– Привет, Сан Саныч! – воскликнул Серый. – Долго спишь! А я Мухтара покормил, вольер почистил.
Я и забыл, что дал Серому ключ от кабинета, на тот случай, если вдруг я не приду вовремя (как сегодня) – чтобы он занимался собакой.
– Молодец! – похвалил я. – Как там сестра? Не спалила тебя, что поздно вечером отсутствовал?
– Э-э! Еще как спалила, – вздохнул паренек. – Понимаешь, какой закон подлости – как дома сижу, так в комнату ко мне в жизни не зайдет, как отлучился – ей понадобилось вдруг фломастеры взять на ночь глядя. Как чувствовала…
Он скорчил гримасу досады.
– Сильно ругалась? – уточнил я. – Ты нас не выдал?
– Не выдал, конечно, сказал, что с пацанами на стройку в войнушку играть бегал. Днем там рабочие – не сунешься. Разозлилась! Даже тапком меня хотела отходить по заднице, но я не дался, не маленький уже, тапок выхватил – и в форточку его.
Я присвистнул.
– Суровая у тебя сеструха, и тапок жалко.
– Да он дырявый был, второй целый дома лежит. В общем, сейчас мы с ней не разговариваем. То есть, взаимно.
Обиделся Андрей на заботу.
– Хреново, надо бы помириться.
– Да заколебала она.
– За тебя беспокоится…
– Ага, так беспокоится, что за тапок хватается. Думает, что я балбес и на все мне пофиг.
– А ты не балбес? – прищурился я.
– Балбес, конечно, – честно выдал Серый, – но не на всё пофиг. Хотя есть вещи, которые меня абсолютно не интересуют. Вот другие пацаны, к примеру, на речке, на рыбалке пропадают, или черешню хорькуют с дач, гудрон на стройке жуют, в ножички играют, по помойкам «клад» ищут, а мне как-то совсем не интересно это. Детский сад, блин… Ну я понимаю, если еще дымовуху смастерить или бомбочку из карбида. Но тоже уже надоело…
Он вздохнул. Ну прямо Онегин местного разлива, всё уже в этой жизни видал.
– Вот как? И что же тебе интересно? – спросил я, а про себя подумал, что вообще-то быстро взрослеет Серый. Главное, чтобы не в то русло не ушел…
– Как что? Вот в ментовке, то есть в милиции у вас тут, мне шибко интересно! И с Мухтаром возиться тоже. Я тут подумал, Сан Саныч, – парень опустил глаза, будто стыдился того, что будет говорить дальше. – Я это… ну… согласен стать ментом… Ну, то есть не совсем ментом, а кинологом.
– Кинолог – это совсем мент. Прям настоящий-пренастоящий.
– Ладно, чего уж теперь… – шмыгнул носом Серый. – Школу придется заканчивать.
– Ха! Погоди… А ты что? Не хотел и школу заканчивать? – насторожился я.
– Да, думал… Годик еще перекантоваться в восьмом классе и в ПТУ пойти. В школе книжки неинтересные задают читать.
– Нет уж. Придется тебе десять классов заканчивать, – авторитетно заявил я, хотя доподлинно не знал, где учат на кинологов и после какого класса.
Но все же эта должность, по крайне мере, сейчас, в семидесятые, не офицерская. Тям у Серого есть, это видно и сейчас, и по прошлой-будущей жизни. Его уровень вообще-то и повыше будет, чем простой кинолог. Выучиться ему надо…
Сам того не замечая, вдруг мысленно я и себе планку задал. До этого момента как-то особо не задумывался – пересижу собачником оставшихся два года и свинчу на вольные хлеба. А теперь? А что, если и эти два года использовать с пользой? Можно как-то по службе продвинуться… Чего время терять?
Я напряг мозги и попытался ковырнуть память Сашка, уж он-то должен разбираться в ментовских передвижках по вертикали, как-никак закончил высшее ведомственное. Но в памяти всплыли (от Сашка, или, может, я и сам это знал) лишь такие перспективы.
В милиции все зависит от должности. Если ты следователь или инспектор розыска, то выше старшего инспектора тебе не подняться. Можно вообще всю жизнь просидеть на должности старшего инспектора. Чтобы пробиться наверх – это нужно стать начальником подразделения. Например, того же следствия или уголовного розыска. Но у нас в Зарыбинске горотдел небольшой, и начальников подразделений совсем нет. Есть только Кулебякин – начальник всего-всего разношерстного отдела. Получается, что если мне приспичит двигаться дальше, то это уже в область нужно. Ну нет, не согласен… Оставить Мухтара? Но, как ни крути, в Зарыбинске мне роста нет, разве что, если только Кулебякин на пенсию уйдет. Опять же, там много претендентов на его кресло – Антошенька, например. Кто поставит начальником простого кинолога? От таких мыслей я пришел к выводу, что карьеру мента в этой жизни мне делать пока совсем не хочется, да и возможности нет. Но червячок засел. Семечко проросло. Комарик укусил…
Все эти мысли пронеслись буквально за несколько секунд, и я продолжил разговор:
– Сестра-то что, больше про Мухтара не спрашивала?
– Не-а, говорю, же – разругались вдрызг. Ни про что и не спрашивала.
– Надо, значит, чтобы она знала, что тебе не все равно, что некоторые важные в жизни вещи ты ценишь, – задумчиво пробормотал я. – Ты же сам бы хотел, чтобы она в тебе разглядела, – я поводил рукой, как будто в живот к нему залез, – вот это вот. Нужно дать ей понять это…
Андрей только фыркнул.
– Как? Ты опять придешь и замолвишь за меня словечко? – Серый вопросительно чесал нос. – Вот только сеструха почему-то начинает дергаться, когда тебя видит. Будто суеверная и черного кота увидала. Ты же ей ничего плохого не делал, Сан Саныч.
– Нет, конечно, женщинам я делаю только хорошее, – я постарался ухмыльнуться, как самый обычный человек, который ничего такого ни про кого не знает.
– Вот и я не пойму, чего она так?
– Переубедим ее… Я про тебя, имею в виду… – я задумался и принялся искать взглядом непонятно что. – Но тут надо что-то поавторитетнее моих слов… О!.. Придумал! Мы тебе благодарность от начальника ГОВД выпишем. Или грамоту. Похвальный лист? Диплом? Как там это называется? Грамота, скорее всего…
– Грамоту? – сверкнул глазенками парень. – Ух ты! У меня пока нет ни одной грамоты. Класс! Ну, то есть, ей понравится. У нее лично много грамот.
Он поскреб макушку, чуть поразмышлял и, немного сникнув, спросил:
– А за что грамоту? За просто так? Это же не по-настоящему… Неинтересно.
– Как это не по-настоящему? – стал загибать я пальцы на руке. – Ты осуществляешь кормление служебно-розыскной собаки – раз, помогаешь с ведением документации – два! Чего смотришь? Да, да, помогаешь с бумажками! Табличку с рационом ты же составлял? Во-от… В отсутствие инспектора-кинолога выполняешь его обязанности на базе, так сказать, как сегодня, например, это – три. Ну и помогаешь в дрессировке и натаскивании Мухтара, вернее, будешь помогать, как договорились – след мы так еще и не проложили, но авансом зачтем – и это четыре. При таком раскладе ты не только грамоту заслужил. Тебе медаль положена.
Тут я, конечно, немного загнул. Это на меня частые беседы с начальством так плохо влияют. Но это сработало.
– Ого… – восторженно пробормотал Серый. – Лучше грамоту, я ее на стену повешу. Вот сеструха гордиться мной будет. А долго ждать эту грамоту?
– Недолго, сиди здесь. Я скоро, все разузнаю и вернусь… Читай пока книжку по дрессировке.
Я направился в кадры. Поднялся на второй этаж, дверь кабинета открыта. Мария Антиповна, изящно выгнув цаплей спинку, стучала по клавишам пишущей машинки. Как настоящий кадровик, она не поворачивала головы, когда кто-то входил. Просящему положено было первому прокашляться, поздороваться, пошмыгать носом, дабы привлечь к себе внимание инспектора. Но меня она сразу узнала по походке, хоть я и был без галифе, и шляпу на панаму не носил.
Не переставая стучать по клавишам (это высший пилотаж навыков машинистки), она повернула голову и проговорила:
– Здравствуйте, Александр Александрович.
– Привет, Маша, а что так официально? Вот подойду и ущипну за…
Хотел сказать – за попу, но осекся. Я вдруг понял, почему Мария Антиповна не вскочила ко мне с объятиями – в кабинете мы были не одни. За столом для бумаг и пришлых сотрудников-посетителей копошился эксперт-криминалист.
– Ущипну за… – пришлось продолжать начатую фразу… За вон тот росток. Вернее, отщипну.
Я ткнул в стоящий на окне в глиняном горшке глянцевитый вялый фикус-пикус неизвестной породы.
– Уж больно цветок красивый, – качал я головой, будто любуясь на отвратительное порождение флоры, – Все хочу росточек попросить, а то у меня в кабинете без декора грустновато интерьер смотрится. Это же… спатифиллум?
– Бегония, – ответила Мария, а Валентин удивленно приподнял бровь, оторвавшись от бумажек и глянув на полудохлое комнатное растение с нездоровой рыжиной на листьях.
Его бы пристрелить (не эксперта, а цветок), чтобы не мучился, а не росток отщипывать.
– М-да? А я думал, спатифиллум. Тогда потом отщипну… Как-нибудь в другой раз.
Честно говоря, для меня каждый незнакомый цветок – это спатифиллум. Слово красивое, и из названий цветов только его знаю (само растение в глаза не видел, наверное), и как-то запомнилось раз и прилипло. Нет, я, конечно, знал самые распространенные в СССР комнатные цветы, их обожали выращивать советские хозяйки. Это герань, хлорофитум и прочие кактусы. А все остальное для меня – спатифиллум.
– Что вы хотели, Александр? – кадровичка старалась не улыбаться, даже лоб морщила, но глаза ее светились, уголки губ все одно предательски прогнулись чуть вверх.
Что хотели… Не «что», а «кого»… Сказал бы я ей, да Валек рядом. Копошится в бумажках, что личинка в навозе. Интересно, скоро он уйдет? Судя по сосредоточенному взгляду и тщательности, с которой он трет сейчас краем вязаной жилетки стекла очков – совсем не скоро. Ну да ладно… В следующий раз, значит…
– Грамоту хочу, – сказал я правду.
– М-м… Ну это на день милиции или на юбилей Главка. Или можете внеочередным образом отличиться. Поймать маньяка. Сексуального…
– А маньячки бывают? Сексуальные? – серьезно произнес я.
– Сексуальные бывают, а вот насчет того, маньячка или нет, это уже органам решать.
Валя и ухом не повел на наши игры в иносказания.
– Нет. Не мне награда. Я и без грамоты обойдусь, она нужна моему другу.
– Мухтару? Хи-хи…
– Мухтару я куплю мяса лучше. Юному помощнику милиции. Школьнику. Да ты, то есть вы, его видели. Он частенько у меня в кабинете находится. Ну-у… когда дверь у меня открыта, – уточнил я, поняв, что сотрудник кадров обычно не бывает в кабинете у кинолога. – Из вашего окна видно. Да?
– Конечно, конечно, это рыженький такой?
– Темненький, просто на солнце блестел. Он многое делает для становления кинологической службы в ГОВД, – я стал снова перечислять, но уже не загибая пальцев.
Мария Антиповна, слушая меня, наклонилась к выдвижному ящику стола, вытащила оттуда лощеный бланк грамоты. Все как положено – с флагом, гербом и Лениным. Протянула мне и сказала:
– Заполни красиво, напиши, за что и кому, подпиши у Петра Петровича, потом придешь, я тебе шлепну. В смысле, печать шлепну.
Она снова захихикала, уже не слишком скрываясь.
– Так просто?
– А что, должно быть сложно?
– Ну, Мария Антиповна, – изобразил я эмоции, глотая смешок. – Я тут, значит, распинаюсь, настраиваюсь, а оказывается, все просто… И в главк не надо запрос делать.
– Грамоты у меня с соревнований по Динамо остались, – улыбнулась женщина. – Считайте, вам повезло.
– А если бы не повезло?
– Пришлось бы в «Союзпечати» бланки покупать.
– Ну, тоже ничего сложного и критичного.
Наша игра для одного зрителя подошла к концу. А зритель этот ни ухом, ни глазом, ни другим местом не повел. Вот паразит, а мы так старались…
– Валентин, – я подошел к столу с криминалистом. – А вы что, в кадры перевелись?
– Я характеристику свою в личном деле не могу найти. Чтобы заменить.
– На фига? Э… э-э… Зачем?
– Мама мне новую сделала. Представляете? В старой забыли указать общественную деятельность по линии юных защитников природы, мою победу в Артеке на математической спартакиаде, и еще не было прописано о…
– Погоди, – прервал я его. – Валёк! Характеристика, блин, что? Школьная?
– Ну да…
И тут уж я не стал сдерживаться и поправляться:
– На фига?!..
– Александр, – встал и снял очки эксперт. – Вы недооцениваете роль характеризующих материалов. Объективная оценка о человеке как члене коллектива, работнике, общественном деятеле в обязательном порядке должна быть задокументирована и приложена.
– А, ну если задокументирована, то да… – закивал я. – Без школьной характеристики в милиции не место. Кстати, Валентин, ты тут сильно не засиживайся, у меня к тебе дело есть. Зайду скоро к тебе в вотчину лабораторную. Ты можешь определить, из золота или нет выполнено изделие?
– Там должна быть проба выбита, – отозвался эксперт.
Простой какой, это б я и так увидел. Чтобы глаза разуть, корочка эксперта не нужна.
– Нету пробы, и это не кольцо вовсе.
– Хорошо, приносите… – он снова зашелестел бумажками.
Я подхватил грамоту и пошел на выход. Уже в дверном проеме обернулся и подмигнул Маше, а потом показательно завел глаза к потолку.
Вышел, прошел пару кабинетов. Встал в закуток коридора возле замшелого огнетушителя. Чуть подождал. Ага… Зацокали каблучки – все ближе и ближе.
Шаги перед закутком замедлились, и ко мне впорхнула кадровичка. Повисла на шее и впилась поцелуем в мои губы. Я обнял, погладил ее по интересным и упругим местам, но почувствовал вдруг, как неизбежно кривятся под ремнем брюки, шумно выдохнул и чуть отстранился. Мы отлипли друг от друга.
– Пойдем к тебе, – прощебетала она.
– Сегодня у меня посетитель, – покачал я головой.
– Кто? Опять журналистка? – Мария Антиповна еще больше отстранилась.
Уперла кулачки в бока, а локти чуть отвела вперед, будто на меня острием направила.
– Нет, обладатель этой вот грамоты, – помахал я бланком.
– Ясно, – сверкнула она зубками, а затем спешно чмокнула меня в губы и выскочила из закутка, потому что по коридору кто-то шел. Я вжался в стенку и притворился старой штукатуркой.
Шаги приблизились. Это был эксперт Загоруйко.
– Мария Антиповна, – проговорил он и преградил ей путь, а я вжался еще сильнее.
Представил, как превращаюсь в красный огнетушитель. Интересная штука жизнь. Вот прячусь здесь, как зайка серенький, а на душе приятно. Странная скотина человек – много ли для счастья надо?
Кадровичка расправила плечи, мужественно прикрывая меня от Загоруйко. Но тому было не до огнетушителей в закутке.
– Я там вам характеристику новую оставил на столе, – проговорил он удивительно монотонным голосом, будто робот Вертер. – Старую так и не нашел. Вы ее вшейте, пожалуйста, в личное дело. Хорошо?
– Конечно, Валентин Евграфович, всенепременно.
В конце фразы еще напрашивалось «сударь», но Мария ничего не сказала, а «сударь» потопал дальше.
Я вышел из закутка и посмотрел в спину вязаной жилетки с незамысловатым узором явно рукодельного пошиба.
– Задолбал со своими характеристиками, – скривила губки Мария. – Чтоб его голуби на улице в звании повысили.
– Скрупулезный, сразу видно. Странно, что не нашел документ, – хмыкнул я.
– И не найдет… Я старую характеристику специально выбросила, чтобы не заменял больше каждые три месяца. Он ведь все равно принес. И ищет еще, главное, ее, ищет…
– Не знал, что в личном деле нужна школьная характеристика.
– Да не нужна, конечно! Армейская требуется или после учебного заведения или с последнего места работы. А этот… – кадровичка поджала губы, будто сдерживала изящный женский мат (не слышал таких раньше, и похоже, сейчас не услышу). – Привязался, как банный лист к заднице… Мама сказала то, мама сказала сё…
Последние слова Мария произнесла деланно монотонно, изображая тональность Валька.
– А кто у него мама?
– Да не помню я… Шишка какая-то, вроде. В личном деле написано. Уже бы нашел себе бабу и давно съехал от мамы.
В коридоре снова раздались шаги.
– Ладно, я побежала, – упорхнула кадровичка, помахав мне одними пальчиками.
– Саня! Вот ты где! – из-за кривого поворота коридора показалась морда Баночкина. – К тебе родители приехали.
Я вытаращился на него.
– Сюда?