Положив гитару в чехол и закинув за спину, Кирилл быстрыми шагами направился к остановке. Яркое июньское солнце слепило глаза и пекло спину. Огромный, живой, многолистный тополь шелестел от лёгкого дуновения ветра. Шум проезжающих машин, разговоры людей, шелест листвы – всё отодвинулось на второй план; Кирилл утонул в своих мыслях, он чувствовал, что внутри, в душе, происходит необратимый процесс. Что именно, он не мог объяснить, но ощущал важность и необходимость этого процесса.
Незаметно для себя проехал пять остановок, погружённый в мысли, прокручивая в голове предстоящий разговор с учителем.
Не доверять ему у Кирилла не было оснований – Пётр Фёдорович всю жизнь проработал учителем музыки. Интеллигентный, мудрый, чуткий человек, он знал и умел найти подход к каждому ученику, и они, естественно, отвечали ему взаимностью. Он всю жизнь прожил холостяком: не то чтобы он категорически отвергал женщин, просто ему не везло. В молодости стеснялся своей профессии. Хлипкие романы заканчивались провалом: одна возлюбленная постоянно пыталась унизить его, вторая любила приложиться к бутылке, третья – «погулять» на стороне. Сейчас он – стройный, седовласый, голубоглазый старик, привыкший к своему одиночеству, увлечённый чтением. Он даже планировал написать книгу о пользе одиночества и его влиянии на личность.
Кирилл прискакал к двери учителя вовремя, запыхавшийся, раскрасневшийся, с мокрой от пота головой. Нажал на кнопку звонка.
– Кирюша, это ты? – спросил за дверью Пётр Фёдорович и, сразу открыв её, улыбнулся дружеской улыбкой, – заходи, заходи, зачем так бежал, у меня сегодня, кроме тебя, никого.
– Не люблю опаздывать; как вы?
– Нормально, а почему ты спрашиваешь? Чай будешь?
– Нет, водички холодной можно?
– Как хочешь. Выучил задание?
– Да как-то нет, извините.
– Как – нет? Впервые слышу; а чем ты занимался?
– Занимался? Да так, ничем, ерундой.
– Ерундой, – удивился учитель, – Кирилл, ты о чём? За три года ни разу такого не было! Колись, что произошло?
– Да с ребятами отдыхал, выпил, голова болела. Хочу татуировку сделать на руке, только не надо меня отговаривать.
– Да и не буду, странный ты, Кирилл. Делай, что хочешь.
Парень почувствовал нотки досады в голосе учителя, и ему стало стыдно и неприятно, отчего запершило в горле. Он опустил глаза; пауза затянулась.
– Ладно, давай заниматься, – прервал мысли парня Петр Федорович, – где мы остановились, помнишь? Давай, начинай! Время – вода: не догнать никогда.
Кирилл послушно разложил ноты на пюпитре и стал играть отрывок классического произведения. Пётр Фёдорович лишь одобрительно кивал головой, но его глаза выражали беспокойство. Ученик не допустил ни одной ошибки, закончил и посмотрел в упор на учителя.
– Пётр Фёдорович, я позавчера видел странное природное явление, до сих пор под впечатлением, возможно, космическое или что-то необъяснимое. Как будто во мне что-то переломилось.
– Давай за чаем всё расскажешь, пойдём на кухню.
Учитель встал, крякнул, разогнул спину и пошлёпал в шерстяных клетчатых тапочках на кухню; Кирилл поплёлся за ним, как на исповедь.
На кухне, несмотря на немытые окна, царил идеальный порядок. Плита сверкала белизной, на ней стоял пузатый чайник, который начинал уже позвякивать крышкой от закипающей воды. Накрахмаленные полотенца, казалось, висели для красоты, и ими не пользовались. По стене в направлении от окна к умывальнику предательски пробежал мелкий рыжий таракан. Парень сделал вид, что не заметил его, немного пошаркал ногами по полу и продолжил рассказ.
– Вы только не подумайте, что я сумасшедший или сказочник – это правда: я позавчера, когда ехал от вас, встретил что-то необыкновенное.
– Да говори уже, хватит предисловий!
– Это был шар, огромный, диаметром метра три, цветной и светящийся, он ещё, ко всему прочему, шипел.
– Вот как?!
– Да, а потом он лопнул, и огромная волна, разноцветная масса меня всего обволокла и проникла в каждую клетку; сразу стало так жутко и холодно. И вкус – во рту был кислый вкус, как от батарейки. Пробовали языком когда-нибудь?
– Нет, Кирилл, батареек я не лизал.
Кирилл опустил глаза.
– Не верите? Многие люди его фотографировали, но в Интернете так информации и не появилось. Как будто ничего не было, но он был! Честно! Точно!
– Да верю я тебе, верю, успокойся. Ты кому-то ещё рассказывал?
– Нет, боюсь, что примут меня за «повёрнутого».
– И не говори пока никому, договорились? Я постараюсь найти что-то, объясняющее это явление.
– Дело в том, что я стал как-то по-другому себя чувствовать, прозрение какое-то! Те вещи, которые были для меня обычными, стали невыносимыми, а которые не любил, вдруг к ним проникся. Это как объяснить?
– В этом вопросе я не помощник. Принято утверждать, что люди не меняются, хотя я думаю иначе. Да, человек не может измениться за один день, но он может за один день, даже за один час, поменять своё мнение о жизни. И постепенно, день за днём, придерживаясь своих принципов, он может измениться. Для тебя это знак, но что он означает? Разберёмся…
– Во мне точно что-то поменялось, я по-другому смотрю на друзей, на жизнь в принципе. Мне кажется, что все люди ходят в масках, и все такие одинокие. Но никто не хочет раскрыться, все боятся быть не такими, как все. Ведь самое главное правило сейчас – улыбайся, чтобы все думали, что у тебя всё хорошо! А как у тебя на душе на самом деле, никому не интересно. Ведь так?
– Да, к сожалению.
– Вы ещё скажите, что нет ни любви, ни дружбы!
– К сожалению.
– А я думаю, что есть! Только люди не хотят пускать в своё сердце эти чувства, боясь самим себе сделать больно.
– Истину говоришь, будь собой, это важно! Ты знаешь, я вот постоянно учусь, не смейся, что я старый. Невозможно всё знать, да и не надо. Человеку важно не знать, а понимать взаимосвязи между явлениями, структуру: что важнее, что незначительно. Этого в книжках не найдёшь, это анализ. Постоянный анализ жизни, поступков, мельчайших деталей, из которых складывается то или иное явление. Старость печальна, но, к величайшему счастью, и ей когда-то приходит конец, – учитель виновато улыбнулся, – а ты думаешь, нам, старикам, жить не хочется? Ещё как, ещё больше, чем вам, молодым, и есть хочется вкусно, и путешествовать, но не всем это по карману.
– Спасибо за урок, мне пора, – Кирилл встал.
С опущенной головой вышел в коридор, обулся и, кивнув на прощание, молча вышел из квартиры.
Пётр Фёдорович подошёл к окну, отодвинул занавеску и проводил ученика долгим, оценивающим взглядом. «Вроде хороший парень, что это с ним? Неужели наркотики? В семье шизофреников точно не было. Жаль, такой талантливый, а чушь несёт; странно, всё очень странно», – подумал он.