Хотел спросить, чего Кир странно себя вел после выступления. Брат смотрел на Алису, будто видел ее где-то. Или будто запал. Я помотал головой: глупость. Он слишком увлечен духовными закидонами. А мне было отлично: она опять прислала селфи. Теперь из-под одеяла торчало чуть больше, чем пол-лица. Но даже до шеи не дошла. А хотелось увидеть, очень хотелось.
Я собирался в школу и параллельно думал о подарке, чтоб прям в сердце и душу ей. Брат невозмутимо ел соевый творог и листал газету. Я никогда не понимал для чего, но он был подписан на несколько новостных и пару богословских изданий. Зачем, если все новости можно найти в интернете? Но Кир с завидным постоянством листал страницы из дешевой бумаги по утрам, прямо как отец в нашем детстве. Может, это еще и потому, что он не любит телефоны? Хотя сначала он все равно в сети ленту просматривал.
Я пощелкал у него пальцами перед лицом. Звать все равно бесполезно, не услышит в наушниках.
– Кир? Ты заснул? – Взгляд у брата остекленевший. Тоже иногда бывало.
Он аккуратно свернул и отложил газету.
– Ты веришь в совпадения, Слав?
– Не больше, чем все. – Я пожал плечами и налил себе чай. – Это же ты у нас по промыслам божьим специалист.
– Не специалист. К сожалению.
– Чего это тебя с утра поперло?
– Ничего. Иди, а то опоздаешь.
Я хмыкнул. Вот всегда так. У меня занятия начинаются позже, у него раньше. А из нас двоих не торопится как раз он.
– Ну, это ты можешь опоздать, не я.
Допил чай и вышел.
– Дашь мне телефон этой Алисы? – спросил Кир, когда я уже стоял в дверях.
– Зачем?
– Чтоб знал, кому звонить, если мой братишка пропадет.
Звучало логично, но в то же время… Ой, вот я еще Рельсу не подозревал!
– Пиши, бро. – Я продиктовал номер и ушел.
Когда брат вышел, я перечитал еще раз короткую заметку в газете. Потом загуглил. Попрощался с матерью и вышел на улицу. И только в парке позвонил в White fox – спросить, на месте ли Петр Алексеевич.
Он был на месте. Во всем черном, осунувшийся.
– Ты что хотел, Кирилл? Днем нечасто у нас бываешь.
– Простите. Мне надо связаться с Котом. Знаю, что это вы его ко мне отправили.
Мужчина пристально посмотрел на меня.
– Ты же понимаешь, что адрес я его не знаю. И если б знал – не дал бы.
– Понимаю. И даже не буду спрашивать, как вы познакомились.
Он нахмурился и покосился на стол.
– Да чего уж теперь… Мы с Баюном… с его отцом… работали вместе. Вернее, я на него. Моложе был, отчаяннее. Да и времена другие. Я, как видишь, остепенился давно. А они нет. – Он взял телефон и начал забивать номер по памяти. – Только потому, что ты вернул Баюна. Я поговорил с ним, как давно не говорил. Спасибо тебе.
Он протянул мне смартфон, где уже шли гудки.
– Алексеич? – спросил абонент на том конце.
– Эм. простите. Это Кирилл, вы меня помните? Как умер ваш отец? Все же хорошо было. – Я надеялся, что не выгляжу бестактной сволочью.
– А, это ты, экзорцист. – Викинг устало выдохнул. – Отец покончил с собой. Застрелился.
– Быть не может!
Да, отец викинга мучился в сомнениях, но я не видел, не чувствовал в нем ничего такого, что толкало бы на смерть! Это не имело ничего общего с тем, что я видел демонов, но предчувствия меня никогда не обманывали. Кот помолчал, потом ответил:
– Я заеду через час за Алексеевичем. Поговорим. Никуда не уходи.
Пока я ждал, Серега принес кофе. Он рассказывал про разную ерунду из интернет-магазинов, типа клавиатуры с подсветкой и usb-подогрева для кружек. И долго, весело распинался про новомодные шпионские приблуды, которые нельзя заказывать, вроде ручки с веб-камерой или диктофона в брошке. Я не вникал: в груди поднималось жуткое чувство.
Ты не умеешь умирать…
Я обернулся на шепот. Никого не было, только успел почувствовать отголосок тени.
Мы тебя найдем…
Ты сам сдашься…
Два других голоса исчезли так же быстро, как и появились.
Ты ведь забыл…
Тело пробила дрожь, я дважды обернулся и остался стоять. Много раз слышал голос во сне, но ни разу – наяву. Именно этот голос – нет. Рука сама потянулась за наушниками в кармане, но я не успел спрятаться за шумом рок-музыки.
– Эй, парень. С тобой-то все нормально?
Моего плеча коснулся знакомый мне мужчина. Только сейчас в его глазах была боль и злость.
– Здравствуйте… Кот. – Я немного оробел. В черном мужчина выглядел устрашающе, злой и усталый взгляд добавляли ему суровости.
– Давай в машину.
Не дожидаясь ответа, Кот вышел. Пришлось бежать за ним. Мы сели в темно-синюю иномарку.
– Не думал, что вы мне ответите.
– Бывает. – В голосе не было иронии, только боль. – И зови меня Василий. Кстати, тебе Алексеич сказал?
– Нет, в газете был некролог. Кто-то из работников похоронного агентства впечатлялся тем, где ваш отец служил в свое время.
Кот поцокал языком.
– Он этим не гордился, ну да ладно. Что ты хотел?
– Расскажите, что случилось.
– Женщина какая-то к отцу пришла. Закрылся он с ней, потом пообедал с нами. И вроде такой как раньше почти. Потом собрался и в церковь сходил. Я обрадовался. А он после еды говорит: «Ну, теперь и помереть можно». Никто ничего плохого не подумал, а он ушел в комнату и. Взял пистолет – и пулю в лоб. Как так, а?
– Это странно. Не чувствовал в нем подобного. – Мужчину мучила совесть, но он хотел исправить что-то, а не умереть. – А что за женщина, как выглядела?
– Ну, баба как баба. Ноги от ушей, волосы черные, платье черное. Глаза, наверное, голубые, а может, и зеленые, кто бы ее разглядывал. Она сказала странно: «Вы ему белую простыню постелить не забудьте». Мы еще переспросили, в смысле? А она…
– «Похоронить не забудьте», – закончил я за него. Меня снова трясло. Он кивнул.
– И жутко так стало. Я подумал – может, какая дурацкая современная шутка. А потом отец застрелился.
– Спасибо, что рассказал… и.
– Давай на «ты». Кто она, знаешь? И делать мне что?
Господи, дай верный совет. Василий Кот смотрел на меня, будто я знал больше него. Будто я был святым или вроде того. Что сказать? Я дотронулся до креста под рубашкой.
Боже, дай мне верных слов… для этого человека.
– Похорони. Отпеть тебе его не позволят. Но сам помолись. Попытайся жить по совести. Увидишь ту женщину – обходи стороной.
– Да я если найду ту ведьму – убью. – Он сжал зубы.
– Лучше позови меня.
– Тоже поквитаться хочешь?
– Нет. Задать пару вопросов.
Он прищурился.
– Ну хорошо. Ты батин подарок держи при себе, от всего твое Слово Божие не спасет.
Я хотел спросить, что же в подарке, потому как все еще его не распечатал. Но мы остановились, и Кот открыл дверь машины. Я вышел. Не знаю, полегчало ли ему от рассказа. Но мне было паршиво. Зачем я спросил? Зачем мне эта ведьма? Да и ведьма ли она? Одержимая наверняка. Или просто женщина.
А что делать с бесплотным голосом?
Я сел на автобус и поехал знакомым маршрутом к старому кладбищу. Часовня встретила меня темными окнами и закрытыми дверьми. Я прошел по тропинке к могилке деда.
Не люблю кладбища – всегда вспоминаю там сны.
Не люблю кладбища – там тихо, но шумно, стоит только прислушаться.
Я сел у могилы деда.
– Что пошло не так, а, старик? Кто тот смотритель часовни? Что значит – похоронить? Отца похоронили ведь. И давно уже. Да и как это можно забыть?
Только я так ни разу и не был на могиле.
Не смог. Она там, дальше. Но что такое полста метров для совести?
Зазвонил телефон. Это был отец Игорь.
– Ты где, крестник? Что творишь?
– Гуляю, – уклончиво ответил я, рассматривая падающие листья кладбищенских берез. Здесь бы читать Цветаеву, но ее надо читать летом, когда сквозь листву пробивается яркое солнце, когда и вправду можно искать землянику.
– Зайди ко мне, как освободишься, Кирилл.
Я посмотрел на часы.
– Хорошо, я через сорок минут буду?
И все же… Я шел не спеша вдоль могил. Не позволял себе оборачиваться. Не смотрел на землю – хотя и видел то блестящую монету, то кольцо. Я знал уже, это морок, демонические шутки. Если не поднимать с земли, не выносить за ограду погоста, то ничего не случится. Но если взять, то кто знает, что будет дальше. Бывали болезни, одержимости. да и совсем жуткие вещи: парень тетрадку на кладбище нашел, писал там имена, а те люди умирали.
Шагал я спокойно, расправив плечи. Теням – а они пока молчали, – теням нельзя давать и намека, нельзя давать шанса усомниться в силе.
Выйдя на дорогу, я обернулся. Часовня по-прежнему была заперта. Что старец имел в виду? Миновав ограду, я позволил себе прибавить шагу, чтобы успеть на автобус.
У порога церкви я снял наушники и перекрестился. Посмотрел на золотой купол, увенчанный крестом. Толкнул тяжелую деревянную дверь. До сих пор иногда хотелось постучать и спросить: «Можно?»
– Отец Игорь?
Он сидел на лавочке у окна и, как когда-то со мной, разговаривал с женщиной. Она что-то сказала, понизив голос, и мне послышались знакомые нотки призрачного тембра. Может, это я просто брежу и у каждой девушки или женщины слышу тот голос? Схожу с ума?
Взял свечу и поставил ее около иконы Сергия Радонежского.
– За здравие разума раба твоего Кирилла, – шепотом сказал я.
Я стоял и смотрел в огонь. А через огонь – на почитаемого Святого. Сквозь высокие окна пробивался слабый осенний свет.
В огне… хотел бы я увидеть в огне что-то. Как героиня одного известного фильма. Увидеть будущее или прошлое, увидеть и понять. Но нет. Я смотрел в огонь и видел только огонь. Огонь и немного – себя.
– Кирилл? Кирилл, ты меня слышишь? – Отец Игорь коснулся моего плеча и вырвал из мыслей. – Кирилл, это Оксана. Оксана, это мой крестник, Кирилл. Он завтра вам поможет. – Не хотелось смотреть ей в глаза, но отец переспросил: – Кирилл? Ты меня слышишь?
– Да.
И я в упор встретился со взглядом синих глаз. Синий принято сравнивать с небом или морем, но мне не хотелось сравнивать. На мгновение показалось, что только ее синий – настоящий, чистый цвет в мире. А остальное – подделка. Удивительно, но, кроме ярких глаз на светлом лице, остальное было предельно однозначным. Черное платье, черный плащ, черный платок. Черные волосы, прядкой выбивающиеся из-под платка. Черные – да не совсем. В огне свечей на них играли красновато-шоколадные отблески.
Сказать, что я лишился дара речи, я не мог, потому что действительно его лишился. Она была красива, но меня парализовал страх. Я чувствовал ужасающую неизбежность.
Она чуть улыбнулась, взяла меня за руку и мягко произнесла:
– Кирилл? Ты поможешь моей сестре?
– Да…
Она задержала мою руку в своей на мгновение, потом отпустила, и наваждение прошло.
– Скажешь номер телефона?
– Зачем? – Я продолжал изрядно тупить, и даже отец на меня странно посмотрел.
– Я тебе позвоню, Кирилл. – Мое имя она произносила совершенно по-особенному, мягко и нежно.
Я представил, как буду слышать ее голос в телефонной трубке, и невольно вздрогнул.
– Лучше напишите в мессенджер. – Я продиктовал ей цифры.
– Хорошо. Только пообещай мне. – За маленькую паузу между словами у меня в сознании промелькнуло пустое кладбище, а Оксана закончила: – Обращаться ко мне на «ты».
Пришлось кивнуть. Оксана поблагодарила отца, перекрестилась перед Сергием Радонежским и вышла.
– Красивая девушка, – сказал отец Игорь. Он тоже смотрел ей вслед. Смотрел… Эй, отче, неужели она тебе действительно понравилась? А как же матушка?
Дверь храма закрылась за девушкой, и мы уселись на скамейку.
– Она вчера пришла к нам в храм, у нее сестра одержима. или Оксана так думает. Но девочке плохо. Поможешь? Я знаю, ты стараешься не использовать свой дар просто так, да и Церковь не одобряет экзорцизм. Мы вроде и должны все бесов изгонять уметь. но в них никто не верит, потому и не умеем. Пойдешь?
– Да я.
– Я-то уж точно не могу просто так пойти. Девочка, видишь ли, католичка. Они недавно в город переехали. Будет неуместно, если пойду я. А ты – ты пока просто парень.
Я помолчал.
– То есть вы знали. Да? Отец Игорь?
– О чем знал? – Он с любопытством посмотрел на меня. И я понял, что нет. Не знал. Это просто совпадение. Но слово я уже сказал. Я глянул на лик Святого Сергия: нет, мозгов мне не прибавилось.
Рассказать? Промолчать?
– Давайте пройдемся.
– Хорошо. – Он встал. – Тогда я все закрою, вечер уже, служба закончилась. Пойдем.
Мы шли по тропинке, и я смотрел, как загорались фонари. Изо рта вырвался пар. Холодало, мерзли руки. Отец Игорь шел размашисто в длинной черной рясе. Он имел смелость ходить в ней почти всегда. Даже школьные родительские собрания его мало смущали. А я? Насколько я могу быть смелым?
– Я. виноват. Не сказал.
– Чего? – Он остановился и посмотрел на меня. – Кир, ты же знаешь, ты мой крестный сын. Ты можешь открыть мне все что угодно.
– Я…
У него зазвонил телефон.
– Сейчас, подожди, я отвечу! Что? – Он обернулся. – Кир, срочно вызови такси до 4-й больницы!
– Что случилось?
– Вызвал?
Я кивнул. Он вздохнул пару раз, я знал – он мысленно читает молитву.
– Аня на операции.
Я молча показал ему телефон с приложением. Мигало «машина будет через две минуты». Мы сели вместе. Всю дорогу он молчал, а я не смел заговорить. На подъезде к больнице отец Игорь сказал:
– Ты придешь и завтра мне все расскажешь. Обещаешь?
Я кивнул.
– Пойдем.
Мы зашли вместе в больницу. Если бы я знал, что завтра не наступит никогда… Аня оказалась жива, и, в общем, ничего страшного. Просто тетя Света, как ее звал знакомый врач, она же матушка Фотиния, сильно перенервничала и объяснила отцу Игорю не очень понятно. Аппендицит. Ничего действительно серьезного и непоправимого.
Когда я пришел домой, Славка уже спал. Коробка была под кроватью. Внутри оказался тяжелый деревянный футляр, обтянутый потертой тканью. Там на бархате лежал старый наган со сложной гравировкой на рукоятке и пули к нему.
Как интересно, теперь тебя можно соблазнить на убийство…
Бесплотный голос заставил меня вздрогнуть, и револьвер выпал у меня из рук. Славка пошевелился от шума, и я быстро убрал оружие в коробку, а коробку спрятал.