Распни за то, что Он смиренный…
– Шумит народ, тупой и дикий,
Бунтует чернь. Как в оны дни,
Несутся яростные крики:
«Распни Его, Пилат, распни!
Распни за то, что Он смиренный,
За то, что кроток лик Его.
За то, что в благости презренной
Он не обидел никого.
Взгляни – Ему ли править нами,
Ему ли, жалкому, карать!
Ему ли кроткими устами
Своим рабам повелевать!
Бессилен Он пред общей ложью,
Пред злобой, близкой нам всегда,
И ни за что к Его подножью
Мы не склонимся никогда!»
И зло свершилось! Им в угоду
Пилат оправдан и омыт,
И на посмешище народу
Царь оклеветан… и… убит!
Нависла мгла. Клубятся тени.
Молчат державные уста.
Склонись, Россия, на колени
К подножью Царского Креста!
– Чьи стихи?
Мария Феодоровна говорила, что Ее Сын слишком мягок и добросердечен и не умеет ставить людей на место… – Э.В.
– Бехтеев Сергей Сергеевич
– Да-да, помню его.
Как бы вот и сейчас повторно не убили бы Царя…
Рабов-то Его мучают крепко, а вся «шушера» – наверху…
Эх, годы-скороходы, медленно вы тянетесь и тяжело ложитесь на душу… Ну ничего, если не отойдем от креста, будем победителями.
– В смысле «не убили бы Царя»?
– Царь – хранитель Православия, вот был Батюшка Николай – островок Царской Николаевской Святой Руси, Царь – к нему автобусы возили по несколько сот человек в день, к 90-летнему старцу, а по ночам в домик ломились «паломнички», оклеветали келейниц во всех смертных грехах, наследие духовное его никому не нужно, даже на кладбищенских вратах образ мученика Григория, написанный по его благословению, замазан образом Елизаветы Федоровны, о которой он говорил, что она не имела части в Царском кресте…
И сейчас есть Царь, есть удерживающий – только теперь уже не островки, а только уголки Православия…
По себе скажу, что медленно убивают каждый день – и иначе просто не могут – а что сделают с настоящим Царем – не трудно представить.
– Не знаю, кого из ныне живущих и правящих у нас можно назвать «удерживающим».
– Они не правят, они менеджерят, в кладовщиках сидят и под запретом живут по своим домам.
Есть еще редкие диаконы и батюшки, но все гонимые и забитые – все спешат быстрее за миром, чтобы неминуемо свернуть себе шею в недалеком будущем… Будут растерзаны зверьем страстей.
Нормальное положение Церкви – быть распинаемой миром, который распял Господа, и духовные плоды могут быть приносимы только в терпении страданий, клевет и скорбей, а где гонение – там верный признак присутствия Духа Божьего, и святитель Феофан об этом писал не так давно в своих Мыслях…
Не знаю, как ты – я все время работаю и стараюсь молиться – грехов у меня много, и хотелось бы, чтобы Господь простил их и не карал строго – а то вот уже по грехам моим детки чужими становятся… Это тяжелая скорбь.
А самое страшное – после смерти – когда пойдем на правду – да и сейчас время походит на рентген, высвечивающий все страсти и греховные наклонности – только успевай за собой следить…
– А что с детьми? Я вчера послушал очередную радиопрограмму NN (мошенника и раскольника), в то же время озвучивающего регулярно, некие важные вещи. Очень ругал школьное образование и климат в школах… Говорил, что ему обучение на дому четырех детей + соседских пятеро обходится в 30—35 тыс. рублей.
– Да, школа – это чудовище, причем православные, как говорят – еще хуже, т.к. уродуют еще и духовно. Настя – уже тетенька чужая, очень много лгущая. Коля – злится не на шутку и тоже много лжет, и шутки постоянно сыпятся злые. В общем, если не Господь – одна нам всем дорога в ад. Вся надежда на Господа.
– Не думаю, что все православные школы плохие. С какого перепугу? Кто же может спастись?
– Ты мне не спеши отвечать – это я все время за компом сижу – а ты, может, делами рулишь – я и подождать могу.
Когда шла речь, куда идти, Батюшка благословил в обычную. У нас все просто решается.
Когда служишь там у себя в храме – помяни и нас, наш бедный приходик, у Святого Димитрия. У нас много трогательных, очень хороших людей…
– А мне надо по именам людей знать, так будет правильнее.
Много имен.
Кого вспомню, могу написать – знаю их по 10—15 лет.
– Тогда сделай мне записку «О здравии» и «О упокоении», давай быстрее, я через 25 минут уеду!
– Быстрее не могу – припрягли.
Нас ты помнишь
…
Потом будет время еще напишу.
– Спасибо! Сейчас распечатаю, и с собой заберу!
– Тебе, дорогой, спасибо!
Будут еще имена.
Снова не стал я зачеркивать строчки, которые теперь больно режут мои глаза, снова хочу сам с собой поспорить и дополнить самого себя… Всё, вроде бы, правильно, но как-то местами уж очень нескромно. Понятно, мне было трудно, ощущался сильный пресс работы и непростых отношений, но всё-таки судить «по себе» об отношении к святому Царю – это нескромно… Ощущать себя каким-то избранным, имеющим отношение к «уголку Православия» – а это значит, что в обычных храмах этого уголка, что, уже не найти? – это нескромно. И вообще, всё сводить к почитанию святого Царя – хотя это и очень важно, и даже принципиально в отношении к Божией благодати – всё-таки это перебор. Каждому в своё время открываются духовные истины. Отец Андрей Ткачев – хорощий батюшка, очень интересно его слушать, но святость Царя открылась ему только несколько лет назад, после того, как он побывал на месте расстрела Царской Семьи, а про Григория он до сих пор думает то, что когда-то говорил о нем митрополит Вениамин Федченков, а владыка был не прав и многого не знал… Что уж говорить о наших правителях, которые были воспитаны совсем в других категориях и понятиях. Чудо в том, что они обратились к вере и вошли в Церковь, но осознать, что обман советского воспитания был настолько тотален – этого нельзя требовать ни от кого, этого можно и не понести. И тыкать им тем, что они не могут и не готовы понять – было бы крайне неразумно. А это значит, что, опять же, надо смириться, и не считать себя умнее и духовнее Патриарха и Епископов. Всему своё время. В чём-то можем ошибаться и мы. Слава Богу за то, что есть, слава Богу за всё. И за сладкое, и за горькое. Пусть Бог спасет всех, если только это возможно.
Ныне ходим мы в храм, где батюшка иеромонах на Царский день говорит, что Царь Николай в личной жизни был простым обывателем и почитаем только за своё страстотерпчество… И я не считаю, что мы этим как-то предаем Царя Мученика. Мы в Церкви. Церковь Свою Господь управит. Всё постепенно выяснится для всех. Но самые опасные искушение – не слева, а всегда справа: искушения бежать впереди паровоза и лезть поперек батьки в пекло, быть мудрее и благочествиее Патриарха, а ещё – добрее Бога. Вот здесь-то и начинаются главные опасности. И, думается мне, такие «стремления» очень заботливо и бережно поддерживаются лукавым. Страшно, воистину страшно оказаться вне корабля церковного. И чудо в том, что корабль этот своими очертаниями совпадает с Патриаршей Церковью, а вся мудрость и харизма вне ее – от диавола и соблазн. Помню, я очень удивился, когда впервые увидел, каким красивым был Филарет Денисенко в молодости… И какой он внушительный и мудрый по виду в качестве «Патриарха»… Какая весомая его речь!.. Только всё это обман. Ужасная подстава. Какая опасная эта духовная сфера! Как они все убедительны – и кришнаиты, и иеговисты1, и виссарионовцы, а когда-то были ещё «Аум Сенрикё»2, «Церковь Христа»… Имя им – легион. Не менее страшны уклонения на почве Православия. Самое страшное в этих заблуждениях то, что однажды, лет через дцать, человек вдруг оказывается в полной пустоте, беспомощно хватается руками за воздух некоторое время, а потом просто ожесточается. Когда человек понимает, что его обманули в самом главном, он уже может и не подняться. А драгоценное время жизни – ушло. Не зря существуют эти страшные слова, что грех раскола не смывается даже мученической кровью. И когда возвращаешься в Церковь, после лет пятнадцати блужданий в поисках некой идеальной святости, неподотчетной никакому «формализму» и «священноначалию», и видишь, что там по-прежнему у некоторых людей бродят в сознании иллюзии, что можно податься в какую-то «другую юрисдикцию» и прекрасно там существовать, очень хочется их предупредить. А вы знаете, что там происходит с людьми, в этих «неформальных» условиях?.. А вы знаете, что оттуда уже можно и не вернуться?.. Можно там и умереть… Причем – раньше времени… Все эти образования отличаются ненавистью к «официальной Церкви» – гнушением ею, каким-то мистическим ужасом перед ней и даже брезгливостью ею. Каким бы ни был добрым и очаровательным человеком тот, кто попал в эту беду, вся его доброта с годами выветрится, и очарование изменит свой знак. Труден путь церковный, и только тот его осилит, кто не свернет с него и пройдет по нему до конца. Но никакие подвиги и преодоленные трудности жизни в расколе не спасут тех, кто противопоставил себя Матери Церкви. Там полный тупик. И как бы ни было трудно, нужно каяться и с повинной головою возвращаться домой – в ближайший к дому храмик, где нет никаких чудовищ в рясах и где таинства совершаются и действуют. Мир вообще – добрей. Можно даже по телевизору встретить Святость, и в интернете тоже. И тебя там встретят, в этом храмике, и примут, и пожалеют, и помогут. И снова поставят на этот простой и трудный, ничем внешне неприметный путь спасения твоей грешной души.
