Мы оба решили не продолжать нашу словесную баталию, и я согласилась не дразнить больше Антона. Разговор о современной школе может подождать, наша совместная жизнь – это ведь не только работа.
Через полчаса у меня появилось дерзкое желание предстать перед мужем одетой во что-то вроде школьного прикида. На мне была красивая блузка цвета экрю с рукавами-буфами и темная юбка немного выше колена…
– М-да… – посмотрел на меня с восторгом Антон. – Даже косу успела заплести, как я люблю. Здорово! – он стал приближаться ко мне, чтобы поцеловать.
Но я не позволила ему продолжить, выставив вперед указательный палец.
– Ну ладно. Я подожду, – не роптал он.
– Что ты от меня хочешь, я еще школьница!
– Хорошо, хорошо, успокойся, моя школьница, не хочу тебя разозлить.
Моя героиня обняла себя за плечи.
– Представь себе, что мы оба из одной школы. Ты в десятом классе учишься, а я в одиннадцатом, – предложил Антон.
– Вообще-то, у нас разница три года, а не один! Почему не как в жизни?! Ты хочешь сделать меня старше на целых два года?! – запротестовала я.
– Подумай: как мы будем заниматься любовью, если тебе четырнадцать лет? По закону это возможно только с разрешения взрослых.
– Так вот какие у тебя намерения, старшеклассник! – наигранно разгорячилась я. – Твоя цель, чтобы ты не говорил, затащить в постель несовершеннолетнюю девчонку!
– Ну… ну… – в голосе Антона послышалось наигранное напряжение. – Чтобы обойти закон, у меня и появилось предложение: чтобы ты училась в десятом классе.
– Ну ладно, я согласна. Хотя мне так хотелось, чтобы все было как в жизни…
Мне ничего больше не нужно было говорить, когда перед лицом суженного распахнулась моя блузка, а из-под нее показался бюстгальтер из прозрачного светлого тюля с вышитыми цветами.
– Ну ты даешь, моя школьница!
Руки Антона только на минуту задержались на моей груди, а затем нетерпеливо заскользили вдоль бедер под темной юбкой. Он на нескольких мгновений остановился, его взгляд ошеломленно поглощал меня, словно видел в первый раз.
– Ты так оделась… я вообще такого не ожидал!
– А что ожидал?
– Ну… наверное, только прозрачного белья… – он улыбнулся. – Иди ко мне, моя школьница, – Антон вновь притянул меня к себе. Его руки нежно обвивали мою талию: – У тебя такая тонкая талия! Ведь действительно, как у школьницы! – возбужденно произнес он, легонько, еле уловимо поцеловав мои губы, а я приоткрыла рот, наслаждалась этим невероятным блаженством.
Когда людям хочется заниматься любовью, обычно они почему-то спешат. Наверное, потому что на подсознательном уровне боятся, что весь неконтролируемый неслыханный накал эмоций постепенно ускользнет, исчезнет и никогда больше не вернется таким ярким и воодушевленным.
А мне кажется, нелепо не менять темп своих порывов – они могут быть то восторженными и быстрыми, то медленными и неспешными, но в них не должно теряться то изначальное, исконное зернышко, от которого зависит счастье наших душ. Потому что оно – счастье – хоть и абстрактное понятие, но зачастую крепко связано с анализом нашего восприятия.
– Ты… как всегда, такая сексуальная… – до меня доносился приятный тембр Антона.
Он приподнял мою юбку школьницы, и его умелые руки подкрались к моему белью, он вновь и вновь, почти безостановочно сминал пальцами прозрачную ткань, а потом, словно не желая унять свое нетерпение, его руки зашарили, слегка возбужденно надавив на мою промежность. Возбуждение непреодолимо нарастало, мне так хотелось схватить мужа за брюки, но он не давал.
– Я старше тебя, не забывай об этом! – одновременно ласково и твердо напомнил он.
– Но! А… я… думала, что все будет более предсказуемо, мой старшеклассник.
Ничего не ответив, Антон поцелуями заставил меня замолчать, но в этот раз они были не нежными, еле ощутимыми, как тонкие крылья бабочки, а буйными, дикими, порывистыми, как средиземный необузданный вихрь. Его руки вновь безотрывно зашарили под моей юбкой, а затем его взор быстро скользнул и, заметив молнию, он расстегнул ее одним движением, и юбка упала на пол, словно подстреленная птица.
Сейчас глаза Антона созерцали мои стройные ноги.
– Они так прекрасны, – промолвил мой любимый и, немного задержав на мне взор, поднял одну ногу и начал ее целовать, поднимаясь вверх от ступни.
Он вновь поменял темп и вернул первоначальную нежность и неспешность. Его рука держала мою ногу, и он не спеша, как будто пытался вобрать в себя весь этот момент, целовал и целовал – мягко, еле ощутимо, как дуновенье ветерка.
– Не надо, прошу тебя.
– Почему, моя школьница? – непонимающе спросил мой старшеклассник и продолжил делать то же самое с другой ногой.
– Потому что тебя посадят, – вырвалось вдруг из меня, и я захихикала.
– Кто меня посадит?
– Директор школы расскажет полиции, – проговорила я, будто в игре.
– Мне все равно.
– Даже если выгонят? – спросила я, нетерпеливо ожидая ответа. – И тогда ты никогда не сможешь закончить школу с золотой медалью и МГУ с любимой физикой тебе никогда не засветит, – захихикала я.
– Я же сказал, мне все равно.
– Не могу поверить! Даже на физику тебе все равно?! – продолжала я веселиться.
– Достаточно, – чуть ли не резко произнес он. – Какая красивая школьная блузка с рюшами! – он увидел валяющуюся на полу блузку. – Надень ее снова!
И как послушная школьница, я это сделала.
– А сейчас иди ко мне, – Антон нетерпеливо вновь притянул меня к себе.
И его руки стали расстегивать пуговицы моей школьной блузки. При расстегивании каждой пуговицы он слегка приоткрывал мои плечи и самоотверженно целовал их – то еле дотрагиваясь, то буйно, с невероятным пылом. На протяжении нескольких минут его губы как будто безмолвно говорили с моим телом.
А затем…
Наша страсть переросла в то, что не всегда подвластно описать словами: трепет и нежность, дикость и необузданность сливались, переплетались, становились одним целым. На несколько мгновений один порыв как будто выигрывал у другого и начинал слегка доминировать, но это было ненадолго…
А потом мы вдруг, как нежданная гроза, меняли нежный настрой, к которому, казалось, наши души прилепились навеки, они внезапно вспыхивали, на минуту даже исчезали, а на их месте появлялись другие, в которых была только дикость и неконтролируемость. Словно наши обнаженные тела боролись с условностями, старались доказать, что самое главное в мире – это страсть: ошеломляющая, бесподобная, сногсшибательная страсть!
«Без этого нам невозможно жить. Разве это не любовь? – невольно спрашивала я себя. – А может, нет? Как же люди живут без головокружительных, не поддающихся обузданию порывов?»
– Я так люблю тебя, моя дорогая, – произнес Антон.
– И я тоже, – нежно ответила я.
Я так жаждала остаться в этом моменте!
Навсегда!