– Я так не могу, – сказал священнослужитель. – Пойми, если ты…
– Простите! – обрывая речь Мореля. – Но Вы не понимаете. Вы не поймете и не осознаете, – хмурый взвел боёк пистолета. – Вы не поймете того, что я собираюсь сделать. Ибо вы не были мной, Вы ведь не на моём месте. Вам сложно это понять. Да, потому вы и не можете мне отпустить грехи. Вы не прошли жизненный путь, какой прошел его я. Да и я, это не я. Это лицо, – вздыхая. – Я хотел сбежать, но они… – тяжело дыша. – Кошмары наяву!
– И, что же? За что тебе отпустить грехи? За то, что ты хочешь сделать?
– За что, интересно? О, святой отец! Иногда мне кажется, что лучше бы я не рождался.
– Сын мой, я понимаю. Ты обижен, оскорблен? Убит горем? Ты питаешь ненависть к некоторым людям, которые тебе наверно сделали больно? Прости их, ибо они дети Божьи и, как любой ребенок, склонны к ошибкам. Мудр тот, кто умеет прощать. Прости их, ибо они понесут наказание, если не покаются. Но решать, сын мой, это лишь самому Господу Богу.
– Святой отец, Вы говорите штампами, Вы не понимаете, – произнес хмурый грустным голосом. – Вы… Вы и не поймете, – потягивая носом. – Я болен. ДА! – произнес он резко, будто внезапно нашел виновника всех его бед. – Отпустите мне ГРЕХИ! Прошу!
– За что, сын мой? Я не понимаю!
– Двадцать восемь королей пристально смотрят за тобой, – прошептал незнакомец дрожащим голосом, будто читая молитву, прикладывая пистолет к решетке исповедальни. – Я понятия не имею, что это значит!
– Мой Бог! – выдохнул священнослужитель. – Это оружие? В доме Господа! Что ты собираешься делать?
Хмурый убрал пистолет от решетки и уставился в потолок. Священник, приоткрыв сетку, заглянул внутрь.
– Сын мой, это не выход, – стал шептать Морель. – Пойми, это не выход, что бы ты ни задумал, – уже нормальным голосом.
– А Вы храбрый. Другой на Вашем бы месте сбежал, поджав хвост одной рукой, а другой звонил бы в жандармерию.
– Я помочь хочу. Это не выход, убери пистолет, сын мой.
– Да какой я тебе сын? Мы, возможно ровесники. Ладно, можете мне не отвечать. Знаю, это принятая речь обращения.
– Как звать тебя?
– Не важно. Они говорили, что дадут мне „дар“, – по лицу незнакомца вновь пробежали слезы. – Но, вместо этого они лишили меня воли, – не отрываясь от потолка. – Я не могу больше идти у них на поводу, – опустив голову, он посмотрел в глаза священника. – Это не жизнь! Это удел бездушного предмета, которого впоследствии назвали марионеткой.
– Сын мой, всегда есть выход, – старался успокоить его священнослужитель. – Дай мне оружие, – просовывая руку в окошко. – Мы всё закончим здесь и прямо сейчас. Я не сдам тебя полиции, ты ведь ничего не сделал?
– Я не могу! – голос незнакомца стал спокойным. – Они меня так не оставят в покое. Я всего лишь пешка в их игре, – его глаза отдали влажным блеском. – А может быть, они забыли обо мне? Но не эти кошмары. Они всегда со мной. Стоит мне действовать не по плану!
– Кто, эти они?
– Злые люди, – опустив голову.
– Ты уже говорил о них. Это они отрезали тебе руку?
– Да! – морщась.
– Кто, эти они?
– Они не хотят, чтобы я говорил это кому либо. Они не дают, – выдохнув с трудом, незнакомец вновь посмотрел в глаза священнослужителя. – Не знаю, почему сейчас я ещё могу говорить, об этом с Вами. Может быть, вы просто мой сон? Ещё один мой сон. Хороший сон, а таких у меня мало. Иногда у меня получалось сбежать от них, но это всегда оказывалось сном. А может я действительно смог сбежать? Но это не свобода. Это Ад! Знаете, что такое истинная свобода? Это! – встряхнув пистолетом. – Это, святой отец! Это и есть свобода. Важно не бояться! Я каюсь, я не хочу этого делать. Это грех! Но, я должен, я обязан. Иначе умрут люди. Прошу, помолитесь за меня.
– Это не выход! Ты будешь гореть в Аду за самоубийство. Какие ещё люди?
– Я уже там. Стоит мне оступиться, ослушаться, любое неповиновение сулит одним исходом. Всегда приходят кошмары. Ад это или что-то другое, я не знаю, – вздохнул незнакомец и закрыл глаза. – И вот спрашивается, зачем я пришел сюда, ведь всю свою жизнь я был атеистом?
– В итоге, ты нашёл путь к Богу. Прости, лицо у тебя очень знакомое, – прищурив глаза, сказал священник. – Мы явно знакомы. Или виделись раньше? Как звать тебя, сын мой?
Незнакомец тяжело вздохнул. По его щеке пробежали новые слезы.
– Имя мое Легион! – поджимая нижнюю губу.
– Мой бог! – выдохнул священник. – Что за шутки?
Гражданин со всей силой ударил протезом себе в грудь, раздался какой-то хруст. Он опять ударил в тоже место и вновь раздался хруст.
– Сын мой, что ты делаешь? – смотря на происходящее, с недоумением на лице, спросил Морель.
– Ломаю их планы, – скривив лицо от боли, вновь и вновь нанося удары в грудь. – Я не хочу жертв, я хочу сломать это! Я должен был сказать, что я Легион, но это не так! – скалясь.
– Остановись! Стой! – прислонив голову к окошку. – Не калечь себя.
– Падре, простите, – дрожащим рыдающим голосом, по щекам продолжали бежать слезы. – И последует кара грешнику, кто не исполнил волю Высших! – всё тем же голосом.
– Сын мой, ты что цитируешь? Это не Библия!
– Ты повинен в том, что ослушался старших твоих,… – продолжал мужчина, – …что возложили волю. Ибо ты никто, ты пустота, ты не имеешь прав в этом мире!
– Боже, что за речи? Что это за учения?
– Я не вынесу этого опять, святой отец! Кошмары, кошмары наяву! – продолжал несчастный. – Но, я должен…
И в один миг, больше не проронив ни слова, хмурый брюнет что-то щелкнул в своих руках. Морель посмотрел на оружие и увидел, как незнакомец сдвинул какой-то предохранитель. Небольшое эхо на мгновение повисло в воздухе. Ещё секунда и мужчина засунул пистолет себе в рот.
Преподобный навсегда запомнит это выражение лица и взгляд, в котором читалось безысходность. Хмурый брюнет с отчаянием смотрел на священника. В его глазах был ужас. И он нажал на курок. Кровь окропила стены в исповедальне и подбородок священнослужителя.
– Ты живой? – не понимая, что произошло, спросил священник. – Что ты сделал? Боже! МОЙ БОГ! – с ужасом на лице выбежал преподобный.
Выстрел распугал голубей у витражей. Посетители тут же отреагировали. Несколько священников направились к источнику шума. В центральной базилике ещё гуляло эхо. Морель открыл дверь соседней кабинки исповедальни.
– О, Боже! – падая на колени перед бездыханным телом незнакомца. – НЕТ! – закричал он. – ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ, ГРЕШНИК!