Выйдя в Берингово море, сразу почувствовали, как отличается плавание по реке и по морю. Шли мы вдоль берега на вёслах.
– Батя, запаримся грести.
– Мышцы качай. В остроге подрядим рыбаков на каяке, на парусе дойдём до Кодьяка.
Так за разговорами отряд прошёл километров десять при лёгком волнении, которое в этих широтах за полчаса могло превратиться в хороший шторм. Вдруг вдалеке увидели мачты двух парусников, бросивших якоря недалеко от берега.
– Корабли, бать.
– Это плохо. В море для нас любой корабль враг, потому что непонятно, кто там. Ограбят – это полбеды, а если пристрелят? Гребём к берегу и идём на разведку.
Катамараны причаливали к берегу, парни выскакивали на берег, сразу вбивали в грунт деревянные колья и вытаскивали лодки, заякоривая их верёвками к колышкам. Управившись, я, Боб, Сит и Биг отправились на разведку. Корабли стояли километрах в семи от нашего места, так что часа через два мы добрались до нужного холмика и стали наблюдать.
Матросы с кораблей грабили стойбище инуитов, по ходу дела развлекаясь с девицами. Бледнолицые отбирали меховые шкурки, резали оленей, занося их трупы для разделки на палубы кораблей. Туда же загоняли молодых девушек.
– Сволочи!
– Да, Серж, разбойники без совести.
– Китобои?
– Судя по типу кораблей, склоняюсь к тому, что это охотники на более мелкую добычу, типа каланов или котиков. Как парусники называются? Вижу, на одном «Walrus» написано, а второй "Beelzebub".
– Чего это они корабль «Вельзевулом» назвали?
– Не знаю. Но под таким названием плавать я точно не буду.
– Дядя Мик, чего делать-то будем, поможем?
– Сейчас мы ничего не сделаем. Команда одного судна составляет человек сорок, здесь два корабля. Получается, что против десяти наших у них восемьдесят стволов будет, так что в открытую нападать не вариант. А вот вечером, когда команды разделяться, их пощипать можно.
– А если уйдут к вечеру?
– Тогда отложим расчёт.
В селении обстановка не радовала: у кого-то жилища, по-местному иглу, были развалены, у кого-то целы, возле некоторых на земле лежали убитые мужчины. Одни жители сидели возле разорённых жилищ, другие бесцельно бродили между яранг, плакали дети. Пища, рога, шкуры и пойманные для удовлетворения команды молодые эскимоски перевозились шлюпками на корабли. Бесплатно пополнив запасы, они снова уйдут на промысел.
К семи вечера стало смеркаться. Что надо мы высмотрели, поэтому отправились назад, а в сгущающихся сумерках расселись по катамаранам и погребли к кораблям. Суда остались на ночь, стоя на якоре метрах в двадцати от берега. На них шла пьянка. Подойдя поближе, мы вновь вытащили катамараны на берег, а последний разгрузили. На нём я с индейцем, Дэмом и Павлом направились к кораблям. Остальные шли пешком по берегу. В темноте нас было трудно заметить, а на берегу парни наткнулись на нескольких туземцев, которые отстранённо сидели, проигнорировав ребят и индейцев.
Мы подгребли к ближнему кораблю с названием «Морж». Индеец закинул лассо, зацепив его за выступающую надстройку кормы, а я снял куртку и полез наверх. Следом взобрался Пашка, а Биг и индеец погребли к берегу за новой парой бойцов. На палубе находилось четверо нетрезвых матросов, пьющих какое-то вонючее пойло, запах которого доносился даже до нас. Вместе с бугаем Пашкой мы взяли их в ножи, сдвинув трупы к борту судна под принайтованную шлюпку. Вскоре прибыла помощь из остальных членов отряда. На корме обнаружили ещё пятерых некультурно отдыхающих морячков. Навалившись толпой, зарезали и этих разбойников.
Затем парни с оружием контролировали трюм, где слышались отзвуки пьянки, а я с Дэмом, Нэдом и Чайкой вломились в каюты капитана и старпома, стащив поддатых мужиков с голых дам, попутно набив им морды. Пока мы занимались начальством, парни спеленали ещё троих матросов, решивших подышать морским воздухом. У них выяснили, что команда шхуны составляет тридцать пять человек. Подождав с часик, когда команда совсем устанет и заснёт, мы спустились в трюм и повязали оставшихся членов экипажа, бросив их в трюме.
Затем перебрались на второй корабль, где провели аналогичную операцию, прошедшую спокойнее – команда уже спала, а полупьяных часовых я быстро и тихо оприходовал. После захвата кораблей, индейцы и ребята перегнали к кораблю все катамараны, на которых перевезли местных девиц на берег, передав своим родным. Проваландались мы до рассвета, отчего сильно устали, не выспались и вообще пребывали в злом настроении.
Пробуждение и протрезвление разбойников было неприятным. Мало того, что после эскимосской "мухоморной" настойки болела голова, так ещё все тело затекло и замёрзло, потому что находилось на полу в полураздетом и связанном состоянии. Утром оставшуюся команду "Моржа" перевезли на «дьявольский» кораблик, туда же подняли вождя, старейшин и женщин племени. Я роздал им ножи и махнул рукой, мол, можете поработать с пиратами. Девушки били, царапали, резали связанных моряков ножами, отдавая должок. Пожилой вождь что-то прокричал про гибель своего сына, а затем пробил костяным топориком грудь обоим капитанам и вырвал у них сердца, а шаман вырезал печень, выбросив всё это в море.
Затем я махнул рукой, отгоняя эскимосов от команды. Некоторым морякам на шею была накинуты верёвка, из-под ног выбита бочка, и их тела повисли на реях корабля. Всех матросов зарезали, расставив и привязав к штурвалу, на мостике, возле мачт и вдоль бортов. Эскимосы забрали своё имущество назад, а также добытые промысловиками шкуры моржей и каланов. Я так же забрал из каюты капитана и его помощника деньги и навигационный инструмент. Затем парни подняли паруса, выведя корабль на большую воду, и "летучий голландец" отправился в своё плаванье по Тихому океану, а ребята на шлюпках вернулись на берег.
Все мы смотрели на сотворённую своими руками легенду о корабле мертвецов с устрашающим названием «Вельзевул». На втором корабле нами была проведена ревизия имущества и глобальная уборка. Взяв природные красители у эскимосов, закрасили старое и написали новое название "Аляска". Затем я прочитал "Отче наш" и тремя перстами окрестил корабль. В качестве капитана и матросов мы поднимались на борт шхуны «Аляска», теперь принадлежащей нам.
А затем все мы сошли на берег и принялись помогать племени. В итоге мы подружились с племенем «Белого моржа». Проведя в стойбище несколько дней, помогли им восстановить жилища и подлечили раненых, коих можно было подлечить. Вождь Унсуэ поклялся мне в вечной дружбе, а я рекомендовал им перейти ближе к русскому поселению на Юконе.
– Когда придёт зима, мы будем заготавливать для тебя мех и мясо морского зверя, наш белый друг Михаил.
– Я привезу тебе хорошее оружие, инструмент и рыболовные снасти, мой друг Унсуэ. И ещё, твои воины должны пройти специальную подготовку в моём лагере, чтобы могли противостоять бледнолицым бандам.
– Я с радостью дал бы своих воинов, но тогда мы умрём с голоду.
– Ты можешь переселиться к острогу Александровский, а можешь всем племенем уйти со мной к далёкой реке. Там я подготовлю твоих воинов для нашей общей армии. Собери ещё племена. Вместе мы образуем союз, и наша армия станет сильнее. В ней уже девять индейских племён кучинов и хан. Твои самые сильные воины могут побороться с моими молодыми воинами, чтобы проверить себя.
– Наши самые сильные воины убиты, белый друг Михаил.
– Тогда само время требует того, что нужно воспитать новых сильных бойцов. Мы живём очень далеко отсюда, но за год твои люди научатся многому, а вернувшись, будут оттачивать свои боевые навыки и учить молодняк.
Эскимосы, а по сути, северные индейцы, разговаривали с нашими индейцами, изучая моё предложение. В итоге на борт судна взошли четверо 15-летних эскимосов.
Шхуна весело бежала по суровому северному морю, держась недалеко от береговой линии. Иногда мы встречали на берегу поселения эскимосов и русские деревеньки, а в море на небольших одномачтовых каяках рыбаков, ловящих рыбу. Иногда мимо проплывали китобои, ища китов и кашалотов, в летнее время поднимающихся в северные широты. Глядя на них, вспоминался роман Германа Мелвилла "Моби Дик" о противостоянии белого кашалота и китобоев одного корабля.
Пятеро парней, в своё время поплававших на Онтарио, по очереди исполняли обязанности штурманов, вахтенных офицеров и капитана, учась управлению кораблём на практике, а Олли Гулль был официально назначен чифом, то есть старшим помощником. Совсем «зелёные» бойцы совершали манёвры с парусами, стояли за штурвалом и выполняли прочую работу палубного матроса. Так что к концу пути в тысячу километров, двадцать один новоиспечённый моряк что-то в морском деле умел, а белые американцы получили практическое представление об управлении судном.
Впереди показалась уходящая в океан гряда Алеутских острова. Идя через проходы между ними, мы осуществляли промерку глубин лот-линем. Нужды в этом не было, тут явно было глубоко. Однако я часто озадачивал парней новыми вводными – пусть познают на практике, что должна делать команда в разных ситуациях.
Судно подошло к острову Кодьяк, где на сопке раскинулся городок с одноименной крепостицей. Увы, все увиденные мной здесь русские крепости были обнесены не каменным, а деревянным забором. Пополнив запасы провизии и воды, узнали новости и отправились в Ново-Архангельск.
Прибыв в порт, Павел ушёл домой, индейцы отправились на материк в своё племя с заданием навербовать будущих матросов, а остальной народ остался на судне. Я же сразу пошёл узнавать, как можно зарегистрировать на себя судно. Рассказав о событиях, чуть изменили их в том плане, что не мы напали на американцев, а они на нас, решив затрофеить наши лодки с мехами. Мы отступили, а ночью смогли захватить единственное судно. "Летучего голландца" я также решил убрать из этой истории. Рассказывал я об этом вначале коротко клерку, а затем более подробно начальнику порта. Намёк на быстрое решение вопроса с регистрацией судна я понял, сопроводив свою просьбу денежным пособием на ремонт здания.
Из морского ведомства я был направлен в полицию, дабы рассказать о гибели людей. Полицейские так же опросили меня и парней, которые рассказывали ту же легенду. Эскимосы на своём языке говорили о великом сражении, голосом изображая стрельбу и показывая пальцем то на нас, то на условных врагов. Начальник отдела полиции долго вздыхал, говоря о трудностях, связанных с написанием запросов в САСШ, чтобы проинформировать их о гибели американских подданных. Я спонсировал его конвертом с деньгами на новые шторы, которые по цене должны быть из золота. Мужик привычно отправил конверт в недра стола, сказав: «Я рад, любезный Михаил Александрович, что вы заботитесь о том, чтобы здание полиции выглядело обновлённым. Дам вам совет на будущее. Не стоит добывать корабль в бою. Для всех было бы гораздо проще, если такое судно плавало в океане без команды или стояло на якоре у необитаемого острова, а вы его случайно нашли».
– Я вас понял, господин майор. Впредь буду находить только такие суда, и помогать органам правопорядка содержать здание. Кстати, Андрей Валерьевич, я могу привезти из Америки для ваших сотрудников неплохие штуцера или более современные карабины Шарпса.
– Хм…
– Совершенно бесплатно. Мы должны иметь возможность защищаться от бандитов хорошим оружием.
– Господин Кирк, ловлю вас на слове. Прошу привезти двадцать карабинов, таких, что у вас за спиной, и патронов к ним, а так же три револьвера для меня и моих заместителей, которые вы сочтёте современными.
Я уплатил официальный налог, и найденный у берегов Аляски брошенный командой корабль приписали к порту Ново-Архангельска. После этого нанял артель плотников, которые по моему указанию обновили многие элементы такелажа, а парни перебрали древнюю паровую машину.
Затем меня вновь вызвали в городское полицейское отделение на беседу по вопросу пропажи людей Парамона. Я был иностранцем, поэтому допрашивал меня не полицейский, а жандарм Пафнутьев Иван Иванович. Здесь же присутствовал главный полицейский города Чибисов Степан Степаныч, который периодически вступал в беседу, работая вторым номером. Пафнутьев оказался мужиком въедливым, но и я служил в полиции Нью-Йорка сейчас, а в прошлой жизни вообще был заместителем шефа Корпуса жандармов, так что на его вопросы отвечал спокойно и уверенно, периодически сам «наезжая» на него, козыряя фамилиями Петербургских боссов и нормативными циркулярами.
– Господин ротмистр, я иностранец, но имею определённые связи в самом Санкт-Петербурге. Так что не надо обвинять меня в пропаже этих людей.
– Господин Кирк, я вас вовсе не обвиняю в том, что вы убили людей Скоробогатова. Я лишь хочу выяснить истину.
– А я вижу, что вы пытаетесь сделать меня виновным в их пропаже, только не пойму по какой причине. Ваши вопросы напоминаете ситуацию: «Квас, медовуху, водку пьёте?
– Нет, не пью.
– Так и запишем: «Ненавидит всё русское». Пошу вас изучить сию купчую на владение землёй. Обратите внимание на размеры. Так что, господин ротмистр, если вы желаете дослужиться до пенсии, то извольте содействовать мне, а не вставлять палки в колеса. Если вы не прекратите меня обвинять, придётся побеспокоить очень уважаемых людей, которые вас в порошок перетрут, а прах по ветру распылят.
– Ёлки-зелёные, господин Кирк, это вы владеете такой территорией?
– Это только начало, так сказать, первый шаг той организации, которую я здесь представляю. Вы понимаете, какие у меня интересы, а вы ко мне с дурацкими вопросами лезете: «Куда я трёх холопов дел?»
– Простите, ваше высокопревосходительство. Недоразумение вышло.
– Ладно, господа. Вы же поставлены здесь блюсти российские интересы или нет?
– Да, господин Кирк, именно так.
– Скажу по секрету, что скоро в войну на стороне Турции вступят Англия и Франция. Тогда её отголоски и к нам докатятся. У англов с галлами в регионе сильные флоты плавают, а у нас вместо армии и флота только три буквы имеется.
– Это верно, сил у нас маловато.
– Да, господа. Кроме этого американцы давят на государя российского, желая купить Аляску. И русские её продадут, не сегодня, а чуть позже, но продадут. Так что, милостивые государи, вы должны понимать, кто тут через несколько лет станет хозяином. Поэтому прошу жить со мной дружно, а я добро не забываю. Вскоре иду во Фриско на своём кораблике, могу для вас товару прикупить, а вы здесь расторгуетесь. Прибыль ваша, за провоз не возьму ничего, покупать буду, как для себя. Так что, по рукам?
– По рукам, господин Кирк.
– Тогда списочек желаемого, что по разумной цене будет – куплю.
– Может, привезёшь, а мы оплатим.
– Либо мы доверяем друг другу, либо иметь дел смысла не вижу. Кстати, это Парамон на меня поклёп возвёл, что я избавился от его людишек?
– Из Америки извещение пришло о смерти его приказчика Лизунова Григория Данилыча. Пишут, несчастный случай произошёл, а двоих подручных так и не нашли. Поэтому Парамон воду и мутит, мол, американец его людей убил. Парамон Парамонович здесь большой человек, приходиться к нему прислушиваться.
– Спасибо.
Я ушёл, а два сотрудника внутренних органов переглянулись.
– А он точно американец?
– Не знаю, Степан, по-русски лучше меня чешет, речь дворянская, наши секретные циркуляры знает, словно свои собственные. А ещё называет такие указы и распоряжения шефа жандармов, о каких я и понятия не имею.
– Не американец это. Вспомни его оговорку "а у нас здесь вместо армии и флота только три буквы имеется".
– Точно, это агент из самой столицы, а коммерция – прикрытие. Чтобы себе легенду создать, он в полиции Штатов за три года с рядового до капитана дослужился. В общем, Степан, ты как знаешь, а я пришлого держаться буду. С таким ссориться себе дороже.
Когда возвращался пешком домой к Богатыревым, меня обогнал экипаж. Извозчик притормозил, и я услышал знакомый голос:
– Здрав будь, американец. Кораблик, смотрю, пригнал, да сразу на стапеля поставил. Ремонтировать будешь?
– У разбойников отбил. Судно неплохое, но неухоженное, надо перед поездкой его подшаманить.
– А как, нынче, с товаром, много ли пушнины добыл?
– Прошёлся по побережью Аляски – обирают американцы эскимосов, да и наши купцы такие же. Но самое обидное, что американцы у наших же купцов мех за копейки скупают. А где корабли "РАТК"? Чего же не пускаете их вдоль побережья, чтобы иностранцев опередить?
– Пускаем. Токмо, мало их по сравнению с английскими, да американскими судами. Теперь понимаю, что в Америке продавать меха – дело выгодное, только надобно товар довести и знать, где продать с выгодой. Риск! Вдруг кораблик утонет или ещё какая беда приключится. А тут на месте расчёт получил и душа спокойна. Это за пять лет «золотой лихорадки», будь она неладна, Фриско с Лос-Анжелесом расстраиваться стали и торговля пошла. А раньше эти деревни были обычным захолустьем, так что невыгодно было туда вести товар – никто его не покупал. А в Нью-Йорк далеко, да и не ждут нас там – своих купчишек хватает. По этой причине продавали товар англам, да янки, а те сами его к цивилизации доставляли. Часть скупленного отвозим в Николаевск-на-Амуре. Оттуда наши людишки меха, ворвань и прочий товар в Москву и Санкт-Петербург везут.
– Не знал, Парамон Парамоныч, как тут дела у вас поставлены. Но сейчас Фриско разрастается, бизнес пошёл, так что надо самим туда «мосты наводить», чтобы больше зарабатывать. Я места набил, снова повезу сдавать.
– Может и мне с тобой?
– Мне конкуренты не нужны, но ради нашей дружбы готов помочь в сбыте товара.
Однако Парамон отправлять новых приказчиков в Америку не рискнул. Через пару недель ремонт судна был завершён, я набрал в племени Алеуты и соседнем родственном им племени пару десятков парней, имеющих представление о плавании в море на каяке, собрали привезённые пешей экспедицией меха, и на обновлённом судне отправились во Фриско. Прибыв в город, отметились в портовых службах, оплатили пошлины и сборы, и направились в контору мистера Джонса, который ждал нас. При дневном свете на палубе с помощниками он осматривал рассортированный товар, раскладывая шкуры по своей методе. Пришлось делать ему скидку, как оптовику, но поскольку у нас намечалось долгосрочное сотрудничество, то все были в наваре. Рассчитавшись, обе стороны разошлись по своим делам.
Команда занималась рабочими делами на судне, я же направился на рынок прикупить коров и зерно. По пути увидел новый оружейный магазин, куда и заглянул. Мы познакомились с продавцом и хозяином в одном лице. Мужик оказался голландцем, поэтому разговаривали на его родном языке. От воспоминаний о родной Голландии Рууд Край, именно так звали оружейника, проникся ко мне симпатией и расположением. Я сразу закупил у него готовые патроны и составляющие для их производства.
– Мистер Кирк, я тут по случаю прикупил штукенцию, называется митральеза.
– Покажите, мистер Край.
Мы вышли во двор, где под навесом я увидел пушку на металлических колёсах, только вместо одного ствола в едином кожухе было соединено 25 ружейных нарезных стволов, заряжающихся с казённой части.
– Митральеза Фафшампса, а к ней прилагается партия патронов с пулями Минье.
– Да-а-а, интересный образец, хотя митральеза Монтиньи получше будет.
– Не слышал о таком оружии, мистер Кирк, но фамилия Монтиньи в нашем деле довольно известная.
– Всё верно, мистер Край. Сейчас фабрикант и оружейник Жозеф Монтиньи занимается её доработкой, как и бельгиец Петерс улучшением пули Минье. Если они у вас появятся, продайте Бобу. Это мой сын. Он передаст привет от меня и напомнит о Монтиньи, чтобы вы его узнали.
– Не вопрос, мистер Кирк. А что ещё посоветуете?
– Револьвер «Кольт Нэви». Увидите его, сами поймёте, как он отличается от предыдущих моделей.
– Благодарю, сэр, до встречи.
Вызвав четырёх матросов, с трудом докатили эту «балду» в порт и затащили на корабль. Что же, на шхуне «Аляска» появилось первое стационарное вооружение, не считая ружей и пистолетов. В борьбе с пушками военных кораблей от него проку не будет, хотя на близкой дистанции при определённом везении залпом можно попасть во вражеских канониров. Зато при абордаже пиратов ждал бы неприятный сюрприз в виде железа в живот и грудь из первых прообразов пулемётов.
Пока мы её устанавливали, к кораблю подошёл здоровый моряк, обратившийся к Питу.
– Кэп на корабле?
– Да, а чего нужно?
– Потолковать.
– Олли, проводи гостя к кэпу.
Олли кивнул мужику и по сходням тот шустро взбежал на палубу. Подойдя ко мне, он заговорил.
– Меня зовут Ник Тапс, я кэп "Посейдона".
– Мик Кирк, кэп «Аляски».
– Кораблик хорошо подремонтирован, но это же "Морж".
– И что? Я честно приобрёл его у капитана на берегу Берингова моря. Теперь корабль мой и приписан к Ново-Архангельску.
– И куда делся капитан Грог?
– Он и команда сели на корабль напарников с названием "Вельзевул" и отправились в своё последнее плавание. Так он сказал при расставании. С тех пор я их не видел. А в чём дело?
– Это паршиво! Грог должен мне прилично денег. Боюсь, что уже не увижу их.
– Он сильно торопился, и вообще, у него оказались слишком резкие ребята.
– Они тяжёлые люди. Удивляюсь, что вы с ними поладили.
– Мы тоже не подарок, если нас разозлить. Но с Грогом все трения разрешились к обоюдному удовлетворению. Так что я лично помахал рукой обеим командам, когда они ушли в море. А много он должен?
– Семь тысяч долларов.
– Много. А чем занимаешься, капитан Тапс?
– Морского зверя бью. Рассчитывал на эти деньги.
– Кораблик у тебя грязный, в том смысле, что кровь, жир в трюме и на палубе.
– Есть маленько, хотя почище того же "Моржа" будет, а про "Вельзевула" даже не говорю. Думал подлатать кораблик, пока не сезон, да не на что.
– Пару рейсов совершишь на Аляску, отобьёшь семь тысяч.
– А что везти?
– Коров, птицу, зерно, шанцевый инструмент.
– Два рейса за месяц… Что ж, по рукам. Когда уходим?
– В первый рейс пойдёшь за мной в кильватере, а второй с моими парнями совершишь. Расчёт сразу по прибытию в Ситку.
Чтобы при покупке правильно выбрать животину и обихаживать её в пути, на время рейсов были наняты две семейные пары молодых крестьян. Они же обучали парней и индейцев правилам ухода за коровами и птицей. Живность сгружали в поселении племени вождя Алеуты. Тапс получил заработанные 3,5 тысячи долларов.
– Мик, с тобой приятно иметь дело.
– Ник, я буду иметь тебя в виду. Если что, то первый фрахт для тебя.
Капитан не обманул, честно доставив вторым рейсом новую живность, а Боб с ним честно расплатился.
– Бобби, обращайся, когда надо. Я бью котиков у Командорских и Курильских островов. Так что в сезон меня можно найти там, а остальное время ошиваюсь во Фриско.
Больше этим летом Тапса парни не видели, а осенью он ушёл на промысел. Я повёл кораблик с купленными коровами и курами, провизией, инструментом, паровым двигателем для лесопилки и углём морским путём. Калан также сформировал пеший караван на фургонах. Они должны были сгрузить имущество у порогов Белой лошади, поставить небольшой домик, оставить охрану и возвращаться домой. Я же на корабле, если успею до морозов, либо на собаках, должен был подойти к Уайтхорсу и забрать имущество.
Тапс плыл вдоль Курильской гряды. Ещё хотелось осмотреть пару островов и можно возвращаться в Штаты, чтобы сдать товар. Рядом стоял рулевой и его помощники Дойч Дегтар и Поул Пронк. Погода портилась, ожидался шторм, который мог испортить планы капитана, поэтому требовалось решить, что делать дальше – уходить к берегу и отсидеться в бухте, или встретить шторм в открытом море. Предпочтение отдавалось первому варианту. Моросил дождь, когда из тумана показался корабль с порванными парусами, которого волны несли в океан.
Дойч поднял трубу, приставив окуляр к глазу, и прохрипел.
– Ник, разрази меня гром, но это же "Вельзевул"! Ник, возьми трубу, ты должен это видеть.
Ник приложил трубу к глазу и прошептал: «Бог мой! Вот, значит, в какое последнее плавание ты отправился, капитан Грог!»
Он передал трубу Пронку, и перед глазами третьего моряка появился заброшенный корабль. У его бортов и на мостике стояли привязанными, а на реях болтались целые и разломанные скелеты.
– «Летучий голландец»! Кэп, это плохой знак, он отрезает нам путь в море!
– Дойч, поворачивай к острову, уйдём на подветренную сторону и переждём шторм за ним.
В голове капитана до мельчайших подробностей вспомнился разговор с Миком Кирком, который сказал, что помахал рукой Грогу, когда тот отправился в последний путь.
Быт северного поселения налаживался. Несмотря на то, что вместе с индейцами из девяти племён нас стало почти три тысячи человек, правда, живущих отдельным стойбищами, окромя добычи золота мне пришлось организовывать совместное хозяйство. Старики, женщины, подростки и даже дети были разбиты по бригадам: крестьяне, золотодобытчики, охотники, воины из охраны и строители. По необходимости, все могли быть привлечены к другим работам.
С мая по октябрь население хутора Эльдорадо и союзных племён занималось сельским хозяйством с заготовкой продуктов на зиму: солили красную икру, рыбу и грибы, наладили коптильню для приготовления копчёных мяса и рыбы, сушили ягоды и полезные травы, собрали урожай картофеля и пшеницы, на зиму заготавливали сено для коров и коз, делали самогон двойной перегонки, который шёл на целебные нужды. Бывало, соберёмся после трудового дня и, лечась, толпой всю дневную перегонку выпьем. Нет, пили мы мало и по праздникам, а самогон оставался на зиму для согрева и как дезинфицирующее средство.
Была собрана водяная лесопилка, на которой заготовленные зимой стволы сосен распиливались на доски и брус. Зимой основное время уделялось строительству, заготовке брёвен и досок. Из них делался форт, способный выдержать кавалерийский наскок: возводились склады, в промёрзшей земле были вырублены погреба-холодильники для хранения продуктов, а также хранилище для золота и мехов. Собаки ладили с двумя домашними медведями, которые обосновались в берлогах неподалёку от хутора.
Но главное, индейские воины посменно проходили боевую подготовку, корабелы осваивали кораблик, а бригады старателей добывали серебро и намывали золото. У каждого племени была своя зона добычи. Так что за каждый сезон собирали три тонны золота.
Зимой охотники уходили на промысел пушного зверя. Ферма пушного зверя, которая создалась из пойманных маленьких зверят, чьи родители были убиты охотниками или другими зверьми, набирала обороты. В душе я был противником всех этих ферм, где хорошеньких животных выращивали, а затем убивали. Однако все мужчины отряда, а тем более, индейцы, никакими сомнениями не терзались – зверь создан для пропитания человека или выделки одежды. Вот и приходилось прятать своё зверолюбие.
Корабль стал играть важную роль в цепочке снабжения поселения продуктами питания и быта. Набрав местных индейцев на вторую команду, я собрался отправиться во Фриско, чтобы купить ещё один корабль. Первым рейсом в Ново-Архангельск прибыли Мадлен, Кора и Дженни, остановившись у Богатыревой. Затем они присоединились ко мне в плаванье в Сан-Франциско. Там барышни спокойно жили в лучшем отеле, купались в океане, прокатились в Сакраменто и Сан-Хосе, занимаясь покупкой модных платьев, костюмов, шуб и прочих полезных вещей. Я же с помощниками решал вопросы с поиском и приобретением второй шхуны.
Мы нашли довольно свежий кораблик, выставленный на продажу. Цена было очень большой, поэтому шхуна никем не покупалась. Я приобрёл её, зато не было нужды в ремонте. Мы назвали судно «Клондайк». Половина бывалой команды вместе с половиной новичков перешли на «Клондайк», капитаном которой стал Олли. Нэд стал чифом у него, а Сит на «Аляске». Вернувшись в Ситку, я передал в полицию привезённые для них карабины и револьверы с боеприпасом, выполнив своё обещание. Совместного бизнеса с жандармом и полицейским не получилось, они держались на расстоянии, а мне он вообще не нужен был.
Объединение Павла и Коры в одну семью было практически решённым вопросом, тем более, они уже жили вместе. В Ново-Архангельске в конце августа Кора крестилась, стал православной Екатериной, а через пару недель в той же церкви обвенчалась с Павлом. Мы отпраздновали свадьбу в доме у Богатыревых. Вскоре у Кати появился «лишний» животик. Глядя на них, я тоже задумался о продолжении рода, так что мы с Дженни целенаправленно приступили к этому делу. Я предложил женщинам пожить зиму и весну у Ольги, пока она будет на Клондайке, но услышал ответ: «Мик, куда ты, туда и мы».
– Увы, пока идёт наладка нашего предприятия, спокойной жизни у меня не будет.
Через несколько дней после свадьбы «Аляска» и «Клондайк» увозили из Ново-Архангельска в Эльдорадо ребят из нашего отряда. Кроме нас, на прииск отправились все семейства Богатыревых: Ольга, Елена, супруга Ивана, Арина, супруга Игоря, а так же Светлана и Глафира. Естественно, что с собой были взяты все дети. Молодёжи было от 12 до 18 лет, так что тайны хранить умели. Тряхнуть стариной решили тётушка Надя с мужем Ерофеем, тем более ему очень хотелось вспомнить молодость и поохотиться на зверушек из нового карабина, который я подарил ему. А лучше всего сделать это было в нетронутых цивилизацией лесах. Смотреть за домами и готовить вместе с Каланом новые караваны по очереди оставались Митрий и Евгений.
Путешествие по морю для большинства Богатыревых было в диковинку. По пути мы видели тюленей, дельфинов и даже китов с касатками. Под вечер, войдя в устье Юкона, решили повидать наших знакомых в Александровском остроге. Причалив к берегу, вся толпа, кроме вахтенных, направилась к крепости, а пятеро эскимосов отправились в свой посёлок. Эскимосы последовали моему совету и переехали поближе к острогу, спрятав стойбище за холмами у реки.
За ужином беседовали со старостой острога.
– Как идут дела, Нил Нилыч?
– Коптим небо помаленьку. Ты, смотрю, новых ребяток набрал – ладные все, цепкие. А женский караван-сарай куда везёшь?
– Тренируемся, учимся плавать. С профи не сравнимся, но от нашего посёлка на Юконе до Ново-Александровска доплывём.
– Ты, Ламбертыч, поосторожнее в море. У хозяев кораблика знакомцы были, а нет, так ныне пираты лютуют. Окромя нормальных промысловиков много шушеры плавает.
– Спасибо, Нилыч, «будем поглядеть». Ты мне вот что скажи. Все эти рыболовы-любители в наших водах охотятся и зверя бьют, поди, беспошлинно?
– Конечно, беспошлинно. Мало нас тут живёт, чтобы охрану организовать, да налоги брать. Да оружие у нас, сам знаешь какое. Одни браконьеры шкуры и жир в Ново-Архангельск везут, своим компаниям сдают, а кто-то добычу сразу в Англию или Штаты тащит. Там ещё больше зарабатывают. Так что грабят здесь всё «под чистую».
– Ничего, прорвёмся. Как и обещал, привёз вам десяток карабинов Шарпса. Принимай товар, а я покажу, как им правильно управляться, да чистить после стрельбы.
На следующий день мы отметили встречу с местными совместной трапезой, а затем продолжили путь по Юкону.