Вечером, расставшись с компанией, Мага сидел в компании Жаклин у нее дома и пил с нею кофе. У нее постоянно звонил телефон, она отвечала, сердилась и улыбалась, положив ногу на ногу. Мага и Жаклин прихлебывали горячий напиток и молчали вокруг себя. Будто материя исходила из них.
– Вот бы елку украсить своим сердцем, почками, кишечником, мозгом, печенью и селезенкой, – сказала Жаклин.
– И смотреть на это своей пустотой.
– Конечно. Глаза тоже на елке, они смотрят на своего бывшего владельца, рикошетят от него и видят себя и елку.
– Фотографируют в мозг.
– А как прошел день? – спросила Жаклин.
– Давал интервью и пил.
– Один?
– Нет, компанией.
– Что говорил в интервью?
– Разное. О Карабахе, ползающем по земле. О самой большой любви. О том, что скоро в гробы будут класть только виноград, вино и изюм. И закапывать их.
– Это же интересно.
– Или класть труп с топором и лопатой.
– О, это очень круто. Мертвецы вылезут из могил и из гробов выстроят храм.
– А вокруг засадят картофель, чтобы он пропитался смертью и дал неземные плоды.
– Я бы его сварила и пожарила тоже.
– Вкусно будет, потому что книга – это скелет, а картина и музыка – плоть.
– А фильм?
– Кино есть одежда.
– Я бы сняла ее.
Отложили чашки и начали грызть фисташки, которые достала Жаклин. «Орех – это в черепе мозг, он мыслит, он думает, он пишет и знает «Пир». «Тимей» у него внутри».
– Будешь водку? – спросила Жаклин.
– Нет, я вчера писал о ней.
– И это тоже глубокая мысль: писать о водке – практически пить ее.
– Опьяняет сквозь текст.
У Маги зазвонил телефон. Обозначилась Нада.
– Ты с женщиной, – сказала она. – Я тебя жду. В кафе «Эфиоп».
Мага ничего не ответил, только закурил, попрощался с Жаклин и пошел к себе. Дома лег на диван и начал смотреть в потолок. Он уже не мог жить на разрыв. Просто болело все. Он задремал и уснул. Увидел во сне бытие, абстракцию, душу, секс сам по себе и ничто. Очнулся от поцелуев. Рядом сидела Нада и целовала его.
– Как ты сюда вошла?
– Ты не запер дверь.
– Странно.
– Не говори.
Мага и Нада слились в поцелуе, Нада раздела Магу и расцеловала его всего.
– Не могу иначе, – сказала она, – всего тебя хочу целовать и ласкать.
– А что еще скажешь?
– Философское? Любой смартфон – это зеркало.
– Открытый на любом сайте?
– Да. А ты что скажешь?
– Человек – это самоубийство, и перед ним основная задача – вывернуть себя наизнанку.
Замолчали, пошли на кухню, стали пить чай. «12 стульев – двенадцать часов, вершина – с бриллиантами стул, Новый год, когда двенадцатый час лопнет и из него посыплются бриллианты, сделав богатым каждого, а не только Осю и Кису». В дверь позвонили. На пороге стояла девушка.
– Я Нести, – сказала она. – Можно войти?
– Входите, – дал разрешение Мага.
Нести вошла и села за стол. Мага налил ей чай.
– Я ненадолго, просто мой парень на работе сейчас, а мне стало скучно. Знакомый дал ваш адрес, сказал, вы интересный писатель. Можно с вами болтать.
– Ну, можно, и я не против.
– Тогда скажите, торт – это СССР. Да?
– Допустим, – сказала Нада.
– А СНГ – это тот же торт, но нарезанный.
– Мысль ваша ясна, – не удивилась Нада.
– Ну, день рождения, например, праздник 1991, торт надо нарезать, иначе он испортится целиком, – продолжала Нести, – и его не съешь, потому так и вышло, наконец, его разрезали, чтобы все съели, а не стоял он на столе и кис.
– Выходит, СНГ обречено, будущее его в желудках, – заметил Мага.
– Видимо, так. Ничего не поделать, – согласилась Нести.
– Можно построить другую схему, – возразила Нада, – торт стоит, а рядом с ним пирожные – Россия, Украина, Грузия, Беларусь.
– А, ну не все вступили в СНГ. Не все хотят быть съеденными, – расхохоталась Нести.
– Конечно, – согласился Мага, – ведь евреев уничтожали за то, что они евреи, а армян и русских за то, что русские – армяне, а армяне – русские.
– Интересная мысль, – отметила Нада, – но лучше сидеть в кафе, курить, пить кофе и говорить это всё.
– Рано идти в кафе, – возразила Нести. – Давайте устроимся здесь, создадим кафе тут. Задернем шторы и зажжем свечи.
– Ну хорошо, – сказал Мага.
– Вот книга открытая – это птица, – продолжала Нести, – птица в полете, закрытая – птица сидит, на ветке или земле, то есть чем дальше птица, тем она понятнее и доступней. Птица, летящая на юг, – это роман. Птица по городу есть рассказ. Птица может быть орлом или голубем. Книга может съесть книгу. Книга может спариться с другой книгой и породить новую книгу.
– Вы на философском учились? – спросила у Нести Нада.
– Нет, просто философия везде, всё, что мы видим, есть философия.
– И поэзия, – добавила Нада. – И вообще, подсолнухи и тыквы есть головы, грызть семечки – впитывать животом мысли, мышление, философствовать телом. А дыни и арбузы такие головы, чьи семена порождают только головы, воспроизводят самих себя. Они нарциссы.
– Конечно, – отметил Мага, – но они вкусны, потому что художник, рисуя картину, порождает ребенка, только другим путем. Из дома бывает один выход, но бывает и два.
– Дом – это женщина, – согласилась Нести, – и его могут ограбить: когда женщина спит, из нее могут выкрасть ребенка.
– Понятное дело, – нашлась Нада, – и к тому же мужчина и женщина – одно целое, арбуз, дыня или тыква, но так их нельзя есть, и потому человек берет нож и делит их. Причина смерти есть голод.
– Какой человек их делит? – не поняла Нести.
– Вообще человек, – за Наду ответил Мага.
– Мужчина или женщина?
– Ни тот, ни другой. Человек – это третий пол, – продолжила Нада.
– Трансгендер? – спросила Нести.
– Нет, человек вообще. Голый. Который снял с себя мужскую или женскую одежду. Потому что пол есть одежда. А человек – это тот, кто гол, даже если он одет в шубу и в валенки.
– Интересно, – промолвил Мага, – раньше писатель брал перо – пенис – макал в чернильницу – вагину – и писал. А теперь – ручка, можно долго писать, очень долго, а потом покупать новую или менять стержень.
– Понятно, – сказала Нада, – раньше литература была сексом, теперь она – онанизм.
– Ну, знаете, – возразила Нести, – это все прекрасно, но сейчас пишут пальцами, сейчас человек отдает всего себя своему творчеству, потому что пальцы – черви, они пожирают человека с одной стороны и выделяют его в виде экскрементов с другой.
– Неужели любое письмо сейчас есть дерьмо? – удивился Мага.
– Почему? Некоторые считают, что все пальцы – пенисы и любое письмо есть оргазм. Черное-черное семя, – сузила глаза Нести.
– О, это круто, – промолвила Нада и уронила стакан. Тот полетел навзрыд и приземлился в небо. Знакомые рассмеялись, плюнули себе на ладони и растерли по щекам. Курнули марихуаны из Гянджи, потанцевали в дыму и выпотрошили воблу, плывущую у них в головах и не находящую в них приюта. Расплакались под воздействием наркоты по имени Бродский, и Нада сказала:
– Наркотики – это не конопля и гашиш. Наркотики – это Бродский, Маяковский и Блок.
И трое пошли на улицу.