Сашка Фирсанов был одним из обитателей Офицерской слободы, который еще с ранних лет мнил себя местным лидером, и славился тем, что был шкодлив и вороват. Среднего склада паренек с наглой и хамоватой физиономией, да бандитскими наклонностями, был грозой местных обывателей. Одевался он не броско – без намека на шик. Хромовые сапоги с приспущенными голенищами, в которых он прятал финку, сделанную собственноручно из старого напильника, да форма ремесленного училища, брюки которой он заправлял в сапоги, начищенные до зеркального блеска. Вот и все наряды, которыми на тот момент располагал Фирсанов.
Сашка был почти ровесником Краснова, их разделяло всего каких-то два три месяца. Еще в детстве они были дружны, но постепенно с взрослением их интересы разошлись, и каждый по жизни пошел своим путем. Сашка выбрал путь своего папаши, который в довоенном Смоленске слыл авторитетным жуликом по кличке «Гнусавый».
В воспитании сына он участия никакого не принимал. О том, что у него есть отец, Сашка узнал лишь в семь лет, когда его отец освободился из лагеря, и впервые появился в доме матери. С того самого времени Сашка полюбил его, и старался всячески подрожать ему.
А в тридцать шестом году, отца убили -убили где-то на Запольной. Убили свои же – блатные, с которыми он «чалился» в одном лесном лагере в челябинской области, когда отбывал срок. Его труп случайно нашли, месяц спустя, в овраге Рачевки, и тогда Сашка, поклялся найти, и отомстить тому, кто лишил отца жизни.
После его смерти Фирсана, словно подменили. Он как-то сразу порвал дружбу со всеми дворовыми пацанами, и очень быстро влился в криминальную струю. Почуяв дух свободы, парень настолько распоясался, что изменить его жуликоватое мировоззрение стало практически невозможно. А после седьмого класса, он пошел учиться в школу фабрично—заводского ученичества, закончить, которое он не успел. Скорешившись, с местными жуликами и ворами, он забросил учебу, и приступил к освоению бандитского промысла на улицах ночного города, нападая со своей компанией на достопочтимых, хорошо одетых горожан.
Список задержаний Фирсанова в милицейские отделы НКВД, полнился с каждым днем. Сначала это были незначительные правонарушения, но со временем, его «послужной список» начинал пополняться, более серьезными проступками, которые плавно переходили в ранг уголовных. Хоть и был возраст уголовного наказания снижен до двенадцати лет, Фирсанов, хоть и был старше, под действие уголовного кодекса пока не дотягивал. Но уже не за горами был тот час, когда капкан советского закона, должен был захлопнуться.
И вот… В один из весенних дней, устроил Фирсан «толковище», так называли на блатном языке свои разборки закоренелые уголовники. На пустыре – не далеко от ручья, слободские пацаны почти каждый день гоняли в футбол. Там и состоялась импровизированное посвящение новоиспеченного жигана и жулика Саши Фирсанова.
Он появился случайно – без всяких предварительных договоренностей.
– Ну шо зяблики, пузырь гоняем? Я тут по случаю, решил заглянуть в родные места, – сказал Фирсан, перекидывая папироску из одного уголка рта в другой.
– И что приперся, – спросил его Синица. – Наверное соскучился?
– Соскучился…
– Я слышал ты уже…
– Ну, так жизнь Шура идет… Пришла пора мне рамсы шпане раскатать, чтобы не бурели. Эй, бродяги, – обратился он к ребятам, – слушайте Сашу Фирсанова!
Ребятня, гонявшая мяч, с интересом замерла в ожидании, и подтянулась поближе, чтобы не пропустить самого интересного.
– Так зяблики, зарубите на носу! Повторять больше не буду. Для всех вас, я как «Фирсан» умер, – сказал Сашка, вызывая смех.
– Фирсан умер?! Ха— ха —ха! Фирсан умер! – загалдели пацаны, глядя на этот иронический спектакль одного актера.
– Меня жулики «Ферзем» окрестили, – сказал он, демонстративно разминая кулаки. – Я хочу, чтобы и вы тоже «Ферзем» величали. А тот кто будет путать «Ферзя» с «Фирсаном», будет мною схвачен и жестоко отфигачен. Закатаю ниже поверхности земли. – сурово сказал он. – Шутить больше не буду! Надоело!
Фирсанов рисуясь, вытащил из-за голенища хромового сапога блестящую финку. Он ловко крутанул ее пальцами, показывая, что настроен довольно серьезно. Увидев нож, в руках Фирсанова, обитатели улицы Музейной и Офицерской слободы впали в ступор.
Его выходка была дурацкой, и навеяна скорее каким-то самолюбованием. Что он хотел этим сказать, так ни кто не понял. Возможно, в тот момент он искал признания, а может даже, подтверждения лидерства. Но пацаны отнеслись к его выходке вполне спокойно – без восторженных эмоций. Ни кто тогда еще не знал, что его появление на поляне, было вызвано не инициацией, а чем-то другим, что не укладывалось в логику.
Все знали, что Сашка влюбился. Влюбился в Леночку Луневу, как влюбляются все юноши его возраста. В слободе знали, что с Луневой встречается Валерка и вот именно предстоящая встреча двух влюбленных соперников должна была расставить все на свои места.
Время неумолимо летело вперед, и жизненные приоритеты нового районного «авторитета», уже скоро перестали волновать местных обывателей по причине его гастролей где—то далеко на воровских «малинах» и притонах.
В те предвоенные годы, молодой жиган по кличке «Ферзь», постепенно стал набираться уголовного опыта, стремясь выбиться в лидеры. Среди смоленских жуликов, которые обитали по злачным местам города, кличка «Ферзь», постепенно начинала появляться в разговорах и криминальных новостях. Но однажды, на его жизненном пути он встретил друга и подельника его покойного папаши. Это был известный вор Ваня Шерстяников – по кличке «Шерстяной». После очередной отсидки, тот якобы случайно явился в их дом и это появление изменило его жизнь. Шерстяному в делах бандитских понадобился шустрый и надежный подельник. А лучшей кандидатуры чем сын старого и проверенного кореша, подобрать было трудно.
– Если ты Санек, хочешь быть Ферзем – так будь им! Пусть так будет, как ты хочешь. Хочешь Ферзем, хочешь «пешкой», а хочешь «конем»! – сказал, ухмыляясь, Синица. – Нам Саша, до твоих шахматных фигур, нет никакого дела. То, что ты стал Ферзем, нам от этого не холодно и не жарко…
Когда-то Сашку Синицына в компании Фирсана, все воспринимали, как боевого товарища, и даже его близкого друга. На самом деле, Синица имел особый статус – он был сам по себе. Ни в какие банды и компании он не вступал, а придерживался своей независимой линии. За эти качества местные пацаны уважали его и всегда прислушивались к дельным советам. Пацанам импонировало, что Синица жил на «широкую ногу». Ни кто никогда не видел чтобы он где-то собирал «чинарики» в местах массового скопления мужского населения. Этим промыслом он брезговал. Синица был козырным и всегда имел карманные деньги на дорогой табак. Он подрабатывая грузчиком на складах «Запассбыта», и поэтому, мог позволить себе покупать курево не на уличных лотках у барыг, а в престижном магазине «Табак», который был на Пушкинской.
По мере того, как Лунева превращалась в барышню, она все больше и больше становилась объектом повышенного внимания взрослеющих ребят и молодых мужчин. По вечерам, когда сумрак спускался на смоленские улицы, Ферзь якобы случайно, все чаще и чаще стал появляться на ее пути, когда Ленка возвращалась с учебы. Изначально, подходить близко, он стеснялся – сказывалась юношеская неуверенность, которая держала его на дистанции. Но в один из вечеров, на его пути появился Валерка Краснов.
За суетой блатного мира, Фирсанов незаметно потерял нить вспыхнувших чувств, и это навсегда оборвало все отношения с той девушкой, которая, словно заноза ныла в его душе.
Всеми силами Фирсанов старался вернуть расположение, Луневой, но время было упущено, и место рядом с ней досталось Краснову.
Лена знала Валерку с того самого момента, когда три года назад она вернулась с матерью в Смоленск. С первой минуты Краснов настолько понравился Луневой, что девичье сердце затрепетало в ее груди. И эти новые, ранее неизвестные чувства, стали для всех окружающих маленьким секретом. Девушка почувствовала в нем надежный мужской стержень, который отличал Краснова от многих молодых мужчин. При его появлении, ее девичье сердце блаженно замирало, а «бабочки», спящие внутри души, взлетали и начинали «кружить», передавая телу нежный и приятный трепет.
Не влюбиться в Краснова было невозможно. Он был: строен, атлетически сложен, и обладал довольно притягательными манерами, присущими только людям с благородной душой.
Его отец был майором Красной армии, который служил военным представителем на тридцать пятом военном заводе авиационных двигателей.
Валеркин отец, майор с петлицами летчика по выслуги лет и по здоровью, был списан из летного состава, и, переведен служить «на землю», как говорили летчики. Он был той последней инстанцией в технологическом процессе сборки и ремонте самолетов, которая, давала добро на его эксплуатацию в небе. Должность, которую занимал отец Краснова, предполагала многогранное общение в кругах городского и партийного руководства.
Ребята из рабочих семей, проживавшие по соседству, завидовали Краснову завидовали «белой завистью». Каждый утро за его папашей, приезжал блестящий черный автомобиль, который советский народ прозвал «Эмкой», за марку «М-1».
В конце тридцатых годов он стал настоящим символом – символом власти, символом достатка и символом принадлежности к партийной и силовой элите.
В свободное от учебы время Валерка, как и ребята из Офицерской слободы гонял в футбол, играл в карты, и даже втайне от родителей пробовал курить табак. В его карманах почти всегда водилась копейка, которую он никогда не жалел на благо общего дела. В случае острой необходимости, ради друзей, он без всякого сожаления мог расстаться с любой суммой карманных сбережений. За свою доброту и бескорыстность ребята уважали его.
Возможно, эти качества и повлияли на выбор Луневой, и девушка ни грамма не пожалела о том, что подарила свое сердце Краснову. Она влюбилась в него. Влюбилась так, что с той самой минуты, она больше не представляла без него своей жизни. Не представляла без его глаз и той очаровательной улыбки, которая сводила с ума всех девчонок старших классов.
Устоять перед колдовскими чарами Луневой Ленки, у Краснова не было никаких шансов. Он не мог не влюбиться, в это милое и очаровательное существо, которое лишила его спокойствия. Она, лишь один раз глянув на него, запустив в его душе такие биологические процессы, которые стали выворачивали его наизнанку. И он влюбился – влюбился впервые, как влюбляются юноши его возраста. Он боготворил Луневу и даже посвящал ей романтические стихи собственного сочинения. Валерка настолько сильно, полюбил Ленку, что все его мысли о ней путались в мозгах и лишали его разума. «Зубной болью» через душевные и физические страдания Лунева проникла в его душу, в его сознание, что окончательно и бесповоротно связала с ним свою жизнь.