– Какой мужчина! Вернее, дракон! Ты видела его плечи? А… а подбородок? – стонала подруга, закатывая глаза. Все это относилось к новому ректору. Я тяжело вздохнула, понимая, что подруга в очередной раз влюбилась.
– Подбородок как подбородок, – буркнула я.
– Да ты что! Там такая ямочка, – дриада аж глаза закатила и причмокнула. – А губы!
– А с губами-то что? – проворчала я. От Алькиных вздохов настроение становилось все хуже.
– Их две, – мрачно сообщил Велька, присаживаясь на мою кровать. Та жалобно скрипнула и прогнулась под весом полугнома.
– А сколько должно быть? – опешила я, судорожно вспоминая анатомию драконов.
– Конечно, две! – Алька с укором посмотрела на друга. – И нечего завидовать!
– Было бы кому! – ощетинился Велька. – И вообще, дался тебе этот надменный ящер!
– Он не ящер, а дракон, – оскорбилась подруга. – Причем королевского рода.
– Козел он, – не выдержала я. – Самого что ни на есть мужского рода!
Друзья сразу перестали спорить, и на меня уставились две пары глаз.
– Кая, что он тебе сделал? – встревожилась дриада. Под ее пристальным взглядом я опустила голову, изображая, что рассматриваю почерневший от времени пол.
– Пока ничего, – выдавила я, понимая, что оба ждут моего ответа.
– Пока?
– Он… он потребовал, чтобы я зашла к нему вечером…
Все. Сказала. Конечно, можно было промолчать, но скрывать это от друзей я считала неправильным.
– Что?!
Возгласы: возмущенный – Вельки, завистливый – Альки слились воедино.
– Хочешь сказать, ты к нему… – подруга задохнулась от переполнявших ее эмоций.
– Пойду, да, – я присела на край кровати. – Выбора ведь нет.
– Если хочешь, я схожу вместо тебя, – благородно предложила подруга.
– Ты что?! – Велька даже подпрыгнул, пружины кровати жалобно заскрипели. Я покачала головой:
– Вряд ли ректор не заметит подмены.
– Особенно тебя на эту худую дылду, – закивал приятель.
– Кто дылда? Я? – взвизгнула дриада. – Да я тебя!
– Пожалуйста, хватит! – взмолилась я, потирая виски. – У меня и так голова болит.
– Так иди к целителю, – предложил Велька. – Справку возьми и предъяви вечером.
– Ага, так он и поверит! И вообще, Велечка, может, ты и не знаешь, но голова в этом деле абсолютно ни при чем, – фыркнула подруга. – Тут другое надо…
Она порылась в шкафу и вытащила оттуда непонятную вещь, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся корсетом. При чем очень странным корсетом, к которому были пришиты ажурные панталончики.
– Вот! Надевай!
– З-зачем? – я уставилась на белый атлас и обилие кружев.
– Чтоб дракону приятнее было? – предположил Велька, внимательно рассматривая то корсет, то саму Альку.
– Дурак, – отмахнулась она. – Ничего не замечаешь?
– Он не новый? Вон, атлас потерся, кружево порвалось.
Дриада в ответ только возвела глаза к потолку, всем своим видом вопрошая, зачем ей это наказание.
– Здесь не крючки, а пуговки, – я нахмурилась.
– Именно! – Алька торжествующе потрясла корсетом, словно захваченным знаменем врага. – ты его наденешь, и пусть ректор расстегивает. Умается так, что ни на что другое сил просто не останется.
– А если он просто порвет? – предположил полугном, явно оценивая крепость ткани.
– Да сейчас! Благородные такое любят, они же не мужланы, как некоторые. К тому же Кая пусть чуть что орет, что ради удовольствия ректора одолжила это у подруги и обязана вернуть в целости и сохранности. Ты же поорешь, Каечка?
– Ага. Чаечкой, – кивнула я.
Чем больше я размышляла над планом подруги, тем больше он мне нравился. Даже если ректор и попытается порвать корсет, можно всегда впасть в истерику по поводу утраченной дорогой вещи, а этого мужчины не переносят.
– Тогда приступим!
Мы обе выразительно посмотрели на Вельку. Друг недоуменно моргнул, потом сообразил, что мне надо раздеться, смутился и вышел.
На ужин мы не попали. Корсет оказался узким, длинным, и Альке пришлось попыхтеть, застегивая его. Швы угрожающе трещали, но ткань выдержала.
– Готово! – покрасневшая дриада откинула с лица прилипшую прядь и с силой застегнула последнюю пуговичку. – Порядок!
Я только кивнула в благодарность и проковыляла к зеркалу. Оттуда на меня смотрело взъерошенное нечто в белом. Корсет приподнял мою небольшую грудь почти до шеи, а пластины сдавили ребра так, что дышала я с трудом. Из-за жары в комнате я вспотела, волосы растрепались, несколько прядей прилипли к лицу. Поднять руку, чтобы убрать их не представлялось возможным: лопатки были сведены вместе и надежно зафиксированы.
– Ну как? – Алька довольно улыбалась.
– Мне кажется, что я буду умолять раздеть меня, – пробормотала я, перебирая ногами, чтобы повернуться.
– Вот и славно! – подруга протянула мне форму. – Надевай!
– Не могу, – я беспомощно посмотрела на нее. – Я даже вздохнуть не могу!
– Эх ты! Ладно!
Совместными усилиями нам удалось облачить меня в галифе, безжалостно смяв кружево панталон, надеть и даже застегнуть мундир.
– Последний штрих, – Алька щедро плеснула на меня своими духами, попутно провозгласив: – «Зов осеннего леса». Лимитированная коллекция, только для избранных!
Как по мне, так духи пахли прелыми листьями и перегноем, но подруге виднее.
– Кая, Аля, вы здесь? – Велька требовательно забарабанил в дверь.
– Пока да, чего надо? – подруга выглянула в коридор.
– Я вам ужин принес, вот, – приятель продемонстрировал серую массу.
– Что это? – дриада хищно повела носом.
– Типа пельмени. Правда, мяса там… зато у преподавателей тефтели.
– Ну понятно, тефтели очистили, а скорлупу нам сварили. Ладно, давай! – дриада посторонилась, позволяя Вельке войти. Увидев меня, друг нахмурился.
– Кая, ты какая-то…
– Стройная и длинная, – просипела я, корсет не давал вздохнуть, и голос звучал сдавленно.
– Ага. Есть будешь? – полугном сунул мне под нос разваристую массу. К запаху прелых листьев прибавился еще один аромат, вместе создавалось впечатление, что в лесу вот-вот что-то сдохнет и завоняет окончательно, тот есть бесповоротно.
– Н-нет, – я нервно сглотнула, корсет угрожающе зашуршал. – Я лучше это… пойду…
– Тебя проводить? – встревожилась дриада.
– Сама дойду!
Ходить в корсете оказалось еще то испытание. Угрожающе скрипя, я доковыляла до лестницы и замерла. Из-за пластин грудь приподнялась так, что закрывала обзор, наклониться я не могла, и попросту не видела, куда шагаю. Убедившись, что за мной меня никто не следит, я закинула ногу и съехала по перилам, благо они были отполированы ни одним поколением адептов.
Оказавшись внизу, я одернула мундир и поплелась к учебному зданию, в окнах которого все еще горел свет – ректор явно не забыл про меня. Подняться на второй этаж оказалось сложнее, чем, я думала: от волнения сердце билось все сильнее, дыхания не хватало, голова кружилась, пришлось несколько раз остановиться, чтобы успокоиться.
И все равно, к огромным дверям, на створках которых красовался герб нашей Академии: меч, обвитый плющом, под которым был написан девиз: «Честность и честь». Краска давно облупилась, и теперь надпись гласила «Чес и чес». Я завистливо вздохнула: кожа под корсетом то и дело чесалась, доводя меня до умопомрачения, и я почти уже готова была сама сдернуть надоевший предмет гардероба, но без посторонней помощи это было неосуществимо. Приходилось терпеть. Часы в холле пробили восемь, напоминая мне о скоротечности времени. Одернув мундир, я постучала, дождалась недовольного «да!» и перешагнула порог.
Ректор сидел за огромным столом. Всюду были раскиданы бумаги, а рядом с правой рукой стоял стакан с янтарной жидкостью. Мундир висел на спинке огромного кресла, смятый офицерский галстук валялся под ногами.
– Что еще? – он недовольно нахмурился, рассматривая меня. Наверное, я представляла собой интересное зрелище: топорщащиеся галифе, из-за которых я ходила в раскоряку, мундир, болтающийся на утянутой донельзя талии и не застегивающийся на верхние пуговицы из-за вздернутой груди, напряженное от усердия лицо, выпученные глаза.
– Вы что-то хотели? – голос ректора не предвещал ничего хорошего.
– Адептка Кая ди Вире, – пискнула я, ткань снова хрустнула где-то в области лопаток. Я задержала дыхание, и сдавленно продолжила. – Вы сказали зайти… вечером.
Дракон нахмурился.
– А-а-а… та самая ящерица, – хмыкнул он, – которая днем ползала по полю!
От возмущения я втянула воздух и почувствовала, как одна из пуговиц все-таки отвалилась. Дышать легче не стало, зато пуговица, скатившись по гладкому аласу, проскользнула под пояс галифе и затерялась где-то в кружевах панталон.
Я сразу же выдохнула и втянула живот еще больше. Каждая пуговица означала пять минут, и не в моих интересах было это время терять.
– Я действительно самовольно покинула территорию Академии, – дрожащим голосом призналась я, надеясь, что мой тон воспримут как раскаяние.
– Да, и так и не объяснили причину!
– П-причину? – я уставилась на мужчину, все еще сидящего за столом. Странно, но несмотря на полумрак, окружавший нас, я видела, как горят огнем его изумрудные глаза и как бьется жилка в ямочке между ключицами, что виднелась в расстегнутом вороте рубашки.
– Да, причину, по которой вы рискнули серьезно нарушить устав и покинуть учебное заведение! Это почти что дезертирство.
– Я же вернулась! – запротестовала я. Хрясь! еще одна пуговица последовала за первой. Я мрачно усмехнулась, в красках представив, как меня вытряхивают из штанов, а следом сыпятся пуговицы.
– И только этот мужественный поступок, как и ваш приход сюда, удерживает меня от подписания приказа об отчислении.
– От-отчислении?
Я недоверчиво посмотрела на ректора. Он не шутил. Я нервно сглотнула. Что бы я делала, если бы меня выгнали из академии? Бедная сирота, которая несколько лет жила сперва в приюте, а потом в военной Академии, я ничего не знала о хозяйстве… да я годна была только стать вышибалой в кабаке и окончить свою жизнь в пьяной драке, но женщин в вышибалы не брали… Я с отчаянием посмотрела на своего мучителя.
– Не отчисляйте меня, пожалуйста! Я… – голос предательски дрогнул, понимая, что сейчас расплачусь, я стала расстегивать мундир.
– Что… что вы делаете? – дракон моргнул.
– Вы же сами сказали… вечером… я… только не отчисляйте, пожалуйста, – оловянные пуговицы так и норовили выскользнуть из пальцев. Ректор молниеносно поднялся и, обогнув стол, в два шага приблизился ко мне. Он сжал мои ладони с такой силой, что пальцы побелели.
– Прекратите немедленно! – зло потребовал дракон.
– Но…
– С чего вы решили, что я… что меня можно задобрить именно таким способом? – ректор выразительно посмотрел на мою вздымающуюся грудь.
– Вы же сами… вечером, – я окончательно растерялась. – За наказанием…
– И вы решили, что… – он выразительно замолчал. Я кивнула, не в силах отвести взгляд от его глаз, в которых разгоралась злость.
– Какое самомнение, – фыркнул дракон, выпуская струйку дыма практически мне в лицо. – Да с чего я вообще должен заинтересоваться вами?
– Я… – я растерянно заморгала, а потом призналась. – Об этом я не подумала.
– «Не подумала» – передразнил меня ректор. – И это адептка последнего, верно? Последнего курса!
Я опустила голову и практически уткнулась подбородком себе в грудь.
– Интересно, какое наказание вас ожидало, вернись вы вместе со мной? – продолжал ректор, отхлебнув напиток из бокала на столе.
– Ну… э-э-э… – проблеяла я, все еще не поднимая глаз.
– А поточнее?
– Сутки в карцере на хлебе и воде.
– На хлебе и воде?
– Да, прежний ректор придерживался мнения, что голод – лучший советчик против опрометчивых поступков.
– Интересно, – дракон бросил хищный взгляд на бумаги, лежавшие на столе. Осмелев, я вытянула голову, пытаясь рассмотреть, что там написано. Заметив это, ректор подошел и перевернул листы.
– Значит, голод… И потом в бой… а резерв откуда?
– Какой резерв? – не поняла я.
– Магический. Или вас этому не учили?
– У-учили, – не говорить же новому ректору, что занятия по формированию резерва у нас были всего один семестр, и то поверхностно: кто будет тратить время на тех, кому суждено погибнуть в первом же бою.
– Ясно, – тон ректора не предвещал ничего хорошего. – Что ж… ступайте!
Я не сразу поняла, что мне сказали.
– Что?
– Идите! Возвращайтесь в комнату и приведите, наконец, форму в порядок! – рявкнул дракон. – Еще вопросы?
– А как же? – я даже возмутилась, зря, что ли, терпела столько неудобств. – Как же наказание?
– А, да. Наказание… Два дежурства на кухне!
– Два? – охнула я, представляю, сколько работы на меня обрушится. И поесть же не дадут. Да старуха Умма костьми ляжет, но не допустит к кладовке.
– Да, а что, мало? – тем временем осведомился ректор.
– Нет, – поспешила уверить я, – А как же… как же учеба?
Брови дракона приподнялись.
– А вы ходите на все лекции? – ехидно спросил он.
– Нет, но теперь буду! – дерзко заявила я, вызвав еще одну усмешку.
– Смелое заявление. Тогда три после занятий. Считаю, это вполне справедливо. Ступайте.
Понимая, что просить или пререкаться бесполезно, я безропотно вышла и прислонилась к дверной створке. Пот струился по спине, а ноги дрожали. В этот момент в коридоре из-за поворота вынырнула Донателла. В облегающем платье и с распущенными волосами она казалась особенно хрупкой, если бы не улыбка, открывавшая ряды ровных белых клыков.
При виде меня феечка охнула и остановилась. Я взглянула на нее затуманенными взором. Глаза секретарши сузились, а улыбка стала напоминать оскал.
– Добрый вечер, – хрипло поздоровалась я. Феечка вспыхнула, резко развернулась на высоченных каблуках и зацокала в обратном направлении, делая вид, что спешит. Меня Донателла не удостоила и словом, но и так было понятно, о чем она подумала. А значит, уже завтра по Академии поползут слухи.
Я тяжело вздохнула, теперь сделать это было гораздо легче, и решив подумать обо всем завтра поковыляла обратно, в общежитие.
Велька и Алька встретили меня изумленными взглядами.
– Так быстро? – охнула дриада, почти негодуя, что дракон так легко сдался.
– Или он расстегивать не стал? Снизу подрезал и вся недолга? – рискнул уточнить полугном и сразу получил щелбан от подруги.
– Дураки вы, – вздохнула я. – Он мне дежурства назначил. В столовой. Три дня.
Приятели переглянулись и дружно простонали:
– О нет!
– Увы, – я попыталась развести руками, корсет угрожающе заскрипел. – Алька, сними, наконец, с меня эту гадость!