Проживающий у себя на даче меняла Рыбоплесов, охотник до кур, задумал у себя устроить в одно из воскресений петуший бой. Дело сначала для чего-то держалось в тайне, но дворник разболтал по соседям, вследствие чего в назначенный день перед дачей-особняком, где проживал меняла, сновали дачники и заглядывали в решетку сада. В саду ничего не было видно, только желто-лимонного цвета безбородый меняла время от времени выходил на балкон и злобно улыбался на заглядывавшую в его сад публику. Среди публики были и дамы. Некоторые лорнировали менялу и говорили:
– Совсем обезьяна!
– Катичка, вышла бы ты за него замуж? – спрашивала молоденькая девушка в малороссийском костюме другую девушку в синем сарафане.
– Ни за что на свете!
– Ну а ежели бы он тебя силой похитил и запер в необитаемом замке?
– Я отказалась бы от пищи и умерла с голоду. Не только что за него, но даже и за нашего учителя музыки Карла Богданыча не вышла бы, – прибавила девушка.
У ворот дачи стоял дворник и смотрел вдоль по дороге, ожидая гостей менялы. К нему подошла пожилая набеленная дама с взбитыми волосами, сунула ему в руку пятиалтынный и спросила:
– Скажи, любезный, что за женщины с этим менялой вместе живут? Жены это его?
– Нет, тетки-с. У них, по их меняльной вере, жен не полагается. Теперича, ежели прежде у кого и была жена, и та теткой делается, – рассказывает дворник.
– Мерси, – протягивает дама. – Ах да! – спохватилась она. – Правда, что они мяса никогда не едят?
– Сами не жрут-с, ну a петухов перед боем и сырой говядиной кормят, и водкой поят. Сегодня, верите ли, даже жалости подобно: купили сороковку и давай петухам в глотку вливать. Гляжу и думаю: чем бы зря в птицу вино травить, дали бы дворнику. Так нет, не дают. Таких жадных для постороннего человека поискать!..
– Мерси еще раз.
Дама отошла от дворника, но к нему подбежал лакей без фуражки и с пустой бутылкой в руках.
– Я вот теперь в лавочку, а ужо как петуший-то бой начнется, ты пусти меня посмотреть.
– Пущать, которые ежели не бабьеголосого согласия, никого не велено, а ты забеги к нам с задов да на забор и залезай. Там и посейчас ребятишки сидят. Все увидишь.
– Ладно. Бутылка пива за мной! – крикнул лакей и пустился бежать, подбрасывая на бегу медный пятак и снова ловя его.
Между тем к калитке дачи подъехала извозчичья крытая пролетка с двумя менялами: старым и молодым.
– Печешь ли пирог-то для гостей, Пантелей Селиверстыч? – крикнул пискливым голосом старый меняла, завидя на балконе хозяина, и начал рассчитываться с извозчиком.
– Пеку, пеку! Так из печи вон и лезет! Милости просим! – любезно откликнулся хозяин.
Слез с линейки и молодой меняла и вынул стоявшую в ногах обвязанную тряпицами корзину. Тряпица заметно шевелилась.
– Петух внутре-то сидит! – воскликнули в один голос прогуливающиеся около дачи, и действительно из корзины послышалось громкое кудахтанье.
– Это наш гостинодворский меняла и вместе с приказчиком, – шепнул своей жене заглядывавший в дачу купец и, подбежав к меняле, крикнул: – Амосу Тарасычу почтение! Петушком побаловаться приехали?
– Да, да, петушком, – пищал меняла. – Что же из этого? Петушок – птица Божья. Многие вот нас осуждают за эту охоту, а чего тут! По лесам-то с ружьем ходить да птичек стрелять – хуже. Там смертоубийство, а у нас вся беда, что петушки себе гребни в кровь расклюют, так ведь мы потом им залечим, запользуем, – оправдывался он. – Прощенья просим, сосед.
Меняла шмыгнул в калитку. За ним понесли и петуха в корзине. Купца окружили дамы и начали расспрашивать:
– Очень богат этот меняла?
– Страсть! Кого хошь купить, перекупить и выкупить может. А что, не хочет ли кто из вашего сословия за ним поухаживать? – пошутил купец. – Женишок выгодный.
– Ну вот! – обиделись дамы. – Будто уж и спросить нельзя.
К калитке еще подъехал экипаж, и из него опять вышел меняла с корзинкой.
– Купцу Кошкодавлеву тысячу лет жить! – крикнул купец. – С петушком сам-друг приехал?
– С петушком-то с петушком, – отвечал меняла, – да, кажись, больно сильно он у меня в корзинке-то замотался. Боюсь, как бы на ноги не сел. Пожалуй, перед боем-то, как рыбинско-бологовские, колебаться начнет.
– А ты играй на понижение.
– Шутник! – весело произнес меняла и потащил петуха в калитку.
Между тем на дворе дачи раздалось громогласное петушье пение.
– Поди, уж начинается. Пойти на забор садиться! – произнес купец и побежал на соседский двор.