– Крошка, пора бы тебе домой, – вдруг заявляет Нейт.
Сперва я решаю, что он обращается ко мне, внутри разрастается трепет, но повернувшись, в разочаровании обнаруживаю, как он с любовью ласкает волосы Моники и говорит с ней.
Девушка удивлённо поднимает брови:
– Что? В каком это смысле?
– В самом прямом.
Моника бросает на меня такой взгляд, будто находиться здесь её просила именно я. Это заставляет испытать дикое раздражение.
– Но почему? – спрашивает она, обращаясь к своему парню.
– Крошка, это всё слишком опасно. – Нейт притягивает её к себе за талию, начинает покрывать поцелуями щёки. – А я не могу позволить, чтобы с моей драгоценной женщиной что-то произошло. Я же повешусь с горя.
Меня вот-вот затошнит.
Моника хихикает ему в губы, прикрывая глаза и делая вид, что пытается увернуться от поцелуев.
– Но я не могу оставить с вами Лину, – возражает она.
– Нас много, а она одна. Мы как-нибудь уж защитим её без тебя.
– Ой, да при чём здесь это? Разве ей не нужна поддержка? Какая-нибудь подружка рядом?
Я решаю нагрубить почти во весь голос:
– Нет, не нужна.
Девушка поворачивается ко мне с удивлением и смущением на лице. Я добавляю:
– Я нахожусь здесь не по своей воле. Мне не нужны подачки в виде подружек. Так что можешь спокойно уезжать, если это будет во благо твоей безопасности.
Нейт с Моникой переглядываются.
В другом случае я не позволила бы себе так грубить людям, пытающимся мне помочь, но ситуация и без того накалена. Нет у меня желания и сил с кем-то любезничать.
Теперь я хочу думать не об удобстве других, а только о себе.
Я перевожу взгляд на Лэнса, следящего за обстановкой на улице через то же окно и периодически бросающего взгляд на телефон в руке, который он прикладывает моментами к уху. Зайд выпивает уже третью банку пива: на журнальном столике стоят ещё две.
– Слушайте, – произносит он громко, – как думаете, может, стоит на время отказаться от помощи этого долбоёба?
Речь идёт об Уэйне, определённо.
– Он ведёт себя как идиот, – продолжает Зайд. – Боюсь, наша цыпочка не в безопасности, пока рядом шныряет этот странный хер.
Ему не отвечают. Лэнс всё ещё занят своим телефоном и окном, а Нейт, кажется, уговаривает Монику ехать обратно домой.
Поэтому внимание Зайда переключается на меня. Его карие глаза направляются в мою сторону, чёрные брови сгибаются под стать ухмылочке, возникшей на губах. Пирсинг на них блестит, когда он заговаривает:
– А ты как думаешь, Лина? Я же могу называть тебя Лина?
– Да, – безразлично бросаю я.
– А ты чего такая хмурая? – Он делает глоток пива, потом протягивает мне. – Хочешь?
Отрицательно качаю головой. Он убирает банку на столик, закидывая на него обе ноги в чёрных зашнурованных ботинках, напоминающих солдатские сапоги.
– Вот глядя на тебя, отчасти понимаю, почему Гай в тебя втрескался, – говорит Зайд. – Но в то же время ни хуя не понимаю. Таких красоток вокруг него вертелась куча. Среди дочек семейных друзей много симпатичных мордашек.
Я не понимаю, к чему он это мне говорит, и с какой стати меня задевает упоминание каких-то других девушек. Поэтому продолжаю молчать.
– Что же в тебе такого особенного, что он так решил рисковать своей жопой ради тебя? – Зайд прищуривается, глаза уже пьяно блестят. – Ты не подумай, я сейчас не веду себя как какой-нибудь уёбок типа нашего Уэйна, и не пытаюсь тебя задеть. Просто искреннее любопытство.
– Вероятно, как и сказал ваш Уэйн, Гай просто рехнулся, – отвечаю я всё таким же безжизненным тоном.
Он коротко смеётся, потом кивает:
– Похоже на то. Ну или дело в той хуйне, которую читала его мать.
Я хочу расспросить, что он имеет в виду, но вместо этого поворачиваюсь к окну, когда замечаю какое-то движение. Лэнс тоже его замечает, но не спешит доставать оружие. Вместо этого он приоткрывает дверь.
У меня сердце замирает, когда в дом входит человек, который два месяца назад разбил мне сердце, а потом вернулся, чтобы спасти от страшной участи. Проблема в том, что страшную участь принёс тоже он.
– О, чувак! – радостно вскрикивает Нейт, обнаружив его у порога. – Как же круто, что ты не сдох.
Гай закрывает за собой дверь и отвечает на рукопожатие светловолосого друга. Но потом взгляд зелёных глаз стремится ко мне, словно он уже заранее знал, где именно я буду сидеть. Я оглядываю его с ног до головы. Он цел и невредим, по-прежнему одет во всё чёрное: рубашка и штаны. На шее те же цепочки с подвесками в виде крестика и игральных карт. Глядя на карты, я начинаю понимать, что они могут также означать его принадлежность к «Могильным картам».
– Как ты выбрался? – спрашивает Моника. – Мы за тебя волновались!
Я отворачиваюсь, не желая глядеть на него. Потому что стоит мне лишь посмотреть в эти глаза, как всё вокруг теряет свой смысл. Я вполне могла бы провести вечность, глядя в них, блуждая, точно в лесу, и даже не предпринимая попыток найти выход. А мне сейчас нельзя забивать голову ненужными мыслями.
Но тем не менее по направлению ко мне раздаются шаги, а голоса затихают. Я уже ощущаю запах Гая: головокружительный аромат мяты вперемешку с гибискусом.
– Привет, – говорит он тихо.
Молчу.
– Ты можешь обижаться на меня вечно, но тебе придётся со мной говорить время от времени. Пожалуйста, ответь мне.
Тогда я поворачиваю к нему голову. На меня обращено его поистине красивое лицо. Несомненно, Гай перенял самые лучшие гены от своих родителей, если говорить о внешности.
– Что ты хочешь услышать от меня? – спрашиваю. – Я действительно не понимаю, чего ты хочешь от меня.
– Твоего прощения. Это всё, что мне нужно.
– Ты его не получишь.
В его глазах показывается боль. Она была бы видна даже самому слабовидящему человеку. Почувствовалась бы в воздухе.
– Ты думаешь, человек не заслуживает второго шанса? – спрашивает он хриплым голосом.
– Человек заслуживает, а ты – нет.
– Так или иначе, ты моя пленница. – Гай поворачивает моё лицо к себе, двумя пальцами хватая подбородок. – Ты ведь так и хочешь считать, верно, Каталина?
– Я – пленница твоих манипуляций ещё с самого первого дня нашей встречи, – зло бросаю. – А ты – подлый лжец, решивший, что можешь отнять у меня нормальную жизнь, которую я заслуживаю по праву.
– У тебя не могло быть нормальной жизни. Твой отец…
– Возглавлял какой-то там клан! Я поняла уже! Но вы использовали прошедшее время. Значит, он уже не занимается всем этим.
– И поэтому он заслуживает второго шанса? Так ведь получается, м?
Он снова поймал меня на слове. Снова заметил нестыковку. Как меня это бесит!
Я решаю промолчать.
– Возможно, ты и заслуживаешь нормальной жизни. – Гай опускает взгляд на мои губы, но быстро возвращает его к глазам. – Но ничего не изменит того факта, что ты мне нужна, а я нужен тебе.
Эти проклятые слова разбивают меня окончательно. Я чувствую, как трескается сердце, как ломается всё моё существо. У меня подгибаются колени, руки охватывает дрожь.
– Я всегда был полным психом, – выдыхает он, – но сейчас окончательно сошёл с ума. Ты сводишь меня с ума.
Я не вижу смысла отвечать ему что-либо.
Сейчас не существует другого мира. Сейчас здесь только я и он. И наши глаза.
Отчаянно прошу себя не забывать о том, что он сделал. О том, какие страдания принёс в мою жизнь. О том, что он – сын главы опасной преступной организации, не щадящей никого и ничего. Что вся его семья – чудовища.
Но стоит ему пальцами пройтись по моей щеке, как всё забывается вмиг.
Я вспоминаю его руки на своём теле, и меня снова бросает в жар.
– Ненавижу тебя, – шепчу я. – И всегда буду ненавидеть.
– Врёшь, – говорит он в ответ. Его лицо очень близко. Я могу лишь прикрыть глаза и податься на сантиметр вперёд, чтобы позволить нашим губам соприкоснуться. – Нагло врёшь. Я нужен тебе. Так же, как и ты мне нужна.
В голове что-то взрывается.
И мне наконец хватает храбрости толкнуть его в грудь. Он отшатывается от неожиданности, не готовый к тому, что я приложу максимум сил, чтобы противостоять его чарам.
– Ты однажды разбил мне сердце, Гай, – говорю я, хмурясь от боли и поднимающегося к горлу комка. – Теперь я хочу разбить твоё.
Он издаёт краткий смешок, полный горечи и издёвки одновременно. А потом тихо отвечает:
– Не выйдет, Каталина. У меня нет сердца.
И это, пожалуй, единственная правда, которую он за последнее время произнёс.