– Пришла всё-таки? – цыганёнок лыбился во всю ширь своего довольно симпатичного рта. – А я так и знал. Четвёртый день здесь сижу. Другой бы разозлился и обиделся, но только не я. Потому что знал – придёшь.
Всё, как он и обещал. Типа пляж у моста и магнитофон – не вижу отсюда марки. «Модерн Токинг» прилагается. Ладно хоть, что один. Держит слово. А то я целую ватагу ожидала.
Не из-за этого ли такая взволнованная?
– «Модерн Токинг», – молвила, переходя по мосту на другой берег. В руке дамская сумочка – белая с цветными инкрустированными стекляшками, пойдёт для шестнадцатилетней – белая майка в обтяжку, юбка цветастая. – «Поговорим о любви». Ленинградский завод грампластинок. Сторона один: «Любимая», «Немного любви», «Бурные воды», «Ты – моё сердце, ты – моя душа», «Как ангел».
– Точно! – радостно кивнул Серёжа. – Но я пластинки не слушаю. Негде. На мафике музон гоняю.
Купальник – в сумочке. Думала сразу надеть, но как потом в мокром возвращаться?
– Сторона два: «Небеса будут знать», «Любовь здесь больше не живёт», «Почему именно сегодня?», «Не падай духом», «Тебе повезёт, если ты очень захочешь». Слова и музыка Дитера Болена. Помню всё.
– Аплодирую стоя!
Серёжа протянул мне руку и помог сойти с моста на землю. Он загорелый как чёрт, в одних трусах.
– По просьбам трудящихся, – улыбнулась я невольно, – исполняется дискотечный суперхит «Ты – моё сердце, ты – моя душа». Ёмай ха-а-а-ат, – запела, – ёмай со-о-о-оул…
А она как раз и звучала из цыганского магнитофона «Весна» – вот сейчас уже видно название.
– Айл кип он шайнин, – подхватил цыганёнок, – эвриуэ-э-э юго-о-оу.
Как-то сами собой мы взялись за руки и совершили несколько круговых движений, Серёжа приобнял меня, взял на бедро – и прогнул мой гибкий стан в изящном па, что обычно венчает зажигательное танго. Я почувствовала, как кончики моих волос скользнули по грунту. Голова закружилась.
Он милый.
– Вода тёплая? – спросила, выпрямившись и оправляясь.
– Как парное молоко.
– Отвернись, я переоденусь.
Он отвернулся и не подглядывал.
– Уау! – издал эмоционально и ситуационно правильный возглас, когда я позволила обернуться. – Вот это купальничек! Бесподобно выглядишь!
– Спасибо, – скромно ответствовала я.
Ради таких моментов и стоит приобретать оранжевые купальники. Глупая и пошлая правда жизни. Я рождена для мужского внимания и восхищения!
Вода по первому прикосновению оказалась вовсе не такой уж тёплой, но зайдя в реку по грудь – это здесь максимальная глубина – а потом и окунувшись, я согрелась. Сергей вёл себя галантно, под меня не заныривал и трусы стягивать не пытался. Мы поиграли в догонялки полуспущенным резиновым мячом, выуженным им откуда-то – и маялся чаще всего он. Это не случайное замечание, потому что я играю в школьной гандбольной команде и в марте этого года она даже стала чемпионом города в своём возрасте. От моего снаряда не укроешься ни над водой, ни под ней.
У предусмотрительного цыгана нашлось что-то вроде простыни. Грязноватая и рваная, но я в позу не вставала, потому что лучше загорать на такой, чем на голом песке. Серёжа улёгся рядом, простыни себе не требовал.
– Как дела в таборе? – поинтересовалась у него.
– Да как обычно, – пожал он плечами. – Мужики работу ищут. До сентября точно здесь простоим. Может, и больше.
– Ну и как, находят?
– Да, есть кое-что. У Куркина вот.
Он аккуратно и робко, одними кончиками пальцев поглаживал меня по спине. Ниже не опускался, поэтому я как бы не возражала. По крайней мере вслух.
– Это что за Куркин такой? – проявила наивный интерес.
– Да кооператор местный. Хваткий мужик. Но наши довольны вроде – нормально платит.
– А в колхозе что, нет работы?
– В колхозе председатель гнилой. Зуб на нас заимел. Работы не даёт и прогнать грозится. Только фиг ему, нет у него такой власти.
– Слушай-ка, а я слышала тут историю одну. Якобы цыгане убили того парня, который… Ну, слышал наверное про это. Не менты, а цыгане.
– Да ну, чушь, – сморщился Сергей. – На фиг нам это надо!
Я посмотрела на него внимательнее, стараясь разглядеть в глазах мутные тени притворства, но негодование его выглядело вполне искренним. Либо не в курсе, либо действительно не цыгане.
Да ведь Алёша врать тоже не будет.
– Ты это, – бормотнул он мне типа сочувствующе, – не парься насчёт того случая. В жизни всякое бывает. Иногда и лечь под кого-то приходится против своей воли. Ты мне по любому нравишься.
– Я в тебе и не сомневалась, – отозвалась я благодушно, заставляя его полюбить себя за своё великодушие ещё больше.
Человек – существо управляемое. Им можно крутить и вертеть во все стороны. Внедрять в него любые иллюзии и представления о мире. Мужские особи управляются совсем просто. Для них двух кнопок достаточно – вкл и выкл.
– Дочь у председателя знаешь? – перевела разговор на другую тему. Хотя по сути на ту же самую, взгляд с другого угла.
– Как её, Катерина? Ну, видел.
– Нравится тебе?
– Да ничего особенного, – Серёжа придвинулся максимально плотно. – Ты симпатичнее.
Гладили мою спину уже не пальчики, а целая ладонь.
Ба, да ведь это и не спина вовсе, а ягодица! Та самая, на которой бабочка.
– Остановись, юноша! – приподнявшись, я схватила его за руку. Из себя не выходила, действовала спокойно. – Я тебе ещё ничего не позволяла.
– А когда позволишь? – задышал он сладострастно в лицо.
– Когда испытание пройдёшь? Готов?
– Всегда готов! – и он салют отдал.
Я окинула его критическим взглядом. Так того ситуация требовала. В театральных пьесах всегда вслед за серией фраз следует пауза. Это для того, чтобы герои, а вслед за ними и зрители, родили друг о друге новую грань понимания. Мне в цыганёнке давно всё понятно, а вот ему новую грань моего понимания его типа неоднозначной сущности родить не помешает.
– Да ведь ты девственник, Серёженька! – скривилась я в невольной (как бы) усмешке. – До сих пор писюна дрессируешь, а?
– Фильтруй базар, подруга! – эге, он взаправду из себя выходит. – Я столько девок драл, что тебе и не снилось.
– А мне девки и не снятся, – скалилась я.
Он смутился на мгновение. Но тут же попытался взять себя в руки.
– Да чего я перед тобой оправдываюсь тут. Девок было дохренищи – и мне плевать, веришь ты в это или нет. Только мой маленький друг знает все наши тайны.
Ну а что, молодец! Нравится мне такой ироничный ответ. Для пацана ведь хуже нет ситуации, если его в девственности заподозрят – и не важно, было ли у него чего-нибудь на самом деле или нет. Они по определению трахари-домушники высочайшей квалификации и производительности.
– Да ладно, расслабься! – стукнула я его по плечу. – Я прикалываюсь. Просто мне мальчики не нравятся. Мужчин люблю.
Он и вправду расслабился.
– Ну а Катьку завалить сможешь? – стрельнула вопросом.
– Чтобы на самом деле?
– Ну а как же?
– А тебе зачем?
– Гордая она слишком. Из себя вся. Не люблю таких. Наверняка целочка в свои двадцать с гаком, а гонора – ой-ёй-ёй.
– Ну а что мне за это будет?
– Всё будет.
– Всё-всё?
– Всё. Слово дала – слово держу.
Он многообещающе ухмыльнулся. Словно уже представил меня голой и на четвереньках. Фантазия – это здорово. Люблю мужчин с фантазией.
– Да запросто, – процедил сквозь зубы.
– Вот и лады. Только ещё одно поручение будет. Лёгкое. Обрати внимание на её задницу – нет ли на ней родимых пятен. Это же не сложно будет сделать, правда?
– Даже боюсь спрашивать, для чего тебе её родимые пятна. Уж не для того ли, чтобы сравнить со своим собственным?
Блин, а он не так глуп, как кажется! Это плохо, потому что я в умных быстро влюбляюсь. В коварных – ещё быстрее. И рассмотреть как-то успел. Неужели оранжевый цвет просвечивает? Или там при первом же прикосновении всё оголяется и сверкает?
– Может быть. Но ты не торопись с выводами. А то запутаешься в собственных догадках. Думай о сладком. То есть обо мне.