Несмотря на желание приступить к расспросам, первым делом Натаха отправилась в ванную, уставилась в зеркало и принялась себя рассматривать. Надежда на то, что каким-то чудесным образом внешность успела измениться в лучшую сторону, рассыпалась прахом: фигура была по-прежнему полновата, лицо – кругловато, нос – великоват, а второй подбородок вовсю заявлял свои права. «Прекрасная, – проворчала Натаха, – конечно. Врун бесстыжий! – приподняла челку и, посмотрев на дорожки морщинок на лбу, вздохнула. – Маску что ли сделать?» «Угу, черную, с клювом», – ответила она себе и, фыркнув, отправилась на кухню.
За время отсутствия Георгий разложил продукты по местам и теперь, причмокивая, ел сметану прямо из баночки.
Видя, как стремительно пустеет тара, Натаха поняла, что работать теперь придется исключительно для прокорма этого жруна.
– Маловато, – Георгий облизал ложку и выкинул пустую упаковку в мусорное ведро, – надо было брать три.
– Там в бабкином контракте ничего про сундук с деньгами не говорилось? – мстительно произнесла Натаха.
– Сундук? Нет, не слышал.
– Тогда я тебе кошачьего корма куплю.
– У меня от него изжога. Лучше мяска.
– На мяске я разорюсь.
– Так мы с тобой завтра на работу пойдем – в четыре руки мы с тобою ух сколько заработаем!
– Да меня уволят, если я тебя на работу притащу!
– Тогда притащи работу домой. Кем ты там работаешь? Счетоводом? Я отлично управляюсь с деньгами, честное слово! Когда у Лидии была шляпная лавка, я лично дебет с кредитом сводил, вот этими вот лапами… в смысле, руками, – он присмотрелся к своим ладоням – широким, похожим на лопаты. – Правда, они тогда выглядели поизящней, ну да ладно, мозги-то ведь те же самые.
– И что, ты и тогда голый ходил? – ехидно спросила Натаха.
– Голый? Ну почему же! Это тебе хочется, чтобы я так выглядел, а не мне.
– Это как это? – растерялась Натаха.
– А вот так. Истосковалась ты по красивому мужику, бедняга, вот и представляешь меня голышом.
– Тьфу на тебя! – рассердилась Натаха. – Ни по кому я не истосковалась. Чего мне вообще пялиться на твои телеса? Ходи хоть в спецовке.
В тот же миг голый торс и ноги Георгия облачились в грубую темно-синюю ткань.
– Фу, – возмутился он, оглядев наряд. – Хотелось бы что-нибудь поизящней.
– Как скажешь, – усмехнулась Натаха, и спецовку сменила розовая шелковая пижама со слониками.
– Да-а! – восхищенно воскликнул Георгий, проведя ладонями по гладкой ткани, отчего предательское сердце Натахи забилось быстрей. – И тапочки, – добавил он, пошевелив босыми пальцами ног.
– Будут тебе тапочки, – разозлившись на свою реакцию, Натаха представила на его ногах меховые шлепанцы со стразами.
– О да, – простонал Георгий. – Хозяйка, я тебя обожаю! Давай я тебе сейчас модный каталог принесу, и ты мне сразу весь гардероб напредставляешь, чтобы я тебя каждый раз не дергал, – Натаха вздохнула и сдалась. Схватив табуретку, Георгий исчез в недрах квартиры. Загромыхали дверцы шкафа, что-то упало, затем послышались шаги, и он вернулся со стопкой древних пожелтевших журналов. Водрузил ее на стол и гордо произнес:
– Вот!
– Да ты издеваешься! – воскликнула Натаха.
Спустя несколько часов Георгий стал обладателем шикарной одежной коллекции позапрошлогоднего века, и эта древность ему на удивление шла. На втором меховом манто силы Натахи кончились, на утепленных войлочных сапогах с вышивкой она начала звереть, а после просьбы создать запонки с бриллиантами решительно сказала:
– Хватит! Обед готовь сам, – и уползла на кровать, чувствуя себя умирающей гусеницей. Рухнула и мгновенно уснула.
Проснулась она от умопомрачительного запаха, вошла на кухню и с удивлением воззрилась на Георгия, который, повязав передник поверх «костюма для досуга и променада», стоял у плиты, помешивая что-то на сковородке.
– Ты же сказал, что не умеешь готовить, – произнесла Натаха.
– Я? – Георгий обернулся. – Это я простую еду готовить не умею, а вот такое – запросто, – он с гордостью указал на плиту, где помимо сковородки стояли, побулькивая и распространяя ароматы, еще две посудины, – рецепт личного повара графа Побежитского – белая подливка и картофель бок-а-тет. Отлично готовил французишка. А кофей какой варил – м-м-м! Жаль, рецепт с собою в могилу унес, так бы я сделал.
– А ты этого повара, конечно, лично знал, – съехидничала Натаха.
– Конечно. У него с Лидией был роман. Ух как они вдвоем… кхм, ладно, это нас не касается. Садись за стол, кушать будем.
За стол Натаха села, но отставать даже и не подумала.
– И что, ты хочешь сказать, что бабка моя жила в какие-то там древние времена? Люди же столько не живут.
– Так то люди, а она – хранительница. Хранительницы живут долго, если с умом. Конечно, всяко бывает. Вот, помнится, слышал я одну историю… Нет, об этом я потом тебе как-нибудь потом расскажу. Да ты не бойся, я же к тебе для того и приставлен, чтобы в нужный момент беду отвести и всяческую помощь оказать. Я же у тебя ого-го! – сняв сковороду с плиты, он достал тарелки и принялся расставлять их на столе. – Вот сейчас покушаем, и я тебе расскажу, что к чему и как должно делать, чтобы не попасть впросак. Уж я-то в этом деле мастер. Та-ак, сейчас картошечки положу, – он открыл духовку, но вытащить оттуда ничего не успел – в дверь позвонили. Да не просто так, а очень настойчиво.
– Ну держись, кровосос, – воскликнула Наталья, вскакивая. Хотела броситься открывать, но Георгий схватил ее за руку. Вид у него отчего-то сделался бледный.
– Постой. Это не Витольд, – произнес он.
– А кто?
– Мамочка.
– Тьфу, напугал, – Натаха наконец выдохнула и, отцепив его пальцы, решительно двинулась в прихожую, решив, что уж с матерью собственной она как-нибудь справится.
Открыла дверь… и похолодела.