Утром мои муки заново расцветают пышным цветом. Просыпаюсь от телефонного звонка, мутным взглядом смотрю на экран – мама.
Епическая сила! И зачем я включила мобильник? Как хорошо было в ресторане без постоянных нравоучений и претензий.
– Мама, ты на время смотришь? Шесть утра! Я еще сплю! – кричу в трубку.
– А когда я могу застать дома свою дочь?
– Ты звонишь мне по десять раз за день, и я всегда отвечаю.
– Регина, ты хочешь меня до инфаркта довести?
Я кладу телефон на тумбочку и включаю громкую связь. Поспать больше не получится, придется вставать.
– Мама, не драматизируй. Скорее, инфаркт будет у меня.
– Ты ещё меня паникершей назови! – словно мысли мои прочитала. – Когда у тебя появился кавалер? Сколько ему лет? Какое у него образование, семья? Кем работает?
– Это моя жизнь, мама.
– Я не отдам тебя человеку не нашего уровня.
– О боже! Дай мне терпения!
Я отвечаю и, чтобы не слушать ее крики, прячусь в ванной. Если она заведется, ее словесный поток прервать невозможно. Сквозь шум воды слышу бесконечное бу-бу-бу. Уже через минуту оно становится фоновым звуком, как тиканье часов или работа холодильника. Стараюсь не вникать в слова: не хочу перед рабочим днем портить себе настроение.
– О господи! Я поняла! Ты беременная! – вдруг кричит мама.
Хватаю мобильник.
– Нет! Мама, не придумывай!
– Точно, ты беременная! Я с тобой сойду с ума! Разве мы с папой тебя этому учили? Витя, на, скажи своей глупой дочери, что ты о ней думаешь!
– Прекрати истерику!
Мне уже не смешно. Мама может заявиться с проверкой, а мне это совершенно не надо.
– Если хочешь, чтобы я тебя оставила в покое, привози своего… парня к нам. Я должна его увидеть.
– Нет.
– Но почему?
– Мама, мы оба работаем, – отвечаю уклончиво, а сама проклинаю себя за длинный язык.
Но слово вылетело, его уже не поймаешь, а мамуля, кажется, вышла на тропу войны.
– Тогда я приеду к тебе.
– Нет! Ко мне нельзя!
– Как?
Мама вдруг замолкает. Тишина на другом конце настораживает и даже пугает, потом я слышу отдаленные всхлипывания, словно кто-то закрывает рукой рот, чтобы приглушить звуки. Тихий голос папы бормочет что-то невнятное. Я по-настоящему пугаюсь и кричу:
– Мама, не молчи! Что случилось? Нет у меня никакого кавалера. Клянусь! Если хочешь, давай встретимся в «Шоколаднице» на Тверской вечером.
– Ты меня обманываешь. Я все поняла. Все-все!
О боже! Теперь придется убеждать родителей в обратном! Настроение окончательно падает. Бросаю взгляд на часы: увы, забрать машину из гаража отеля уже не успеваю. Придется добираться на метро.
Начинаю носиться по квартире, складывая тетради, листочки с сочинениями, взятыми вчера на проверку, в сумку, быстро одеваюсь, и все это делаю под всхлипывания и причитания мамы. Я прекрасно знаю, что это игра на публику. Так моя драгоценная родительница привыкла добиваться своего от нас с папой, но и изменить ничего не могу.
– Что ты поняла, мама? Я опаздываю на работу.
– Вы вместе живете. Так?
Мысли вихрем мечутся в голове. Что же лучше: стоять на своем и доказывать, что у меня нет парня, или… согласиться с маминым открытием? Чем мне это грозит? Меня заставят приехать на выходные с кавалером. А где я его возьму?
– Нет. Я пошутила, а ты сделала неправильные выводы. Хорошо, я согласна встретиться с сыном тети Марины. Довольна? Когда?
– Ты точно не беременная? – интонация маминого голоса меняется. Он звучит уже намного бодрее, хотя в нем еще чувствуется сомнение.
– Нет. Ты сама убедишься в этом, когда меня увидишь.
– Люблю тебя, доченька. Я тебе позвоню, когда мы наметим встречу.
От метро до школы я уже почти бегу, не замечая ни солнечного весеннего дня, ни звонкой капели. Какое-то тревожное томление не дает мне покоя, словно случится что-то ужасное, что-то непредвиденное.
Но урок начинается как обычно, только мои пятиклассники молчаливы и сосредоточенны. Я записываю на доске тему и постоянно оглядываюсь: не нравится мне атмосфера в классе, ох, как не нравится. Ни шума за спиной, ни разговоров. Никто не встаёт без спроса, чтобы попить воды или наточить карандаш.
Напряжение, как крахмал, связавшее воздух в кисель, передаётся и мне, и, когда звенит звонок, я облегченно вздыхаю.
– Ребята, после уроков не уходите. Будет круг.
– Ну, вот! – выкрикивает кто-то с последней парты и прячется.
– Я не могу. У меня занятие в музыкалке, – поднимает руку Юля.
– И я не могу. Сегодня кружок по шахматам.
– Регина Викторовна, у нас «Час общения» уже был на этой неделе, – встаёт с места командир Андрей.
– Но мы должны поговорить о вчерашнем происшествии, – настаиваю я.
– А зачем о нем говорить? Все уже случилось. Сами же сказали, поднять руку и бросить, отпустить ситуацию.
– А вы отпустили?
– Конечно. Можно идти на завтрак?
И я, как всегда, сдаюсь под мнением коллектива. Ничего не могу с собой поделать, пока чувствую неуверенность в своих силах, и все. Дети дружно убегают в столовую, а я плетусь следом. Но и там пятиклашки ведут себя странно: не отбирают друг у друга хлеб, добросовестно едят кашу. Даже вареные яйца, которые обычно остаются на столе, дети разобрали, почистили и съели.
– Твои что-то сегодня притихшие, – ко мне подходит Юлия Геннадиевна, классный руководитель пятого математического класса, и качает головой: – Мои тоже. Ох, чует мое сердце, что-то они натворили. Неспроста все это.
– Я не знаю, – пожимаю плечами я. – Вчера разошлись по домам мирно.
– Ага. И мои. Я, честно говоря, думала, что придется мальчишек разнимать, и удивилась тишине.
Тревожное томление превращается в комок, который давит на сердце, не дает вздохнуть полной грудью.
«Не накручивай! – мысленно приказываю себе. – Это всего лишь маленькие дети. Они уже и забыли о конкурсе».
Следующая пара у меня окно. Я решаю сбегать в магазинчик, расположенный через дорогу от школы, чтобы купить себе что-то поесть. Завтрак я пропустила из-за мамы. Не хочу остаться и без обеда. А заодно и развеюсь.
Дожидаюсь, пока пятиклашки займут свои места после звонка, передаю их Илье Борисовичу, нашему математику, и исчезаю. У нас в лицее особая система уроков. Каждая пара разбита на три отрезка по полчаса, с перерывом в пять минут между частями. Обычно учитель не уходит из класса, пока идёт его предмет, поэтому я была совершенно спокойна, что дети под присмотром. Да и планировала вернуться к перемене.
Но, как говорят в народе, беда обычно выбирает именно такие моменты.
На обратном пути неторопливо подхожу к школе, наслаждаюсь минутками покоя. Как здорово подставить лицо теплым солнечным лучам!
– А-а-а! Н-е-е-е-т! – разрезает воздух пронзительный крик.
Следом раздается удар о землю.
От неожиданности я подпрыгиваю и мгновенно поднимаю голову. Увиденное кувалдой бьет по мозгам. От ужаса чуть не теряю сознание. Из распахнутого окна третьего этажа, где расположен мой класс, мальчишки выталкивают Настю. Девочка сопротивляется, опасно перевешивается и тоненько визжит.
– Дети, нет! – хочу крикнуть я, но горло, перехваченное спазмом, не издает ни звука, а ноги словно приросли к асфальту.
И тут получаю удар в спину. Какой-то незнакомец толкает меня так, что я падаю на колени, пакет лопается, продукты рассыпаются. Зато прихожу с себя, вскакиваю и бегу в лицей. Успеваю только заметить, как этот здоровенный лось перемахивает через турникет и исчезает за поворотом. Передо мной створки тоже не открываются. О боже! Электронный ключ валяется где-то на школьном дворе.
– Откройте! – сиплю охраннику.
– Что случилось? – он нажимает кнопку.
Но я его уже не слышу, просто дергаю дверку и несусь к лестнице, провожаемая удивленными взглядами детей и коллег.
«Господи, спаси! Господи, спаси!» – молюсь про себя.