Я несусь в класс, не чувствуя под ногами твердой почвы, не замечая ступенек, не слыша криков. Только распахиваю дверь и набираю в рот воздуха, чтобы крикнуть, как человек, бежавший впереди на несколько метров, перехватывает меня и закрывает рот широкой ладонью.
Он держит так крепко, что я захлебываюсь воплем, рвусь и дергаюсь, но не могу освободиться от стальной хватки. Мозг взрывается от паники и ужаса:
«Урод! Что делает? Сейчас произойдёт трагедия!»
Но мужчина словно не понимает, что я на грани обморока: он смотрит на детей. Почти теряя сознание от недостатка кислорода, обмякаю в его руках. Бросив на меня быстрый взгляд, он ослабляет захват и прикладывает к губам палец. Я глотаю воздух раскрытым ртом и наконец соображаю, чего он хочет добиться, хотя пока еще не понимаю, что происходит.
И вдруг незнакомец отталкивает меня, одним прыжком достигает окна, раскидывает детей и… я не вижу больше Настю, а мужчина перевешивается через подоконник и сучит ногами по скользкому линолеуму.
– А-а-а, – вырывается из горла крик. – Дети, держите его!
Сама бросаюсь к незнакомцу и цепляюсь за широкий ремень. Пятиклашкам вторая команда не понадобилась. Они облепляют здоровяка со всех сторон, и мы сразу, одним рывком, затаскиваем его и девочку в класс.
Все дети в голос ревут от облегчения, и я с ними. Мы сидим на полу и дружно всхлипываем. Слезы льются потоком по щекам, размывая тушь, а эта некачественная, хотя и брендовая, сволочь попадает на слизистую глаз и неимоверно щиплет.
Я почти ничего не вижу перед собой, какие-то мутные разводы, но мне плевать! Мне хорошо! От счастья хочется кричать и обнимать всех вокруг. В порыве эмоций я прислоняюсь к чему-то мягкому, прижимаюсь щекой и вдыхаю тонкий аромат кожаной куртки, мужского парфюма, смешанного с запахом кухни.
– Может, слезете с моих ног? – мгновенно отрезвляет меня грубый голос.
Я вскакиваю и только сейчас замечаю, что аудитория наполняется народом. Казалось бы, все должны быть счастливы, но, увы: незнакомец – родной дядя Насти – насильно уводит ее из школы.
Дети собираются вокруг меня и стоят, тесно прижавшись. Их лица полны раскаяния и страха.
– Садитесь на свои места, – говорю им.
– Что теперь будет, Регина Викторовна? – тихо спрашивает Андрей.
Пожимаю плечами. Предполагаю, что ничего хорошего ждать не придется. Наверняка этот здоровяк поднимет шум. Даже представить страшно, как буду рассказывать о таком событии маме, и понимаю, что первый рабочий год в школе оборачивается для меня провалом.
Слезы снова набегают на глаза.
– Возьмите, – Юля сует мне в руку влажную салфетку. – У вас тушь… потекла…
Пока я привожу себя в порядок, пытаюсь собраться с мыслями. Да, в классе чуть не случилась беда, но я настроена сначала разобраться в ситуации, а потом уже казнить или миловать детей.
– Как это понимать, Регина Викторовна? – сверлит меня взглядом завуч по воспитательной работе. – Почему ученики были в классе одни?
– Но…, – краснею я. Какая бестактность воспитывать учителя на глазах у детей! – Был урок математики.
– Илья Борисович, – завуч поворачивается к педагогу.
Тот стоит растерянный и красный, но от злости.
– Простите, а в чем я провинился?
Илья тоже первый год работает в школе и задерживаться здесь не собирается, поэтому дерзит администрации по полной программе. Я же внутренне сжимаюсь, боюсь, что его поведение лишь усугубит наше положение.
– Как в чем? – брови завуча взлетают, острый взгляд поверх очков пронизывает нас. – Вы оставили детей одних!
– Простите! В уставе школы не записано, что учитель-предметник не имеет права покинуть класс на перемене. Это не детский сад, и не солдатская казарма! Я могу пойти в туалет, или в лаборантскую за учебником, в конце концов, могу поговорить в коридоре с родителями или с детьми.
Я облегченно выдыхаю. Мне бы и в голову не пришло сослаться на устав лицея, а ведь это основной документ, регламентирующий поведение учителя и учеников в учебном заведении.
– Илья Борисович, вы свободны, – машет рукой завуч и поворачивается ко мне.
– А урок?
– Отработаете во внеурочное время.
– За что я наказан? – вспыхивает Илья.
– Идите уже! Молоды еще, чтобы перечить!
Завуч выпроваживает посторонних из аудитории и поворачивается к притихшему классу. Я с тоской смотрю на осунувшиеся и заплаканные лица. Неужели мои добрые дети дошли до такого кошмара? Не верю! Здесь что-то другое!
Думаю так, а сомнения терзают душу.
– Рассказывайте! Кто командир класса?
Я вздрагиваю, словно получаю удар плеткой. Встаёт Андрей. Это вчера он бросал упрёки Насте и считал себя правым. Сейчас мальчик стоит, опустив плечи, и трясётся, потом поднимает глаза, но смотрит на меня.
– Регина Викторовна, простите нас, пожалуйста, – всхлипывает и замолкает, не в силах преодолеть рыдания.
– Мы больше так не будем, – подхватывают остальные.
– Мы не хотели толкать Настю, – выкрикивает Юля. – Мы ее спасали.
От нового шока у меня раскрывается рот. Я, как рыба, вытащенная на берег, пытаюсь что-то сказать, и не могу. Первой спохватывается завуч.
– Так, так, дети! Повторите, что вы сказали?
Оказалось, что у меня вчера создалась иллюзия благополучия, но ученики не успокоились. Полночи они переписывались в сетях с математическим классом. Дело дошло до взаимных упреков и оскорблений. Девочка из команды соперников сделала скриншоты и пригрозила отдать их своему классному руководителю. Вот потому на первой паре мои ученики были такие притихшие и испуганные. Они не знали, как поделиться со мной ещё одним преступлением.
Естественно, на перемене все опять набросились с упреками на Настю. Та разозлилась, выскочила в коридор и стала звонить маме. Мальчики попытались отобрать у неё телефон. Дети носились по холлу, ворвались в класс и оказались у распахнутого для проветривания окна. Настя вытянула руку и встала на цыпочки. Андрей подпрыгнул, чтобы перехватить мобильник, кто-то забрался на подоконник, но от толчка телефон выпал из пальцев и полетел на землю.
Все с криками высунулись из окна, прижав визжащую Настю животом к краю подоконника. Этот момент мы и увидели с незнакомцем. А дальше ситуация уже вышла из-под контроля.
– Что вы наделали! – закричала Настя. – Меня мама теперь убьёт! Где телефон?
Она резко свесилась вниз. Дети перепугались и потащили ее обратно, тут и подоспел незнакомец.
Как реагировать на такое, я не знаю. Слушаю учеников, а сердце обливается кровью. Пятиклассники действовали на эмоциях, но и мы, взрослые, не разобравшись в ситуации, наломали дров.
Стук в дверь отвлекает всех от горьких мыслей. В проеме показывается охранник.
– Простите! Лилия Вячеславовна, там полиция приехала.
Полиция? На негнущихся ногах я иду к стулу и опускаюсь без сил. Новый дружный вопль потрясает воздух.
– Регина, – шепчет мне завуч. – Звони родителям. Кажется, дело принимает плохой оборот.