Стася. Несколько лет назад.
– Твою мать! Дура ты мелкая! Что ты опять творишь? Какого хрена?! – Семен отлетает от очередной метелки, брезгливо расставив ноги по сторонам.
– Сёма! Что здесь происходит? Откуда взялась эта тварюшка? – Чучундра, которая только что пыталась сожрать Сёму, прыгает на одной ноге: во второй босоножке плещется грязная вода и застряли волоски от швабры.
– Я – мою полы. Время пришло.
Так хочется поржать над ними. Над этими растерянными рожами… А были такие глумные, такие типа романтичные, всего пару секунд назад!
– Тварь! Шлендра! Сёма! Почему эта приживалка опять нам мешает?!
Она – никто.
Очередная белобрысая лахудра, которая хочет забраться к сводному братцу в спальню. И в кошелек заодно. А меня – задвинуть, прогнать, унизить…
Орет всякие слова, позорные, от которых хочется сбежать, затыкая уши…
А он – молчит.
Не защищает меня!
Урод! Предатель! Ненавижу! Ненавижу его просто!
– Заноза. Ты напросилась! – Он делает шаг в мою сторону с таким угрожающим видом, что сердце екает и проваливается в пятки. Оно бы и дальше скатилось, но не пускают подошвы тапочек – тупых, нелепых тапок в виде розовых котят!
А что поделать, если мама запретила мне вечером куда-то выходить? И всю уличную обувь попрятала?!
– Да? Опять? Ты мне в прошлый раз обещал, что не будешь тут облизывать своих тупых баб! Вы так чмокали и хрюкали, что слышно даже в будке у охранника!
Брови Сёмы сходятся в одну точку на переносице. Он зол. Он кипит.
И мне не поздоровится, однозначно!
Зато он больше не смотрит на эту крашеную, размалеванную фифу! Я снова – в фокусе его внимания!
– Ты сейчас будешь стирать мои джинсы. Сама. Руками!
– Слышь, бабонька? Ты должна мне сказать спасибо!
Эта дура в изумлении приоткрывает рот. Явно такого не ожидала!
– Тебе? За что? Семен, почему эта мелочь еще не спит? Ей, вообще, не положено в такое время ходить по коридорам!
Вообще-то, Семен и был оставлен дома, чтобы присмотреть за мной. Пока родители разъезжают по всяким своим встречам с партнерами.
На детей им плевать, обоим. И на то, что нам нельзя оставаться вдвоем… Да нам лучше жить на разных полюсах планеты! Только мама и дядя Сережа решили, что нет ничего лучше, чем закрепить свои деловые связи вот таким идиотским способом – жениться и жить вместе!
– Он сейчас штаны снимет! Сам! И тебе его раздевать не придется! – Издаю скрипучий звук… Как будто издевательски смеюсь… Но в душе так плохо… Лучше бы умереть, чем видеть все это…
– Так. Сейчас кто-то получит этой грязной тряпкой по губам!
Он даже не брезгует – хватает с пола тряпку, почему-то слетевшую со швабры, и бежит за мной.
– Сёма! Ты куда?! Оставь эту… Что мне делать-то?!
– Иди домой. У меня пропало настроение…
Несусь по длинному коридору, жадно хватая воздух ртом. Он – быстрый. Очень быстрый, мой Сёма. И никому не позволено забирать его внимание у меня!
Даже если приходится удирать от него, теряя на ходу тапки!
– Выходи оттуда! Ты слышишь меня?!
Дверь грохочет под сильными кулаками. Но я надежно ее заперла.
В кладовке сыро, темно, воняет химией… Но я готова тут остаться навсегда!
Очень страшно, когда Семен гневается!
– Выходи! Тебя нужно воспитывать! Выйди, Заноза! Или я сломаю дверь!
– Нет.
Разговаривает со мной. Сердито. Но со мной. Не с той лахудрой.
– Стася. Я все равно тебя вытащу оттуда и отхлещу ремнем по жопе! Ты заслужила это!
Молчу.
Меня никто никогда не бил. И братец ни разу пальцем не трогал…
Но умудрялся так ранить словами и поступками, что лучше бы просто колотил.
– Я сейчас позвоню родителям. Они приедут, и будет еще хуже!
Да. Мама, если узнает, перестанет со мной говорить… А это – самое страшное, что может быть в жизни… И дядя Сергей расстроится, нахмурится, будет смотреть на меня, как на дурочку… И я буду сдыхать от чувства вины!
– Они сами тебя выпорют. За то, что не со мной сидел, а всяких девок сюда водил!
Новый жесткий удар по двери.
В темноте только слышно, как осыпается штукатурка.
Злится.
Знает, что я права.
И я знаю, что никуда он не позвонит.
Это только наша война. Война с его шлюшками!
И я обязана в ней победить!
– Не смей говорить гадости про мою девушку. Ты – пустое место рядом с ней.
Сволочь. Урод. Козлина.
Всегда найдет способ, чтобы меня унизить!
– Это потому, что у меня нет таких сисек?
У меня вообще ничего нет. Только кожа. Кости. Кости торчат отовсюду: лодыжки, запястья, ключицы, локти, колени – я вся состою из сплошных острых углов.
Семён и Матвей очень любят меня дразнить: говорят, если такую обнимешь – обязательно что-то поцарапаешь и уколешься. И возят на своих машинных только кругленьких, грудастых, пышных…
– Это потому, что у тебя нет мозгов! Сиськи можно нарастить. А мозги – нет!
И он насмешливо ржет.
Пять лет разницы – это ведь не так и много… Мама младше своего нового мужа на целых десять… И ничего – никто ни разу не заикнулся, что она глупее. Наоборот, все считают ее мозгом нового проекта!
Но разве это докажешь Семену? Я для него – лишь страшная, худая, тупая идиотка. И ему приходится меня терпеть…
Слезы наворачиваются.
Я не умею плакать! Никогда! Ни за что!
Жмурюсь, чтобы их прогнать. Сглатываю. Щипаю себя за икру – это всегда помогает…
– Тебя скоро отправят в пансионат. Может, хоть чуть-чуть научат уму-разуму… Глядишь, потом и жениха тебе подберем – такого же тощего ботаника…
А Семен как будто чувствует, что зацепил за больное. И продолжает бередить эту рану.
Я выйду замуж только за него – за Семена!
Кусаю губы, чтобы не проорать это вслух! Ненавижу его, и только его люблю!
Возможно, еще немного Матвея… Но он – это просто друг. И удобный способ дразнить Сёму.
– Эй! Заноза! Ты чего там затихла?!
В наших спорах не бывает пауз: на каждое слово брата я просто обязана бросить десять. Еще более жгучих и болезненных!
Но просто не знаю, что еще сказать. Мне страшно, что нам придется расстаться: а вдруг, пока меня нет, они оба женятся?! И что я тогда буду делать? Сразу топиться, или помучиться немного?
– Стася? У тебя все нормально? Ответь!
Он беспокоится. Слышу, как сильно меняется голос.
Только я знаю, что Сёма бывает добрым. И очень внимательным… Только скрывает это…
– Тут отличная веревка нашлась. И табуретка.
В кладовке есть окно. Только очень высокое, и его сложно открывать… Но если сильно постараться, найти щеколду наощупь… У меня получится сбежать!
– С ума сошла? Ты о чем таком думаешь, Заноза?!
– Я не могу думать. Мозгов-то нет…
Пристраиваю на какой-то ящик перевернутое ведро… Вроде бы, целое и крепкое… Должно выдержать мой смешной, «кошачий» вес…
– Стася, даже животные понимают: жить нужно долго! По максимуму! Для этого большого ума не надо!
– А я не хочу так жить! Без ума и без больших сисек!
И без тебя… Но тебе об этом знать не надо…
Одна нога крепко стоит на ведре, вторая – в воздухе, цепляюсь за пальцами за край окна… А! Нога соскальзывает, ведро летит вниз с каким-то ужасным грохотом, пыль, мусор, швабры, коробки – все разлетается по сторонам…
Дверь вылетает с петель, впуская в каморку свет из коридора.
– Стаська, мать твою, да что же ты делаешь? – В талию впиваются горячие, сильные руки, держат меня на весу. – Разве так можно, девочка?
Боже.
За то, как он меня держит и прижимает к груди… Можно бы умереть и воскреснуть…