Планам Глеба на выходные не суждено было сбыться. Шеф внезапно вызвал его и сказал, что коллега по маркетинговому отделу Екатерина отравилась несвежими устрицами и теперь вместо нее на обучение в Москву придется ехать ему.
– Я уже билеты купил на воскресную прогулку по морю, – попытался защититься Глеб. – За месяц заранее взял и всех предупредил.
– Принесешь билет в бухгалтерию, тебе компенсируют его стоимость. – Шефа не интересовали мотивы подчиненного.
Их фирме нужны были новые технологии по разведению, подкормке и лечению рыб на рыбных фермах.
– Он виртуальный. – Глеб понял, что никакой компенсации не будет, потому что он не покупал никакого билета.
– Какая разница. Бухгалтеры у нас тоже не на счетах считают. Не переживай, ты ничего не потеряешь. Посмотришь Москву, хорошо поешь и выпьешь на фуршете. Обучение – дело нужное, тем более ты маркетолог и должен в первую очередь быть заинтересованным в том, чтобы уметь складно врать. Езжай, развейся, а то у тебя в нашей глубинке медвежья болезнь разовьется скоро.
– При чем здесь она? – не понял Глеб.
– А то, что ты привык в берлоге своей сидеть, и весь мир у тебя – это нора в двушке с видом на море.
– Медвежья болезнь – это проблемы с кишечником, а не то, что вы думаете.
– А ты меня не учи. Иди в бухгалтерию, оформись, затем поднимись ко мне и забери у Олечки билеты на самолет, – суровым тоном распорядился шеф.
– Когда вылетать?
– Сегодня в ночь.
– В ночь? – расстроился Глеб.
– А что такого? Считай, повезло. Выспишься в самолете, а по прилете в Москву сможешь еще поспать, потому что там ночь будет еще в полном разгаре. Давай-давай, отрабатывай мои вложения. Хочу видеть искры в глазах, а не эти затухающие угли. Будь я на твоем месте, бежал бы впереди самолета, лишь бы получить новые впечатления.
– Если бы не планы, был бы только рад.
– Пока я тебе плачу, мои планы – это твои планы, а твои планы – это быть готовым к новым поручениям. Все, пошел. – Шеф побежал по лестнице вверх в свой кабинет.
Глеб проводил его утомленным взглядом. На самом деле он собирался устроить себе хороший пятничный вечер с деликатесами и дорогой выпивкой, не выходя из «берлоги». Он очень городился тем, что смог взять себе дорогую квартиру самостоятельно, и получал настоящее удовольствие, проводя в ней выходные, сидя за сервированным столиком на балконе и любуясь прекрасными пейзажами.
Он направился в бухгалтерию, получил суточные, которых хватило бы на один поход в столовую. Поднялся к секретарше шефа, ослепительной Ольге, являющейся по классике жанра его «тайной» любовницей.
– Вот, возьми, твои билеты. Обратно взяла место у иллюминатора. – Она протянула билеты Глебу. – Давно не была в Москве, с нового года, – призналась Ольга с легкой завистью.
– С удовольствием уступил бы их вам, если бы шеф был не против.
– Шутите? Хорошего полета и мягкой посадки, – пожелала она и уткнулась в монитор.
Глеб забрал документы и направился домой. В послеобеденном Владивостоке на улице обычно было свободно, но сегодня случился какой-то внезапный коллапс. Причем создали его военные машины с аэрозольными генераторами, «пожарки» и «скорые». Глеб решил, что случилось чрезвычайное происшествие или начались учения. Армии вообще не давали жить спокойно. За лето это были уже вторые учения. Посылали сигнал японцам, занятым после прокатившихся по их стране волны землетрясений чем угодно, но только не угрозами России. Глеб, в принципе, был согласен с тем, что армия – это орган государства, нуждающийся в постоянной тренировке, но только чтобы они не создавали пробок.
Постепенно пробка рассосалась, и движение на дороге стало обычным для этого времени суток. Глеб включил радио на городской волне, чтобы послушать о причинах заторов. Слушал долго, но про них не было ни слова. Видимо, военные проводили учения втайне. Это напомнило ему прятки у малышей, когда смысл не в том, чтобы спрятаться, а в том, чтобы понимающий взрослый, смотря на выглядывающие из-под шторки ноги, все равно искал как можно дольше.
Подъехал к дому и загнал машину в подземный паркинг, на выкупленное место. Не хотел, чтобы машина мокла и пылилась на улице до его возвращения больше недели. Поднялся на свой этаж, зашел в квартиру и первым делом упал на кровать.
– Ой, как неохота никуда лететь, – простонал он. – Хочу пить виски, есть крабов и валяться на кровати. В жопу обучение и секретаршу шефа. – Глеб уставился в потолок, представив на белом фоне обнаженную Ольгу. – Э-эх, почему шеф не я. – Он живо представил себя в этой роли: – А ну-ка, Ольга, несите мне раков и становитесь раком, будем практиковать нетаймори[1].
Словно почувствовав «неправильный» ход мыслей Глеба, позвонил шеф.
– Да, слушаю. – Глеб скривил лицо, издеваясь над начальником.
– Персональная просьба, Глеб. На обучении найди Пошехонцева Виктора, моего давнего кореша, он с тобой передаст мне презентик один. Заглядывать и проверять строго запрещено. Не забудь, иначе лишу премии, – пригрозил шеф.
– Не забуду, Игорь Николаевич, будьте спокойны. Он там кто?
– Он будет презентовать новую линейку кормов от нашего главного поставщика.
– Ясно, значит, мой коллега.
– Да, твой, только не такой ленивый, потому и в Москве, и вообще, половину времени проводит за границей.
– В Монголии? – поддел Глеб шефа.
– В Говнолии. Все, давай.
Глеб отключил телефон.
– Сам себе давай, жлоб.
Встал нехотя и пошел готовить обед. Кухня его выходила окнами в сторону морского вокзала. Там наблюдалось скопление машин и частое моргание проблесковых маячков. Наверное, отрабатывали какую-нибудь задачу по локализации эпидемии на прибывшем из-за границы судне. Мировые власти вполне могли запустить новую волну ковида или надуманную историю про микроба, поедающего пластик, пугая жителей планеты мрачными перспективами изоляции. Сейчас бы ему это очень помогло, чтобы никуда не лететь. Жаль, что это были только учения.
Он поел яичницу с фасолью, разогрел оставшиеся со вчерашнего ужина два куска жареной рыбы в микроволновке и стал собираться. По билету ему полагалась только ручная кладь. Взял по самому минимуму: трусы, майку, носки, мыльно-рыльные, книжку в мягком переплете и пауэрбанк. Посмотрел на дорожную сумку и тяжко вздохнул.
– Вернусь, уволюсь и стану искать себе удаленную работу. – Эта идея фикс давно не давала ему покоя.
Глебу казалось, что нет ничего лучше рабочего дня, проведенного дома за компьютером, когда никому нет дела, где ты, чем занят и как распоряжаешься своим рабочим временем. Мечта, а не работа, состоящая из одних плюсов.
Он не любил ожидание и потому не стал сидеть дома, наблюдая за часовой стрелкой. Вышел в город, побродил немного по округе, затем набрал такси и поехал в аэропорт. Таксист оказался разговорчивым.
– Слышали, в порту нашли какую-то заразу? Оцепили, кордон поставили из военных, никого не пускают и не выпускают.
– Я думал, это учения, связанные с новой волной коронавируса, – поделился своим мнением Глеб.
– Корона? Вряд ли. С чего бы им так жестко действовать?
– В случае эпидемии только жесткие меры дают эффект. Тяжело в учении, легко в бою, – процитировал Глеб высказывание известного полководца.
Навстречу им в кортеже из полицейских машин проехала колонна из четырех колесных тракторов с большими бочками, похожими на опрыскиватели.
– И этих тоже загребли? – удивился таксист. – А их-то зачем?
– А что такого, раз техника, подходящая для обработки площадей. – Глеб пытался защитить свою точку зрения, но уже и ему казалось, что власти перегибают палку.
– А вы верите, что в Японии была пластиковая эпидемия? – спросил таксист.
– Нет. По мне, так это было очередная попытка заставить власти стран изолироваться, порвать связи, нагнуть экономику, чтобы она обрушилась, а потом начать заново вкладывать деньги и получать прибыль. Это же насущная потребность капиталистической экономики. Расти ей больше некуда, все рынки на планете освоены, поэтому остается только два пути. Первый – сделать так, чтобы добывающие и производящие страны добывали и производили как можно дешевле. Чтобы богатым и перенасыщенным товарами странам хотелось купить еще что-нибудь по смешной цене. Второй путь – сделать искусственную дыру в рынках, для чего подходят многие вещи, например, война или глобальная эпидемия. В последнее время пытались использовать оба варианта, но что-то пошло не так. Эпидемия народу показалась слишком надуманной, а война пошла не по тому сценарию. – Глеб замолчал, давая время таксисту обдумать его слова.
– Значит, у нас остался первый путь – добывать ресурсы и продавать их задарма? – сделал он правильный вывод из услышанного.
– Вероятно, если мировые власти не исчерпали все варианты второго пути. Добровольно никто не захочет работать бесплатно. Вы же не хотите?
– Нет, конечно. С хрена ли? У меня семья, дети, ипотека, кредит на машину. Я только за то, чтобы власти обнулили все наши долги и начали экономику заново. Согласись, отличный вариант.
– Несомненно. У меня тоже ипотека, которая висит надо мной дамокловым мечом.
– А у кого ее нет. А куда летишь?
– В Москву.
– По работе или на отдых?
– Постараюсь совместить.
– Вы что, не хотите? – удивился таксист, заметив унылую реакцию клиента.
– Нет. Мне и здесь работы хватает, а там эта канитель, весь день сидеть, внимать, слушать эти рассказы про высокую эффективность, потребительские свойства и безмерную благодарность клиентов. Я сам сочиняю своим клиентам про наши продукты, а тут мне будут вливать в уши точно такое же вранье. Скучно почти до невыносимости. Никогда не думал, что такая простая в целом работа будет вызывать во мне столько антипатии. Такое ощущение, что каждый раз, когда я самозабвенно вру покупателям нашей продукции, у меня крадется светлая часть души. С каждым годом мне все тяжелее себя радовать и все тяжелее заставлять идти на работу.
– Ну, мил человек, у этого диагноза есть простое объяснение: зажрался. Прости за прямоту. Может, ты не в тех удовольствиях ищешь утешение?
– А в каких надо?
– Счастья никогда не найти на дне бутылки, в ночном клубе, казино.
– Ну и где же его искать, о, мудрейший водитель такси? – Глеб не сдержал иронии.
– Оставишь чаевые – скажу.
– Понял, все счастье в деньгах, а они нужны, чтобы пить хороший алкоголь, выбирать самых красивых женщин и проигрывать в казино.
– Нет, мне деньги нужны точно не для этого. Думаю, вам не объяснить, для чего они мне.
– И не стоит. Каждый сам кузнец своего счастья или несчастья. Лучший учитель – это свои ошибки.
– Полностью согласен с вами. Если что, вот моя визитка, могу забрать из аэропорта по возвращении. – Таксист передал Глебу визитку с простейшей полиграфией.
Глеб взял ее и убрал в карман. Был уверен, что не станет заморачиваться с поиском машины, но не хотел обидеть человека.
– Спасибо, непременно наберу, – пообещал он.
Впереди показалось здание аэропорта. Глеб попросил не заезжать на парковку, так как приехал сильно заранее и хотел пройтись пешком.
Поздняя весенняя погода была прекрасной. В воздухе висел стойкий аромат зеленой горькой свежести. Хотелось глубоко вдыхать его и впитывать, наполняя тело жизненной энергией. Глеб купил мороженое в ларьке по дороге и присел на заборчик рядом. Не спеша съел лакомство, ни о чем не думая, сконцентрировавшись на приятном сливочном вкусе. Наверное, благодаря этому отвлечению отпустила тяжесть, давившая на плечи. В конце концов, а почему бы и не посмотреть Москву? Вся страна стремится туда, и только он воротит нос в необъяснимой лени. Глеб знал, что его лень на самом деле внутренний протест против работы и всего, что окружает, но не хотел себе в этом признаться. Несмотря на свое постоянное обещание поискать другие вакансии, подсознательно боялся, что он никому не нужен, что специалист он такой себе и работу на этом месте можно считать огромным везением.
В аэропорт зашел перед регистрацией на рейс. После проверки он еще немного посидел в зале ожидания. Походил вдоль витрин с сувенирами, думая, что за такие деньги их покупают либо пьяные, либо глупые. Прошел регистрацию и остался там ждать еще полтора часа. За это время успел вздремнуть и рассмотреть всех, с кем собирался лететь. Очень не хотел, чтобы среди пассажиров оказались маленькие дети, орущие весь продолжительный полет. К сожалению, таких было две семьи. На месте производителей самолетов он отгородил бы для них часть салона звуконепроницаемыми перегородками. Пассажиры не обязаны терпеть нескончаемые вопли несчастных малышей, мучающихся от незнакомой обстановки, перепадов давления и шума двигателей.
Еще его внимание привлек батюшка, одетый в мирское, но понять, что это православный священник, было просто. Непослушные волосы с проседью мужчина убрал в хвост. Как продолжение их, соединенное в единое целое, гармонично смотрелась окладистая борода. На ногах священника лежал кожаный чемоданчик с православным крестом на откидывающейся части. Батюшка залипал в телефоне, изредка отвлекаясь на шумных пассажиров.
Напротив Глеба сидел представительный мужчина в дорогом костюме и, наверное, при дорогом портфеле. Вел он себя крайне неэмоционально. Мог закрыть глаза и, не теряя контроля над мышцами шеи, задремать. Иногда он водил глазами, скользя без всякого интереса по людям. Глеб пытался поймать его взгляд, но не удалось. Мужчина медленно прошелся сквозь него, как рентгеновский аппарат. Глеб придумал ему легенду, что это шпион или матерый разведчик, обученный коротать время в сомнамбулическом состоянии.
Началась посадка. Автобус подвез пассажиров к самолету. Когда открылась дверь, в салон ворвался шум. В дальнюю часть территории аэропорта заходили на посадку одновременно три военных вертолета и один транспортный Ми-26.
– Сегодня с утра в городе какая-то суета, – заметила женщина в темных очках.
– Учения, чего не ясно, – ответил ей мужчина. – Армия всегда должна быть наготове, чтобы нам спокойно спалось и пилось.
– Так-то да, они сейчас очень хорошо зарабатывают, нечего им по казармам сидеть, – поддержала его женщина.
Глеб усмехнулся, вспомнив разговор с таксистом. Все-таки деньги для людей были главным мерилом жизненных ценностей. Раз зарплата маленькая, то и родину защищать надо не вставая с кровати, изобретать, ковыряя пальцем в носу, петь песни, не открывая рта. Он прошел в салон самолета и занял свое места прямо у прохода. Два сиденья в его ряду оказались незанятыми. Глеб удивился, когда напротив него остановился батюшка.
– Я извиняюсь, у меня место возле иллюминатора. Не вставайте, – остановил он попытки Глеба освободить ему проход. – Если вам не принципиально, я могу сесть на ваше место.
– Нет, не принципиально. Наоборот, мне нравится смотреть в окошко, – обрадовался Глеб.
– Вот и ладно. Садитесь на мое, а я на ваше.
– Хорошо. – Глеб перепрыгнул на сиденье у иллюминатора.
Батюшка сел на его место, пригладил бороду, вытянул вперед ноги и откинулся на спинку. Глеб хотел уже обрадоваться, но через три ряда кресел позади него заголосил младенец. Как ни пытались родители успокоить его, ребенок начал закатываться. Пришлось вставить наушники и включить музыку. Глеб берег заряд, потому что забыл дома коробочку от них и хотел использовать позже, чтобы хватило на полет.
Стюардесса провела инструктаж, и вскоре после него самолет покатился на взлетную полосу. Место между ним и батюшкой осталось незанятым. Это было замечательно. Глеб не любил тесноту и очень уважал свое личное пространство. Самолет затрясло на разгоне. Вибрации резко оборвались, и он взмыл в воздух, круто набирая высоту. Лег на левый борт, открыв потрясающую панораму Владивостока, выдающегося мысом меж двух заливов. Самолет выровнялся, Глеб откинулся на спинку и закрыл глаза.
Прошло минут тридцать, прежде чем он отключил звук, чтобы узнать, закончил реветь малыш или нет. Плача больше не было. Глебы вынул наушники и убрал их в карман. Случайно встретился взглядом с батюшкой.
– В Москву? – спросил священник.
– Угу, по работе. А вы?
– Тоже в Москву и тоже по работе.
– Обучение? – Глеб про себя рассмеялся, представив, что священник ответит положительно.
– Если только нравоучение. А вообще по хозяйственным делам.
– Что, святое начальство не дает денег на ремонты? – поёрничал Глеб.
– Может, слышали, открываем сиротский приют, хотим при нем сделать начальную школу и профессиональный класс, выявлять у детей наклонности, к какому труду они более пригодны, и обучать ему соответственно, – поделился батюшка.
– Нет, не слышал. Я вообще далек от церкви. Для меня люди, которые в нее ходят, как пришельцы, которых я вряд ли когда-нибудь пойму.
– Каждому свое. Дай Бог, чтобы вы не потеряли опору в жизни и обошлись без необходимости искать ее.
– А что, когда мне будет плохо, я приду к вам и вы мне поможете? – спросил Глеб, надеясь подловить батюшку на противоречии.
– Конечно, иначе зачем она вообще нужна. Наша задача – дать людям веру, чтобы они всегда знали, что за их спиной стоит Бог, который любит каждого из нас, бережет и опекает.
– Знаете, не поймите меня неправильно, но я считаю, что это все мифология, чтобы собрать паству. Я маркетолог и занимаюсь примерно тем же, чем и вы. Даю людям веру, чтобы убедить их потратить деньги. Только у меня более осязаемые вещи, чем ваши. Ведь никто и никогда не узнает, есть Бог или нет.
Батюшка внимательно посмотрел в глаза Глебу.
– Для меня существование Бога очевидно, потому что оно проявляется постоянно.
– И как же оно проявляется?
– Вот скажите, если бы мир возник из хаоса и руководствовался только случайными процессами, по примеру случайно возникшей органической слизи, прародительницы молекулы ДНК, нужна ли была живым существам такая вещь, как воздаяние за дела? Что мы наблюдаем ежесекундно, а мы наблюдаем, как люди неправедные плохо заканчивают свою жизнь. Будь мы порождением случайностей, такого бы не было. Все мы существовали бы как математическая вероятность. Но нет, мы видим, что возмездие и воздаяние, которые вряд ли могли взяться из космической пыли, непрерывно проявляют божественную суть мира.
– Бога выдумали люди в силу развитого ума. Получается, что при динозаврах Бога не было.
– Он был всегда, просто динозавры не умели формулировать мысли. Когда после нас придут более разумные существа, они назовут его иначе и будут представлять по-другому. Так будет, пока разум в телах существ сам не станет богоподобным и не воссоединится с миром в едином блаженстве.
– Это точка зрения церкви?
– Это точка зрения Бога, который есть в каждом из нас. Я понимаю, что общество привило вам слишком примитивное отношение к религии, но это ваша вина. Человек, ищущий предназначение, всегда придет к Богу, или человек, ищущий Бога, всегда найдет свое предназначение. Поверьте моему опыту, критики церкви никогда не бывают счастливыми людьми. Чем несчастнее человек, тем он дальше от Бога. Даже неверующий счастливый человек ближе к Богу, чем несчастный, ежедневно околачивающий пороги храма.
– Вы меня запутали, батюшка. Выходит, человек, который ходит в церковь, не всегда верит в Бога?
– Многие люди верят своеобразно. Кто-то впадает в фанатизм, кто-то пытается откупиться от грехов или чтобы совершать новые, кто-то хочет возвыситься над другими через религию и мнимую святость. Эти верят в формальную суть религии, как в бухучет.
– А вы всех привечаете?
– Что значит привечаем? Долг церкви – работать со всеми и не дать им пасть окончательно.
– М-да, пожалуй, ваша контора, судя по опыту работы в течение тысячелетий, построила самый грамотный маркетинг.
– Бог вечен, и, следовательно, нам всегда будет работа.
– Мне вы все равно не смогли продать свой товар. Я не стану покупателем ваших услуг, – заявил Глеб, демонстрируя некоторое высокомерие.
– Все, кто отрицает существование Бога, в душе являются трусами, боящимися понести ответственность за свои поступки. Никто из глубоко верующих людей не станет отрицать существование физики, химии, вероятности сотворения мира после большого взрыва. Любая наука есть часть Божественного замысла, способ постижения мира. Только люди, называющие себя атеистами, пытаются полностью отрицать Бога. Понятно, кому хочется после смерти встретиться с тем, кто расскажет обо всех твоих грехах и неизбежной плате за них. Не пойму только, чем их так прельщает возможность прожить одну жизнь в теле человека и кануть в небытие после смерти. Неужели плотские удовольствия настолько прекрасны, чтобы испытать их, а после исчезнуть? Вот на вас лежит печать утомления жизнью, у вас есть рецепт от этой напасти? – Батюшка вперился в Глеба пронизывающим взглядом.
Вопрос смутил Глеба. Он не ожидал, что его состояние души так сильно отражается во внешности.
– Это уже не ваша забота, – ответил он грубо.
– Разумеется, не моя, до тех пор, пока вы сами не созреете. Если интересно, могу в двух словах описать ваш типаж и что вас ждет в недалеком будущем.
– Не хочу, – резко ответил Глеб. – Я же сказал, это не ваша забота.
– Вот так ведет себя каждый атеист – боится услышать правду о себе.
Глеб откинулся на спинку, закрыл глаза и включил музыку. В душе клокотало от негодования, подзуживало сказать священнику что-нибудь обидное, но он чувствовал, что у того опыт общения такой, что сам будешь не рад. Надо было перетерпеть негодование, чтобы окончательно не испортить себе полет.
Батюшка вынул книгу, перекрестился, открыл ее и начал читать. Глеб украдкой подсмотрел название книги: «Три мушкетера» Александра Дюма. Наверное, святой отец представлял себя в роли Арамиса. Внимание Глеба привлек мужчина, которому он дал условную кличку Шпион. Мужчина встал, открыл люк с ручной кладью и вынул из нее свой портфель. Открыл его, поворошил содержимое. Глебу показалось, что мужчину что-то расстроило. На его твердокаменном лице промелькнула тень неудовольствия. Шпион застегнул портфель и убрал его назад. Вытер руки платком и направился в сторону туалета.
– Туалетную бумагу дома забыл, – усмехнулся Глеб про себя.
Он закрыл глаза и минут на двадцать полностью погрузился в музыку. Постепенно обонятельные рецепторы стал раздражать посторонний запах, как будто кто-то пользовался растворителем краски или еще какой-то едкой химией. Осмотрелся по сторонам. Народ вел себя спокойно, словно запах чувствовал только он один. Вдруг впереди сквозь шум громкой музыки послушался возмущенный мужской крик:
– Стюардесса, идите сюда! Что это у вас на борту творится?
Глеб отключил звук и приподнялся. Коренастый мужчина невысокого роста держал в руках солнцезащитные очки, выглядевшие как на картинах Сальвадора Дали. Они потеряли форму, словно их хорошенько нагрели над огнем. Подбежала испуганная стюардесса.
– Что случилось? – спросила она.
– Чувствуете вонь в воздухе? – спросил возмущенный мужчина. – Кто-то распылил дихлорэтан, и мои очки оплавились. А еще пуговицы на рубашке осклизли. У вас, похоже, кто-то в багаже провез бутылку растворителя, которая лопнула от перепада давления, и теперь пары гоняются внутри самолета, растворяя пластик.
– Да, девушка, мужчина прав, в салоне очень сильно пахнет, – поддержала его дамочка с соседнего ряда.
– Ой, а у меня блузка потекла. – С места вскочила еще одна женщина в странно облепившей тело белой блузке и полезла к своему багажу.
– Я сейчас все узнаю. – Испуганная еще сильнее стюардесса убежала в сторону кабины пилотов.
Глеб вспомнил давнишние ролики из Японии про якобы существовавшего микроба, поедающего пластик. Тогда началось нагнетание паники, а потом все резко стихло. Он отнесся к той истории как к неудачному пиар-проекту придумать новую эпидемию на пустом месте. Вспомнил трупы на итальянских улицах в ковид, падающих в обморок китайцев и решил, что это сочинение на ту же тему. Он был на сто процентов убежден, что никакой эпидемии пожирателя пластика не существует. Однако начавшееся представление в самолете слегка покачнуло эту уверенность.
Глеб бросил взгляд на священника. Тот наблюдал за пассажирами, что-то бормоча спрятанными в бороду губами. Пришлось снять наушники, чтобы услышать, что именно он говорил. Правый наушник выскользнул из пальцев, словно оказался в масле. Глеб поднял его с пола и рассмотрел на свет. Белая пластиковая поверхность отсвечивала жирным блеском. Поднес к носу и ощутил тот самый запах растворителя. Брезгливо бросил его на откидной столик, как таракана. Батюшка заметил его поступок.
– Будь смиренным в трудный час, – произнес он. – И покайся во всем, пока есть время.
– Да пошел ты, сказочник, – не сдержался Глеб. – Сейчас все уладят.
Он не хотел верить в появление на борту самолета опасного микроба. Успокаивал себя мыслью, что это на самом деле пары какого-нибудь растворителя, типа легкоиспаряющегося дихлорэтана. Такое вещество точно могло не перенести изменений давления, если находилось в неподходящей упаковке.
После того как ушла стюардесса, долго ничего не происходило. С пассажирских мест то тут, то там раздавались выкрики пассажиров, обнаруживших у себя изменения изделий, содержащих пластик.
– Телефон поплыл, – услышал Глеб позади себя.
– У меня носки в ботинки стекают.
– Смотри, сиденье стало краситься, положи на него газетку.
Запах становился все удушливее, несмотря на шумящую на максимуме вентиляцию. Оба малыша принялись орать благим матом, надрывая себя и барабанные перепонки взведенных пассажиров. Глеб взял в руки скользкий наушник, протер его носовым платком и вставил в ухо. Включил громко музыку и откинулся на спинку. Он почувствовал, как паника стала закручивать и его в свой маховик неконтролируемых эмоций. Но даже через музыку он слышал, как нарастал ее накал.
Мужчина в синей майке побежал в сторону кабины пилота, поскользнулся и упал. Поднялся, держась за расшибленный лоб, и продолжил свой маршрут, но уже намного медленнее и прихрамывая. Батюшка что-то рассматривал в проходе, затем поднял ноги и рассмотрел подошву своих ботинок. Опустил ногу и поводил ею по полу. На нем остались темные следы. Глеб посмотрел на свои дорогущие ботинки, потер ими под собой. У него никаких следов на полу не осталось.
В ряду напротив женщина в прямом смысле сняла с себя остатки майки, липнущей к пальцам, и осталась в одном бюстгальтере. Мужчина, наверное, ее супруг, достал сумку и передал ей. Сумка, видимо, тоже сделалась скользкой и марающейся. Он долго и брезгливо тер руки о салфетку.
– Уважаемые пассажиры! – раздался из динамиков голос командира корабля. Глеб вынул наушники. – В связи с чрезвычайной обстановкой, возникшей на борту корабля, садиться будем в аэропорту ближайшего города. Огромная просьба не создавать на борту панику. Самолет полностью исправен, и нет никаких причин для беспокойства. Люди, подстрекающие к разжиганию паники, понесут административную либо уголовную ответственность.
Глебу показалось, что в голосе пилота звучала неуверенность. Он вывернулся, чтобы посмотреть на двигатель. Тот работал без видимых признаков неисправности.
– Ну, святой отец, теперь ваш черед просить у Бога поддержку, – обратился он к священнику.
– А что вдруг? Вы определитесь, верите в него или нет. Или вы в одночасье изменили свои взгляды?
– А вы что, жить не хотите?
– Хочу, но и умереть не боюсь. Знаете, есть такое понятие – вера висельника. Это когда приговоренный к повешению человек в страхе перед смертью начинает истово верить в Бога, надеясь на спасение. Это дешевая вера, суррогат, и Богу она противна. А тот, кто знает, что Бог везде и будет всегда, в жизни и после смерти, тому не так страшно, а может, и интересно посмотреть, что там, на другой стороне. – Батюшка послюнявил палец, открыл книгу и погрузился в чтение.
– Бредятина. – Глеб отвернулся.
В салоне раздался крик.
– А-а-а, телефон горит! – закричал подросток.
Глеб вскочил. Не хватало еще открытого огня, который мог спровоцировать взрывное возгорание паров.
– Все отключите телефоны, иначе взорвутся пары! – закричал он не своим голосом. – Все сдохнем, если не выключите!
Он сам трясущимися руками зажал кнопку выключения телефона. Ему казалось, что аппарат отключается очень медленно и что секундная задержка чревата опасными последствиями.
Самолет начал снижение. Народ чуть приутих, но все равно из разных мест огромного салона раздавались испуганные выкрики. Глеб сдерживался с трудом. Страх смерти держал его цепкими ледяными лапами за грудь, не давая сделать полный вдох. Пот на ладонях не проходил. Глеб постоянно тер их о брюки и в результате на штанинах остались темные грязные следы.
Батюшка продолжал читать как ни в нем не бывало. У него под обувью уже образовались черные лужицы растекающихся подошв. Его спокойствие дико бесило Глеба. Оно казалось ему показным, чтобы уесть его, указать на свое превосходство, будто бы вера действительно спасает его. Хотя случись страшное, верующие и атеисты перемешались бы в кашу из обгоревших останков.
В иллюминаторе показался город. Даже не город, а городишко. Удивительно, что у него имелся свой аэропорт. И вдруг самолет изрядно тряхнуло. По салону разнеслись истошные вопли испугавшихся пассажиров. Глеб ухватился за подлокотник до побелевших костяшек. Он решил, что с самолетом начались неполадки. На выпускание шасси такой мощный толчок не был похож.
– Внимание, посадка может оказаться жесткой. Всем пристегнуться ремнями безопасности и действовать согласно инструкции, – выкрикнула стюардесса и убежала в свой закуток.
Внизу показалась взлетная полоса, цветом похожая на бетонку. Вдоль нее находились, судя по силуэтам и гигантским размерам, военные транспортные самолеты, а чуть дальше самые настоящие военные вертолеты в камуфляже. Самолет коснулся взлетной полосы и затрясся на ней в лихорадке. Никто хлопать не стал, все кинулись к иллюминаторам. Самолет замер в окружении бесчисленного количества различной техники и людей в костюмах РХБЗ. Стояли тут и аэрозольные генераторы, виденные совсем недавно во Владивостоке. Все происходящее выстроилось в голове Глеба в логическую цепочку.