Черная речка. Пять часов после полудня. Молодой супруг Треножников, держа портфель под мышкою и пощипывая рукой реденькую бородку, спешит домой обедать. Ему то и дело приходится соскакивать с мостков в пыль, чтобы дать дорогу встречным. То нянька везет колясочку, то группы дам загораживают ему дорогу. Два раза задели его зонтиком по шляпе. Некоторые дамы, осмотрев его при встрече с ног до головы, останавливаются и смотрят ему вслед. Это его нисколько не смущает. Сначала он думает, в порядке ли у него костюм, и осматривает себя, но оказывается, что все застегнуто, все чисто и на месте. Время от времени до него доносятся следующие возгласы:
– Говорят, что он красив! Ничуть! Во-первых, нос утюгом, а во-вторых, походка вприпрыжку.
Раз в одном из палисадников кто-то крикнул:
– Глаша, Глаша! Смотри! Новожен Треножников идет! В январе только повенчался!
Это его сердит. Он ускоряет шаг и слышит в то же время за собой ускоренные шаги.
– К пирогу с сигом, сосед, спешите? – раздается над его ухом бас.
Он оборачивается и видит перед собой пожилого толстого господина.
– Да… Мое почтение. А вы почем знаете, что к пирогу? – спрашивает он, раскланиваясь.
– Я ваш сосед. Рекомендуюсь: отставной лесничий Пупков. Давеча с балкона мы видели, как ваша супруга у рыбака сига покупала. Потом у зеленщика лук брали. За сига сорок копеек заплатили. Видите, мы все знаем! Позвольте узнать ваше имя и отчество? Николай Михайлыч, кажется?
– Нет, Иван Иваныч.
– Ну и прекрасно. Будемте знакомы. Меня зовут Степан Степанов. Помните – Стакан Стаканов и не забудете. Стакан – в хозяйстве вещь необходимая. Вот мы и пришли. До свидания! У вас пирог с сигом, а у меня сегодня ботвинья с тешкой. Лососина-то дорога, канальство. Еще раз прощайте, Петр Сергеевич! – переврал толстяк имя своего нового знакомого и скрылся в калитку палисадника.
Вошел и Треножников к себе в сад.
– Ах, Ваничка, друг мой! Здравствуй! – крикнула с балкона молодая хорошенькая супруга и, соскочив со ступенек, хотела броситься ему на шею.
– Тише, тише! Потом! – отстранил ее от себя муж и стал озираться, смотря на соседние балконы.
– Что с тобой? – недоумевала жена и надула губки.
– Потом, потом, мой друг. Мы в комнате поцелуемся, – шептал он, кивая по сторонам.
С верхних балконов выглядывали сквозь парусинную драпировку женские лица. Одна дама смотрела даже в бинокль, в щель невысокого забора виднелась чья-то усатая физиономия.
– Все видят, все слышат. Здесь просто какое-то шпионское место, – прибавил молодой муж, входя в комнату и трижды поцеловав жену.
– Можно у вас попросить на полчаса кофейную мельницу? В кухне не дают, – раздался женский голос.
В палисаднике перед открытым окном стояла соседская кухарка.
– Можно, можно! – крикнул Треножников. – Господи! И здесь-то даже! – возопиял он. – Вот думал, что теперь нахожусь глаз на глаз с тобой, ан оказывается, что нет!
– Да ведь, друг мой, мы ничего дурного не делали, – утешала его жена.
– Все это так, но, однако, ангел мой, что же это за жизнь, ежели не можешь даже и поцеловать жену без свидетелей? Надо будет зеленым коленкором окна завесить! Все знают, что у нас дома делается. Третьего дня у меня в животе урчало, и посылал я Дарью в аптеку; наутро еду в должность, сидит против меня незнакомая дама и говорит: «А мы уж вчера за вас боялись, думали, не тиф ли, что вы в аптеку посылали». Тьфу!
Треножников плюнул и сел на балконе обедать. На соседней даче кто-то так и наяривал ученическими перстами на фортепьяно гаммы и экзерсисы. Поели пирога с сигом.
– Ляжешь спать после обеда? – спросила жена. – Ведь ты вчера до четвертого часа утра работал.
– И лег бы, да вот эти каторжные фортепьяны, – отвечал муж. – И всякий раз в это время. Уж хоть бы утро избрала эта девчонка себе для урока, что ли. Гаммы еще мне ничего, а вот ужо как начнет наяривать эти самые «Мечты» Генделя, ну точь-в-точь собака визжит, которой лапу отдавили! Нет, я не усну. Она у меня все жилы вытянет. Лучше я с тобой побеседую. Ведь месяца через четыре ты будешь мамашей. Поговорим о нашем ребенке.
Пообедали. Треножников не хотел говорить о таком важном предмете, как будущий ребенок, на балконе под тем предлогом, что верхние жильцы из окон могут слышать.
– Знаешь ли что? – сказал он. – Я нашел одно прелестное уединенное местечко у забора, в кустиках. С другой стороны только зады конюшен и навозная яма, и нас там никто не услышит.
Действительно, Треножников привел жену в укромненькое местечко у забора. Поставили два стула, столик и начали пить кофе. Он обнял ее, поцеловал и сказал:
– Ну, теперь нужно будет и о приданом для нашего ребеночка подумать. Как ты полагаешь, когда можно ждать?
За забором кто-то сопел и фыркал. Муж вздрогнул.
– Нет, это лошади в конюшне, – успокоила его жена и начала: – Да вот видишь ли, с точностию определить трудно, но полагаю, что в конце сентября или…
– С точностию, почтенный Семен Федорович, этот предмет никогда определить невозможно, – раздался за забором бас, – поверьте опытному человеку! Я третий раз женат…
– Кто тут? Как вы смеете! – крикнул Треножников и вскочил с места, сжав кулаки.
– Это я-с. Ваш сосед, лесничий. Не извольте беспокоиться! – был ответ. – Я червей в навозе для рыбной ловли копаю. С точностию, говорю, нельзя определить… Когда у меня жена была первым сыном тяжела…
– Боже мой! Да что ж это такое! – крикнул муж и схватился за голову.
– Что с вами? Об шиповник укололись, что ли? – слышалось из-за забора. – Послушайте, Федор Петрович… Так, кажется, я вас называю?
– Нет, не так-с. Меня Иваном Иванычем зовут. Что вам угодно? Как вы смеете подслушивать!
– Я не подслушиваю, а червей копаю. Пойдемте-ка рыбу удить. Там я вам все женские приметы расскажу.
– Прошу меня оставить в покое. Я желаю с женою беседовать наедине!
– Полноте, Семен Яковлевич, бросьте! С женою еще успеете побеседовать. А лучше поедемте щук на колюшек ловить.
Ответа не воспоследовало. Супруги начали перебираться на балкон.
– Послушайте! Яков Семеныч? Кажется, так я вас называю? – басил за забором лесничий, но его не слушали.
На балконе супруги завесились драпировкой и стали говорить вполголоса. Все шло хорошо, но вдруг драпировка распахнулась и из сада показалась голова дамы.
– Извините, пожалуйста, что я вам помешала, – сказала она. – Скажите, не закинул ли мой Петинька к вам на балкон свой мячик?
– Нет-с, не закинул! – заскрежетал зубами Треножников и, сжав кулак, так сверкнул глазами, что дама опрометью бросилась с балкона. – Дрянь этакая! – крикнул он ей вслед, но она мало обратила на это внимания, a, выбежав за калитку, тотчас же начала шептаться с дожидавшей ее другой дамой, кивая на балкон Треножниковых.