Мой байк припаркован недалеко. Буквально падаю на сиденье. Комок сдавливает грудь, ни вдохнуть, ни выдохнуть. Тру затылок: саднит. Черт, даже не посмотрел, что прилетело. Вытаскиваю из пачки сигарету: надо успокоиться, иначе ещё в аварию попаду. Но зажигалка, как назло, (еще одна стерва на мою голову!) не срабатывает. Поднимаю пластиковый баллончик на уровень глаз – пусто. Пока трясу ее – ломаю сигарету. Нет. Этот день добром не закончится!
Телефонный звонок спасает от приступа бешенства. Кто? Быстрый взгляд на дисплей: Ванька. Отлично! Разрыв двухлетних отношений надо отметить с размахом.
– Звони Ромычу! – кричу без предисловий. – Сегодня хочу напиться.
– С хера ли? – Ванек обычно не разводит политесы. – С Ксюхой опять разлаялись?
– Все! Конец! Больше к этой заразе ни ногой!
– Ловлю на слове. Ха-ха! Подгребай к «Бункеру», туда сегодня свежак завезли.
Сопли на кулак наматывать я не умею, да и от друзей не жду, что жалеть станут. Каждый хозяин своей судьбы. Мы все знакомы со школы, поэтому приятели хорошо знают подлую и скандальную натуру Ксюхи.
Мы начали встречаться еще в школе, но постоянные скандалы настолько утомили меня, что я с радостью уехал учиться в Англию, лишь бы не видеть этого лица сердечком, вечно брезгливо поджатых губ и опасных глаз невероятного фиалкового цвета. В них-то я и тонул, стоило хотя бы раз посмотреть.
Но судьба распорядилась по-своему. Как только я снова случайно встретился с бывшей возлюбленной, сразу вернулось былое ощущение качелей, когда вместе быть невозможно, а порознь еще хуже.
В конце концов, я смирился. Если постоянно возвращаюсь к Ксюхе, значит, такова моя планида. Душа мазохиста, как говорит подвыпивший Ромыч, требует постоянной боли.
Тьфу! Мазохист! Придумал тоже! Нет! На этот раз расстались точно навсегда!
– Из-за чего поссорились? – спрашивает меня Ромыч после десятой рюмки.
– А… леший… знает! Н-н-е понял…
Я опрокидываю в горло виски. Оно горячей волной катится по пищеводу и останавливается где-то в середине: ни туда, ни обратно. Б-р-р-р! Обратно, кажется, полезет. Закрываю рот рукой, вскакиваю, но тут же падаю на диван.
– Так, наш любовник-неудачник готов, – слышу, как сквозь вату, голос Ромыча. – Бери его Ванек.
Я проваливаюсь в темноту…
***
Выныриваю из неё неожиданно. Мне кажется, что где-то далеко-далеко слышится детский плач. Он то поднимается на высокую ноту, то отзывается тихими всхлипываниями, то прерывается женским визгливым голосом. Одно понимаю: никто не пытается успокоить горе ребёнка. Его за что-то ругают.
Ребёнок? Откуда у меня ребёнок? Нет, я не против взвалить на плечи ярмо молодого папаши, но сначала жениться надо, а я ещё не нагулялся вдоволь. На лугах пасутся стада аппетитных телочек, на которых Ксюха не давала мне раньше смотреть.
Теперь все! Я свободен и, как одинокий парус, отправляюсь в счастливое плавание.
Открываю глаза: лежу в своей детской комнате поверх покрывала. Как здесь оказался? Почему не у себя дома и не у Ксюхи? Память услужливо вывела на экран картинку: мы с мужиками пьём пиво и виски в «Бункере». Музыка орет, Ромыч матерится, Ванек хохочет, а я… Что делаю я в этот момент, остаётся за пределами сознания. От грохота я вздрагиваю, срываюсь с кровати и распахиваю дверь.
– О Боже! Потише можно? – кричу хрипло, глотка стянута спазмом и болью. Откашливаюсь. – Янка, что у вас случилось?
– Проснулся, алкаш? – сестрица выглядывает из кухни. – Еле живого вчера приволокли твои собутыльники.
– Неправда! Я не пью!
– Ага! До поры до случая. Вчера на ногах не стоял!
Хмурюсь. Ничего не понимаю. Пили только пиво и чуть-чуть виски. Стоп! Вискарь, значит, паленый попался. Вот тебе и элитный бар! Надо науськать на заведение налоговиков, пусть прошуршат там.
– Да ладно? А у вас как оказался?
– Говорю же, друганы тебя притащили ночью. Мать велела положить в детской.
– А племяшка где спала?
– Со мной, где же ещё?
– И что вы с утра не поделили?
– Настя истерику закатила.
– А-а-а…
– Иди умывайся. Завтрак стынет.
Привожу себя в порядок и сажусь в кухне на отцовское место. Вернее, бывшее отцовское, когда он еще жил в этой квартире. А как бизнес пошел в гору, папаша пустился во все тяжкие. Слишком много вокруг было предложений выпить на брудершафт от медийных красоток. У отца и снесло крышу.
Родители развелись, когда я еще в школе учился. Мама осталась в старой квартире, а отец менял особняки как перчатки. Но зла на папашу я не держу: он не бросил нас с Янкой и всегда помогал и поддерживал. Вот и отель на меня повесил, будь он не ладен!
Вздыхаю. Воспоминания набрасываются на меня, как звери после зимней голодовки, когда оказываюсь дома.
Мама стоит у плиты, печёт блины, сестра Яна разливает кофе. Запах от турки идёт такой, что от спазма сворачивается желудок. Аппетит просыпается зверский. Намазываю на хлеб масло и кладу толстый ломоть докторской колбасы. От наслаждения закрываю глаза. Черт! Как давно я не пробовал такую вкуснятину!
– Оголодал? – хмыкает Янка. – Что, тебя в твоем отеле не кормят совсем?
– Есть хочу, – бормочу с набитым ртом.
Мать поворачивается и огревает сестру полотенцем.
– Не трогай парня! Пусть хотя бы дома наестся вдоволь.
Она смотрит на меня прозрачными синими глазами, и я вдруг осознаю, как она постарела. Ещё недавно цветущая здоровьем сильная женщина словно сдулась, как лопнувший шарик.
– Кофе давай, женщина! – приказываю сестре.
– Спятил! – Янка отвешивает мне подзатыльник. – Раскомандовался тут! Мам, он с Ксюшкой поссорился.
– Ах, ты, зараза! Куда руки тянешь?
Я отмахиваюсь по привычке. У нас с сестрой вечная война. Она моих шуток не понимает, а мне нравится ее дразнить. Всю жизнь молился, чтобы не попалась в подруги такая стерва, как Янка, а мне дьявол все же подсунул похожую в лице Ксюхи.
«Интересно, а почему она не звонит? – выползает из норки сознания первая мысль. И я тут же загоняю ее обратно.
– Не придумывай! – мать ставит на стол тарелку с блинами, от которых ещё идёт ароматный пар. – Ешь, сынок. Наедайся на неделю вперёд.
Пока сестра разглядывает полки холодильника, выдавливаю на ее блин соус Чили, а себе кладу малиновый джем. Ловко прикрываю все сметаной.
– У-у-у, как вкусно! – облизываю губы. – Мам, ты волшебница!
– Это что? – сестра недоверчиво разглядывает тарелку.
– Джем и сметана. Если плохо видишь, носи очки!
Макаю кусочек себе в тарелку и опускаю веки от наслаждения. Сквозь ресницы наблюдаю за доверчивой сестрицей. Она сворачивает трубочкой блин – я замираю в ожидании.
– Давно ты дома не был, – голос мамы доносится словно издалека. – Свадьба когда?
– Какая свадьба, мам? – сестра опускает руку на стол, мне от разочарования хочется скрипеть зубами. – Точно тебе говорю, поссорились они.
– И что с того? Милые бранятся, только любятся. Владик, сколько можно женихаться?
– Я сам решу этот вопрос! И что это за крики утром были?
– А ты не уходи от темы.
Сестра наконец кладёт блин в рот и откусывает кусок. Долю секунды жуёт, потом делает круглые глаза и с дикими воплями несётся в туалет. Я хватаюсь за живот от смеха. Попалась! Опять попалась!
Мама перетягивает меня полотенцем. Больно! Потираю покрасневшее плечо. Сзади налетает Янка и хватает меня за шею.
– Сволочь! Гад! Да я тебя…
– А ну, заткнулись, несносные дети!
Мама хлопает кулаком по столу. Мы отскакиваем в разные стороны кухни. Кажется даже, что мама покрывается красным ореолом, и лепестки этого пламени вот-вот коснутся нас.
– Я же пошутил.
– Ты и твои шуточки! – сестра сжимает кулаки. – Жить не можешь без этого?
– Ну, прости, прости. Ян, ты такая доверчивая, что так и хочется тебя зацепить, – примирительно смеюсь я. – У вас и с утра шум был. Говорите, что случилось?
– Настя в школу отказывалась идти.
– Почему?
Племянницу я нежно люблю. Она рано лишилась отца, и пришлось заменить ей его. В обиду девчонку точно никому не дам.
– В школе неприятности. Одноклассники на неё разозлились и теперь игнорят.
– И вы позволили ребёнку идти в такую атмосферу? – ужасаюсь я.
– А что? Не надо было? – мама растерянно смотрит на меня. – Вы с Яной всегда сами решали проблемы. Я не вмешивалась.
– Сейчас другие дети! Школьный буллинг, слышала такое слово?
– Н-нет…
– Ян, но ты же не на другой звезде родилась! – прикрикиваю на сестру. – Звони дочери, пусть возвращается домой.
Мои женщины засуетились, закрутились по кухне. Яна хватает мобильник, но набрать номер не успевает: безумный рингтон разрывает тишину.
– Настя…
Дикий визг бьет по ушам. От него мгновенно холодеют руки и покрывается испариной лоб. Вырываю трубку.
– Настя… Настя… что случилось? – напряжённо прислушиваюсь: тяжёлое дыхание, звуки ударов, всхлипы. Кричу: – Не молчи! Настя…
– Дядя Влад-и-и-и-к…
Раздаётся свист, словно ветер врывается в опущенное окно машины, звук удара и… короткие гудки. Они толкают волну адреналина в кровь. Я бросаюсь в прихожую, мама и сестра за мной.
– Ты куда?
– В школу.
– Зачем? Что случилось?
Но я уже не слушаю женщин, сую ноги в кроссовки и выскакиваю за дверь.