Глава 4
Мне не сразу удается собраться с мыслями и последовать за ним. К тому времени, как я выхожу на улицу, его «Вольво» уже сдает назад, выезжая со двора. Я смотрю, как он трогается, даже не помахав рукой, и понимаю, что с Крупным Рогатым Кэлом ловить нечего. Скорее всего, он женат. Или гей. Или то и другое. И, более того, он не тот, кого Джейн Остин назвала бы дружелюбным. Кому нужен мужчина, не утруждающий себя даже элементарной вежливостью вроде прощального взмаха рукой? Я слышу шаги и, оборачиваясь, вижу Джез, которая выходит из-за угла с маленьким серым пуделем на руках.
– Извини, я хотела представить тебя ему, пока он был здесь, – говорит она, кивая вслед удаляющейся машине.
– Мы познакомились.
– Ты попросила его осмотреть тебя?
– Хм. Что-то вроде того.
– И что он сказал?
– Все в порядке.
– Отлично. Тогда поможешь мне по хозяйству, – говорит Джез.
– Конечно, – отвечаю я скрепя сердце. Разве меня отправили сюда не для поправки здоровья? – Кто это? – спрашиваю я, кивая на пуделя.
– Это Себастьян. Но я зову его Слэб[18].
Я вопросительно поглядываю на нее, и Джез пожимает плечами.
– Ну, он практически не двигается. – Она очень осторожно, как фарфоровую статуэтку, опускает пуделя на землю, и я вижу, что собака от старости еле держится на лапах. Конечности искривлены, а один глаз почти полностью затянут пленкой катаракты. Пудель с тревогой смотрит на Джез здоровым глазом, как будто подсказывая, что, заставляя его стоять, она требует от него слишком многого. Его лапы начинают подрагивать.
– Ох. Он выглядит слишком дряхлым для таких нагрузок.
– Да. Зажился песик. Уже шестнадцать с лишним годков. Верно, Слэб?
– Не гуманнее ли… просто избавить его от страданий?
– О, в нем еще есть жизнь. К тому же Слэбу нравится здесь. Мы его ужасно балуем. И, если честно, он у нас что-то вроде дойной коровы.
– Надолго его сюда определили?
– Ну, вроде как навсегда. Хозяева привезли его к нам год назад на пару недель, но с тех пор продлевают срок содержания. Не думаю, что они планируют забрать его обратно. – Джез пожимает плечами.
– Это бессердечно.
– Бессердечно, это если бы они так щедро не платили по счетам. – Джез усмехается.
– Кто называет собаку Себастьяном?
– Аристократы.
– Неужели? А чем плох Ровер? Или Спайк?
– Это освященная веками традиция: аристократы называют своих детей в честь собак, а собак – в честь детей.
– Да это просто неуважение, – говорю я. – К собакам.
– Ага, – говорит Джез, подхватывая пуделя. – Но зато имена детей легче запомнить. – Она уносит Слэба в один из небольших «люксов», укладывает его на лежанку и закрывает дверь. – Ладно, – говорит она, поворачиваясь ко мне. – Готова взяться за работу?
– Что за работа?
– Не волнуйся. Ничего слишком напряженного.
То, как она произносит «ничего слишком напряженного», меня как раз и напрягает.
Вычесывание блох и в самом деле не требует особых усилий. И даже доставляет что-то вроде удовлетворения. За приличную плату «Собачий уют» предлагает органическую противоблошиную обработку, которая заключается в том, что Джез вместо напалма использует традиционные домашние средства и старомодную технику: вручную вычесывая мерзких крошечных тварей гребнем с длинными зубьями. Как раз в то утро пожилая клиентка привезла на каникулы двухлетнего померанского шпица, больше похожего на гигантский комок свалявшейся шерсти.
– С блохами хитрость в том, – говорит Джез, – что они удивительно умные. Они словно чувствуют приближение гребня и бросаются врассыпную. Так что нужно расчесывать во всех труднодоступных местах, потому что именно там они прячутся. Эти букашки на редкость проворны. Если бы люди обладали прыгучестью блох, кто-то твоего размера мог бы преодолеть высоту того сарая. – Она показывает на постройку позади нас.
– Стало быть, мы должны проявить уважение. – Я многозначительно киваю.
– Вот именно, – говорит Джез, вручая мне гребень и собаку. – Они достойные противники.
Я сажусь на табурет, пристраивая померанца на коленях. Собака испуганно смотрит на меня розоватыми глазками. Несмотря на внушительный объем шерсти, само тело шпица не крупнее небольшого грейпфрута и куда менее плотное. На самом деле это идеальный вес для метания, и Шан наверняка сказала бы, что такую собаку только и швырять, как мячик. И шпиц настолько послушный, что я начинаю задаваться вопросом, не накачивает ли его хозяйка, хотя транквилизаторы вряд ли можно отнести к органике. Более очевидным представляется другое объяснение: собаке нравится груминг, и это подозрение очень скоро подтверждается, когда померанец едва не дрожит от удовольствия.
– Слушай, а как этого зовут? – кричу я Джез. Она высовывает голову из двери сарая.
– Гермиона.
– Логично.
– Но я зову ее Халк.
На вычесывание шпица уходит почти два часа, после чего Джез осматривает собаку и дает добро. Я опускаю собаку на землю, и она элегантно удаляется, как будто гигиенические процедуры – это все, что ей требовалось. Я встаю и со стоном потираю поясницу. Похоже, груминг собак оборачивается куда более серьезной нагрузкой для мышц, чем сидение с утра до ночи перед монитором компьютера. Тут я вижу, как Джез вытаскивает из багажника «Лендровера» огромный мешок сухого собачьего корма.
– Тебе помочь? – предлагаю я без особого энтузиазма.
– Нет, спасибо, я справлюсь. – Джез, крякая, закидывает мешок на плечо и исчезает в сарае, а я следую за ней. Понимаю, что это неразумно, но последние несколько часов я снова и снова прокручиваю в голове разговор с Крупным Рогатым Кэлом.
– А с чего вдруг ветеринар оказался здесь? – как можно более небрежно спрашиваю я. Джез занята тем, что высыпает сухой корм из мешка в огромный мусорный бак.
– У Слэба запор. Такое нередко случается со старыми собаками. Это довольно болезненно, если не принять меры.
Я киваю, не испытывая никакого желания вдаваться в подробности.
– Ты давно его знаешь?
Джез отвлекается и ставит мешок на пол, удивленно вскидывая бровь.
– Кого, Слэба?
Я краснею.
– Крупного Рогатого Кэла.
– Крупного Рогатого Кэла? Ты что, назвала его так в лицо?
– Нет! – горячо возражаю я и тут же признаюсь: – Ну, вроде того.
Джез хохочет, потом снова поднимает мешок, возвращаясь к прерванному занятию.
– Держу пари, ему это понравилось, – говорит она.
– А что с ним? Он был немного… – Я делаю паузу.
– Ворчлив? – с усмешкой спрашивает Джез.
– Я бы сказала, высокомерен.
Она опустошает мешок и бросает его на пол.
– Я знаю Кэла всю жизнь. На самом деле он не так плох, когда узнаешь его поближе. Иногда его манеры слегка обескураживают. По крайней мере, людей. Я не думаю, что животные это замечают, – добавляет она с усмешкой.
– Отлично.
– В последнее время он немного застрял в рутине. Думаю, ему трудно из нее выбраться.
Товарищи по несчастью. По крайней мере, у нас есть кое-что общее.
– И как давно это у него?
Она задумывается.
– С год или около того? Может, дольше.
Я хмурюсь.
– Это не рутина, – говорю я. – Больше похоже на… тупик. – Джез пожимает плечами.
– Ну, ты же знаешь ветеринаров. Большинство из них отдает предпочтение животным, а не людям.
– Неужели? – Значит, он ненавидит двуногих?
– О, я бы так не сказала. – Джез тащит контейнер обратно в угол.
Я с надеждой смотрю на нее.
– Он помешан на птицах.
Замечательно. Пернатый и Крупный Рогатый Кэл определенно не имеет шансов на успех. Кому вообще нужны работяги-медики? Особенно со сложной предысторией. В любом случае, пока не время начинать охоту. Моему одиночеству всего лишь несколько недель. Мне еще следует находиться в фазе голодания после разрыва отношений: никаких свиданий, никакого флирта, решительно никаких случайных связей с незнакомцами в барах или собачьих питомниках. Облегченная версия любви – максимум, что я могу позволить себе в предстоящие праздники.
– Ну, ты как, готова к следующему заданию? – спрашивает Джез.
– Конечно, – отвечаю я. Что может быть хуже, чем убивать паразитов голыми руками? Она хватает странного вида инструмент с черенком лопаты и парой металлических челюстей в основании.
– Что это? – с подозрением спрашиваю я.
– Совок для уборки собачьих какашек.
– Серьезно?
Джез улыбается и протягивает его мне.
– Полный гламур.