видел мир таким, каким он и был: брутальная слепая борьба, которую подогревали ненасытная жадность. Он считал, что на помощь этому миру не приходила никакая «невидимая рука». В случае с нефтью этот мир управлялся неразумными людьми, которые мечтали построить воздушные замки, а в результате навлекали несчастья и на самих себя, и на весь нефтяной бизнес[62].
В 1865 г. в районе небольшой реки Питхол (штат Пенсильвания) было обнаружено огромное новое нефтяное месторождение. Это сподвигло двадцатипятилетнего Рокфеллера забросить все другие дела и обратить свои таланты на нефтеперерабатывающую отрасль. Рокфеллеру в его начинаниях помогал новый цепкий партнер Генри М. Флаглер. И вот меньше чем за десять лет благодаря разумному инвестированию и умелому управлению из владельца крупнейшего в Кливленде в 1865 г. завода по переработке нефти Рокфеллер превратился во владельца практически всех кливлендских нефтеперерабатывающих заводов.
Но точно так же, как и в случае с бурением новых нефтяных скважин, оказалось, что существует узкое место, связанное с избытком нефтеперерабатывающих заводов. Они были расположены главным образом в двух географических центрах – один на материковой части (Питтсбург, Кливленд и нефтяные районы), а второй – в прибрежных городах (Нью-Йорк и Нью-Джерси). Эта проблема изматывала нефтяной сектор и была головной болью Рокфеллера. Строительство и управление нефтеперерабатывающим заводом требовало гораздо больше капиталов, технических знаний и бизнес-мастерства, чем бурение, однако пока все эти вопросы решались относительно легко[63]. К 1870 г. нефтеперерабатывающие мощности США в три раза превысили объемы добываемой сырой нефти и практически все перерабатывающие заводы терпели убытки[64].
С другой стороны, транспортировка нефти была гораздо более сложным рыночным сегментом, для участия в котором требовались немалые деньги. Поначалу сырая нефть вывозилась из Западной Пенсильвании в фургонах и на баржах, но вскоре их заменили железные дороги. Железнодорожные цистерны забирали нефть на терминалах, соединенных со скважинами короткими трубопроводами, которые назывались «собирающими линиями». С появлением железных дорог транспортировка нефти стала масштабным бизнесом. До тех пор пока трубопроводы, проложенные на большие расстояния, не стали сперва появляться все в большем количестве, а затем, в 1880-х гг., не превратились в основной способ транспортировки нефти, железнодорожные компании занимали доминирующее положение в «промежуточном», или транспортном, сегменте нефтяной промышленности. (На профессиональном жаргоне нефтяников бурение – это восходящая фаза, транспортировка – промежуточная фаза, а переработка и маркетинг очищенного продукта – нисходящая фаза.)
В отличие от буровых установок и даже нефтеперерабатывающих предприятий, число железных дорог было небольшим, а новые дороги прокладывались в ограниченном количестве. Тот факт, что их было немного, а также экономия от масштаба создавали рычаги, благодаря которым перевозки по железным дорогам, по сравнению с восходящей фазой бурения и нисходящей фазой переработки, обладали большей рыночной силой[65]. (Под рыночной силой компании понимается ее способность поднять цены и удерживать их на уровне, превышающем уровень, который сложился бы при обычных условиях конкуренции.)
Бурильщикам и переработчикам приходилось прилагать отчаянные усилия, чтобы обеспечить надежную и конкурентоспособную транспортировку нефти. В то время железнодорожные компании часто предоставляли скидки – более низкие тарифы, чем они рекламировали, – тем клиентам, которые осуществляли крупные перевозки грузов. Бурильщиков было слишком много, и они, как правило, были мелкими клиентами и поэтому не могли торговаться с железными дорогами за предоставление им скидок. Что же касается переработчиков нефти, то их было намного меньше и их деятельность велась в более крупном масштабе. Это давало им возможность просить и получать скидочные тарифы. Льготные цены на транспортировку имели принципиальное значение для кливлендских предпринимателей, которые занимались переработкой нефти, в том числе и для Рокфеллера. Ведь по сравнению с их конкурентами в Нью-Йорке или в нефтяных районах они находились в невыгодном географическом положении. Им приходилось оплачивать две перевозки вместо одной: сперва нужно было перевезти сырую нефть на запад, из Пенсильвании – на перерабатывающие заводы в Кливленде, а затем отправить произведенный керосин назад, на восток, в центры потребления нефтепродуктов и к находившимся на побережье терминалам, которые занимались экспортом. Таким образом, кливлендские переработчики нефти справлялись с транспортной проблемой благодаря многочисленным собственным трубопроводам, которые позволяли им легко доставлять нефть до железных дорог и до водных путей.
После Гражданской войны между переработчиками нефти в Кливленде началась жесткая конкуренция. Рокфеллеру принадлежал самый крупный завод по переработке нефти, но ему приходилось конкурировать почти с пятьюдесятью другими предприятиями в Кливленде и еще с большим количеством в Питтсбурге[66]. Рокфеллер и Флаглер были уверены, что успех нефтяного бизнеса зависел главным образом от эффективности менеджмента и от уменьшения затрат благодаря экономии от масштаба. Исходя из этого, они проводили свою политику в двух направлениях: во-первых, поглощали конкурентов или вынуждали их уйти с рынка, действуя эффективнее и, соответственно, с меньшими затратами; во-вторых, они стремились получить скидки у железнодорожных компаний.
Рокфеллер преуспел и в вопросе сокращения издержек. Приоритетом для него были стандартизация и иные эффективные способы менеджмента, он производил собственные бочки для хранения нефти, он устранил посредников и начал отправлять собственных агентов по закупке сырья для нефтеперерабатывающих заводов непосредственно на нефтяные месторождения в Пенсильвании. Хотя Рокфеллер активно боролся со своими кливлендскими конкурентами по переработке нефти, он четко понимал, что главные риски и возможности связаны с железнодорожными компаниями. Существовала потенциальная опасность, что нефтяные бурильщики и железнодорожные компании объединятся и начнут бойкотировать его нефтеперерабатывающие заводы. Если бы его заводы смогли скооперироваться с железными дорогами, то Рокфеллеру удалось бы не только быстрее выбить с рынка менее эффективных нефтепереработчиков, но и ограничить объемы нефти, поступавшей из нефтяных районов. Тогда он смог бы стабилизировать цены на сырую нефть.
У Рокфеллера были все основания бояться железнодорожных баронов, которые прекрасно понимали, что их рыночная сила обусловлена наличием узкого места – транспортировки нефти. В те годы, когда нефтяная промышленность только зарождалась, у железнодорожных компаний уже была своя бурная история. Иногда они выступали как жесткие конкуренты, а иногда как участники картелей, которые осуществляли пассажирские перевозки, а также перевозку скота и больших объемов насыпных грузов (таких как, например, антрацит в конце 1860-х – начале 1870-х гг.). Такие картели организовывались на основе «соглашений об общих интересах», которые предполагали разделение перевозок (или прибыли от них) в соответствии с договоренностями о долях рынка. Теоретически каждый участник транспортного пула гарантированно получал честную долю бизнеса в ответ на обещание не мешать бизнесу остальных сбиванием цен[67]. Однако все эти договоренности часто нарушались. Причиной этого были попытки партнеров обмануть друг друга. Впрочем, с этой же проблемой сталкивались и новые бурильщики. Железнодорожные пулы, как правило, разваливались потому, что их участники не могли удержаться от соблазна надуть своих компаньонов.
Таким образом, учитывая, что железнодорожные компании чаще были конкурентами, нежели партнерами, на первом этапе Рокфеллер и Флаглер выработали следующую стратегию: ведя ловкую игру, они натравливали одну компанию на другую, причем на кону были регулярные перевозки нефти в крупных размерах к активно развивающимся перерабатывающим заводам, принадлежавшим Standard Oil, а также в обратном направлении. В 1868 г. Рокфеллер и Флаглер вступили в тайные переговоры с двумя железнодорожными компаниями – Erie и дочерней компанией New York Central под названием Lake Shore. Эти компании были главными конкурентами Пенсильванской железной дороги, которая ставила цель ослабить позиции Кливленда в качестве центра нефтепереработки. Заключив устное соглашение и подкрепив его честным словом[68], Рокфеллер и Флаглер выторговали солидные скидки от обоих конкурентов Пенсильванской железной дороги. За перевозку сырой нефти в Кливленд, а затем за транспортировку продуктов нефтепереработки в Нью-Йорк Рокфеллер платил всего лишь 1,65 доллара за баррель, хотя официальный тариф составлял 2,40 доллара[69]. Взамен на более дешевые тарифы на транспортировку Рокфеллер пообещал непрерывный высокий трафик, а также согласился снизить издержки железных дорог, вложившись в строительство складов, отгрузочных платформ и других мощностей для осуществления железнодорожных перевозок[70]. Договоренности о льготных условиях заметно усилили позиции Standard Oil на рынке нефтепереработки. Это также позволило компании в последующие годы ослабить своих конкурентов, которых она либо поглотила, либо полностью уничтожила[71]. Сделка с Lake Shore сделала Рокфеллера кливлендским титаном. Вскоре Кливленд обогнал Питтсбург – теперь он стал главным центром по переработке нефти. Рокфеллер начал привлекать внимание журналистов. Среди них было немало злопыхателей, которые позднее превратили тему секретных переговоров в важную политическую полемику[72].
Даже после того, как Рокфеллеру и Флаглеру удалось значительно сократить транспортные расходы, продолжала существовать проблема, связанная с избыточными нефтеперерабатывающими мощностями. Точно так же, как избыток мощностей заставил бурильщиков создать картели, эта проблема вынудила нефтепереработчиков, которых сильно потеснили на рынке, вступить в переговоры. В 1869 г. состоялась встреча Рокфеллера и его кливлендских конкурентов, которым еще удавалось как-то выживать. Во время этой встречи они собирались обсудить возможность совместных действий против питтсбургских нефтепереработчиков и бурильщиков, однако так и не достигли никакой договоренности. У Рокфеллера появлялось все больше сомнений по поводу того, что общие усилия могут привести к каким-то результатам. Он пришел к мнению, что для решения этой проблемы необходимо, чтобы одна главная компания принудительно контролировала остальных[73].
И вот в 1869 и в 1870 г. Рокфеллер, который владел «безостановочным предприятием», обладал «неустанной бдительностью» и «постоянно экономил»[74], разработал дерзкий план – подчинить себе всю нефтяную отрасль. Его стратегия предполагала практически полную монополизацию нефтепереработки, а также кооперацию с транспортной системой, если не сказать непосредственный контроль над ней. Рокфеллер применял тот же самый двойной подход, что и раньше: эффективность за счет использования рычагов воздействия с одной стороны и обычная для того времени безжалостная тактика, включающая хищнические ценовые войны, угрозы, запугивания – для того, чтобы подмять под себя или уничтожить конкурентов, а самому в это время вступить в альянс с железными дорогами, занимавшимися перевозкой нефти, – с другой.
В 1870 г. он зарегистрировал акционерное общество Standard Oil Company (штат Огайо) и целенаправленно присматривался к конкурентам с целью завладеть их предприятиями – сначала в Кливленде. Его планы на отдаленную перспективу включали захват рынков Нью-Йорка, Филадельфии и Питтсбурга. Standard Oil быстро удалось скупить и закрыть мелкие неэффективные нефтеперерабатывающие заводы или заставить их уйти из бизнеса. В этом Рокфеллеру хорошо помогла экономическая депрессия начала 1870-х гг. К апрелю 1872 г. в собственности Standard Oil или под ее контролем находилось более четверти всех нефтеперерабатывающих мощностей США[75].
Пока Рокфеллер укреплял контроль над переработкой нефти, из-за падения цен на горизонте появилась угроза финансового краха, а с этим бурильщики, переработчики и железные дороги были знакомы не понаслышке. В ответ на экономические сложности они усилили попытки скооперироваться между собой или выступить друг против друга.
К ноябрю 1871 г. глава Пенсильванской железной дороги Том Скотт предпринял попытки объединиться со своими конкурентами – железными дорогами Erie и New York Central, а также с несколькими переработчиками нефти, включая Рокфеллера. Это было несколько цинично, поскольку этот железнодорожный магнат еще совсем недавно пытался, хоть и безуспешно, погубить бизнес Рокфеллера и других кливлендских нефтепереработчиков. Однако, поскольку Рокфеллер не скрывал своих намерений захватить большую часть нефтеперерабатывающих мощностей США, Скотт был вынужден скооперироваться с ним.
Хотя Рокфеллер и не доверял Скотту, он согласился попробовать объединить с ним усилия для стабилизации ситуации в нефтяных районах, находившихся в тяжелом положении. Скотт предложил схему, в центре которой находилась South Improvement Company (SIC). Согласно этой схеме железнодорожные перевозчики и переработчики нефти, которые становились акционерами этой компании, договаривались о прекращении конкуренции путем снижения цен. Кроме того, они гарантировали обеспечивать постоянное поступление нефти, а для компаний, не являющихся акционерами SIC, устанавливать более высокие транспортные тарифы. Используя такую тактику, железные дороги могли бы поделить между собой рынок перевозок, а затем совместно им управлять. При этом переработчики выступали бы в роли «уравнителей», то есть следили бы за тем, чтобы железнодорожные компании, являющиеся акционерами SIC, получили свои оговоренные доли прибыли и чтобы у них был постоянный объем трафика[76]. Предполагалось, что в благодарность за «уравнивание» потоков нефти переработчики получат от железных дорог пятидесятипроцентные скидки, а также «откаты», или долю прибыли, которую железнодорожники получали от компаний, не входивших в SIC и поэтому вынужденных соглашаться на более высокие цены. В качестве бонуса железнодорожные компании снабжали бы нефтепереработчиков-акционеров информацией о транспортировке нефти их конкурентами. Такую важную инсайдерскую информацию Standard Oil и другие их партнеры-нефтепереработчики могли бы использовать для того, чтобы сбить цены соперников[77]. Акционеры SIC поклялись соблюдать конспирацию[78]. По словам биографа Рокфеллера Рона Черноу, «в конечном счете это был такой мошеннический широкомасштабный тайный сговор, какого американская промышленность еще не видывала»[79].
Поначалу Скотт надеялся, что ему удастся завлечь в SIC и бурильщиков. Ему казалось, они должны были понять, что для стабилизации ситуации в нефтяной области необходимо держать под контролем объемы добычи нефти. Рокфеллер, в принципе, не возражал против кооперации с бурильщиками. Их вступление в SIC он мотивировал не столько важностью снижения цены на сырую нефть, сколько необходимостью стабилизировать цены и получить отдачу от инвестиций[80]. Однако Рокфеллер сомневался, что огромное количество капризных независимых бурильщиков удастся согнать в одну дисциплинированную группу. Его сомнения, как показали дальнейшие события, были далеко не беспочвенными. Когда в начале 1872 г. заговорщики SIC закончили секретные переговоры, слух об этом дошел до бурильщиков Западной Пенсильвании и сильно их взволновал. В конце февраля транспортные тарифы были подняты, что привело бурильщиков в ярость. Тысячи нефтяников и их сторонников в Тайтусвиле, Ойл-Сити и других частях нефтяных районов Пенсильвании «прекратили работу и вышли на улицы» в знак протеста[81].
Поклявшись побороть «монополию с помощью монополии», разъяренные нефтяники-бурильщики организовали собрание под эгидой Ассоциации производителей нефти Пенсильвании и спланировали шаги по контрнаступлению[82]. Представители новой организации договорились «на два месяца остановить разработку новых скважин, не выходить на работу по воскресеньям» и, самое главное, не продавать нефть компаниям – акционерам SIC[83]. Поначалу объявленное эмбарго давало какой-то эффект, частично вследствие угроз по поводу личной безопасности и сохранности имущества в адрес тех, кто нарушал эту договоренность. Конные патрули следили за тем, чтобы не было несанкционированного бурения. Перевозка сырой нефти сократилась с 400 000 баррелей в феврале 1872 г. до 276 000 баррелей в марте. Поставки нефти переработчикам Кливленда и Питтсбурга упали практически до нуля[84]. Из-за отсутствия работы Рокфеллер был вынужден временно сократить 90 % своих рабочих[85].
Испытывая такое мощное давление со стороны бурильщиков, SIC пришлось уступить позиции, а в конце марта 1872 г. она прекратила свое существование. Хотя пенсильванские бурильщики и вышли победителями в этой борьбе, им приходилось быть начеку и бдительно следить за тем, чтобы Рокфеллер не затеял какую-нибудь очередную аферу с помощью своего набирающего силу конгломерата Standard Oil.
И действительно, сразу же после роспуска SIC Рокфеллер предпринял попытки по объединению нефтепереработчиков. Он и его партнер Флаглер встретились со своими конкурентами в Питтбурге и затем в Тайтусвиле и предложили им создать Национальную ассоциацию нефтепереработчиков. Предполагалось, что задачей такой ассоциации будет ведение совместных переговоров о тарифах с железными дорогами и с бурильщиками. Согласно так называемому Питтсбургскому плану было необходимо сформировать коллективный административный орган, который устанавливал бы цены, осуществлял закупки сырой нефти и распределял ее по нефтепереработчикам. В его функции также входили бы переговоры с железными дорогами с целью получения льготных цен на перевозку нефти[86]