Считается, что пипец в своей жизни человек часто предчувствует. Или так хочет думать…
Не знаю, врут люди, или правду говорят, но у меня было все отлично! Моя чуйка спала блаженным сном, а может, вообще ещё не родилась.
После университета с друзьями начали свой стартап,* работали над платформой безопасных денежных переводов. С помощью нашего приложения, помещенного в смартфон, можно было оплачивать абсолютно все: от покупок в крупных магазинах до транспорта и обедов в ресторанах, не боясь, что мошенники могут снять деньги. Больше не нужно было таскать с собой кошелёк и банковские карты, телефон выполнял все функции сразу.
Это была настоящая революция в бизнесе, и нас ждало блестящее будущее.
Ирен, моя девушка, журналистка Московского еженедельника, писала соблазнительные статьи на эту тему, раскручивая нашу идею. От маркетологов не было отбоя, крупные банки вставали в очередь, чтобы заключить с нами партнёрский договор, появились заинтересованные инвесторы.
Казалось бы, впереди только безоблачное счастье, богатство, виллы на Сейшельских островах и… так далее по списку.
Но…
Как всегда, с «но» все и начинается. В один весенний вечер радужные надежды рухнули в канализацию.
– Так, на сегодня закончили! – я смотрю на часы, которые показывают половину восьмого вечера. – Все по домам! Завтра ответственный день.
Но сотрудники не двигаются с места, только неуверенно переглядываются: в последнее время мы задерживаемся допоздна, а то и вообще ночуем в офисе.
– Может, ещё раз прогоним приложение? – сомневается Славка, наш главный разработчик и поправляет очки на переносице. Он так делает всегда, когда нервничает.
– Домой! Спать! Это приказ!
– А вдруг…
Но я бросаю на друга такой грозный взгляд, что он вздыхает и захлопывает ноутбук. Славка – перестраховщик и перфекционист, ему всегда кажется, что хорошее – враг лучшего, хотя большинство считает наоборот.
Сегодня я тороплюсь на встречу с Ирен. Мы уже две недели общаемся только по Вайберу, нет возможности увидеться, хотя и живем в одном городе. Вечный аврал и цейтнот последних месяцев отдалили нас друг от друга.
Я жду ее у дверей редакции. Она выходит мрачная, молча целует меня холодными губами и идёт к машине.
Плохой знак.
Очень плохой.
Обычно на лице моей подруги сияет улыбка. Я не знаю более влюблённого в жизнь человека, чем она. Но, если Ирен что-то не нравится, ее настроение меняется словно по взмаху волшебной палочки: никаких переходов или промежуточных этапов. Одним словом, холерик в квадрате, так она сама себя называет, и я с ней молча соглашаюсь.
– Что-то случилось? – осторожно спрашиваю, заводя мотор.
– Тимур, помолчи немного! – резко отвечает она и отворачивается к окну.
Мы встречаемся уже давно, я привык к переменчивому характеру своей девушки и благодарен ей за то, что она всегда рядом. Меня попросили помолчать – окей, без вопросов выполняю просьбу и направляю машину в спальный район, где находится квартира Ирен.
Это и моя малая родина. Когда-то мы с подругой жили в соседних домах, учились в параллельных классах. Даже после того, как я переехал на другой конец Москвы, мы не потеряли связь. Но возвращаться сюда не люблю: это место связано с горькими событиями детства.
Трясу головой, боясь погрузиться в пучину воспоминаний. Нет уж! Это пройденный этап жизни! Я даже отчасти благодарен своим врагам. Они буквально заставили тощего и трусливого очкарика превратиться в…
В кого? Да я и сам не знаю. Не задумывался. Просто однажды проснулся и понял: никогда ни одна сволочь больше не сломает меня.
Погода портится. Ветер задувает так, что кажется, будто машина качается на волнах. Мокрые хлопья снега все чаще шлепаются на ветровое стекло. Дворники шуршат, старательно работая, но видимость становится все хуже. Сквозь белую пелену почти ничего невозможно разглядеть, приходится снизить скорость до минимума. Хорошо, что я уже съехал с оживлённой трассы: в спальном глухом районе не так много машин.
– Конец марта, а все зима не успокоится, – с досадой бормочу под нос и кошусь на Ирен: успокоилась или нет? Она дергается и нервно облизывает губы. – Пить хочешь?
– Давай.
Протягиваю ей бутылку с водой, искоса наблюдаю, как подруга глотает. Кажется, уже расслабилась.
– Что же все-таки случилось?
– Тим…
– Да.
– Понимаешь…
– Пока нет.
Ее поведение удивляет и даже вызывает недоумение. Ирен – очень решительная особа, из тех девушек, кто за словом в карман не лезет. Где-то внутри начинает просыпаться тревога.
– Тим…
– Блин, Иришка, скажешь мне наконец, или так и будешь «тимкать»?
– Ты сам идею стартапа придумал? – выпаливает она и сжимается.
Сердце пропускает удар, тревога в груди сжимается в комок. Хороший вопрос. Интересно, откуда дует ветер?
– Конечно. Разве есть сомнения?
– Меня сегодня вызвали к главному редактору. После моей статьи появилась жалоба на плагиат.
– Чт-о-о-о? – от неожиданности прибавляю скорость.
Мой джип дёргается и резко наезжает на чёрную Тойоту перед ним. Водитель оглушительно гудит, но я и сам вижу проблему. Выворачиваю руль, пытаясь податься вбок, непослушные колёса скользят по обледеневшей дороге, и машину заносит.
Визг тормозов не слышу, только боковым зрением вижу, что на меня несётся маршрутка, начавшая обгон. Зажатый между автомобилями, я ныряю в крошечный просвет между ними, под оглушительный вой клаксонов вылетаю на встречную полосу и чудом не врезаюсь в столб.
Мотор глохнет, я сижу, уронив голову на руль. Руки и ноги дрожат от пережитого стресса, а пятка стучит о коврик, и кроме этого, кто-то снаружи колотится в окно. Опускаю стекло.
– Все живы?
– Да, спасибо. Чуть в штаны не наложил от страха, – натужно улыбаюсь.
– Ну, бывай! И как ты вывернуть умудрился, не понимаю, – качает головой дядька с усами. – Мастер.
– Сам не знаю.
– Тим! – слабый стон доносится с соседнего кресла.
– Что? Как ты?
Смотрю и прихожу в ужас: Ирен откинулась на спинку и сидит с закрытыми глазами, ее ладонь прижата ко лбу, и с пальцев капают капли крови.
– Дьявол! – такой паники не испытывал никогда. – Иришка, родная, прости!
– Н-ничего…
– Очень больно?
– Т-терпимо, – с трудом произносит она, но почти не размыкает губ.
– Убери руки, я посмотрю. Можно?
Осторожно поворачиваю ее голову и освобождаю ранку. Она маленькая, но крови много. Вытаскиваю из бардачка влажные салфетки, смотрю на них и бросаю обратно: спиртовой раствор сделает только больнее.
– Как там? Шрам останется? – стонет Ирен.
В голосе звучит страх.
– Ранка крохотная, но в коже лица много капилляров, потому она кровит сильно. Подожди…
Выскакиваю из машины, в багажнике была аптечка, но тут же вспоминаю, что бросил ее в гараже, чтобы проверить срок годности лекарств, и не вернул обратно. А ветер уже почти сбивает с ног, джип покрывается слоем мокрого снега, который от каждого стука или рывка двери сползает толстыми лентами на асфальт.
Все к одному! Если не везёт, то по-крупному.
Оглядываюсь: недалеко горят огоньки круглосуточного магазина. Открываю дверь в салон.
– Ириша, потерпи немного. Я принесу перевязку.
Не глядя по сторонам, перебегаю дорогу и несусь к "Мини-маркету", расположенному на углу жилого дома. Даже сомнение не возникает. Подростковые страхи давно забыты, хотя сердце колотится где-то у горла. Вот-вот меня настигнет встреча с ненавистным прошлым.
Раньше хозяйкой магазина была тетя Зина, мать первого школьного хулигана Степана Миронова по кличке Каланча за длинное и нескладное тело.
Он был на два года старше меня, числился в девятом классе, а после уроков торчал с приятелями во дворе за школой, где проходил основной пеший путь всех учеников района. Банда его малолеток охотилась за добычей. Сильных пропускала, а слабаков и трусов зажимала в кустах. Таким слабаком был и я, тощий и маленький ботаник, испуганно втягивающий голову в плечи при одном окрике:
– Захери, подь сюда!
Прозвищем меня наградили не только за фамилию Захаров. Как-то на уроке географии я получил доклад: должен был рассказать о национальных особенностях Австрии, одной из которых является торт «Захер».
Услышав это название, класс покатился со смеху.
– Захер-хер-хер, – понеслось шепотом по рядам.
– У Захарова – Захер. Он сам Захеров.
Так намертво и приклеилось ко мне прозвище «Захери», заменило имя и фамилию, я стал объектом насмешек, а потом и преследования бандой Каланчи.
И как ни пытался спрятаться или сбежать, меня всегда настигали длинные ноги Степки. Сильные пальцы хватали за шиворот, встряхивали так, что зубы щелкали, а потом разворачивали лицом. Карлик, получивший кличку за маленький рост и короткие кривые ноги, правая рука главаря, приподнимал мой подбородок и ласково шепелявил ртом с выбитыми в драке зубами:
– Шмотрите, кто у нас тут такой шладенький, как веншкий тортик? Жахери, школько деньжат у мамаши жахнул? – приятели хохотали, радуясь каламбуру. – Колись! Или шамому проверить?
– Пусти, – хрипел я, пытаясь вырваться из цепкого захвата и от страха почти теряя сознание. – У меня нет денег.
– А ешли не отпущу, шо делать будешь, цыпа?
Сказать слово «цыпа» у него не получалось, и оно звучало как что-то среднее между щипа и шипа, а от этого становилось еще страшнее. Я чувствовал, как сводило судорогой мочевой пузырь, и концентрировался только на том, чтобы не опозориться еще больше.
– Пусти! – уже слезно умолял коротышку.
– Ладно, Жакери, не хочешь добровольно, не надо. Шам возьму.
Карлик, мой личный тиран, потому что мы были примерно одного роста, обшаривал карманы и вытряхивал на землю содержимое рюкзака. Если он находил деньги, мог просто придать ускорения пинком. А если денег в этот день не было, приятели превращали меня в боксерскую грушу и колотили по очереди. Причем метили в такие места, на которых не оставалось синяков, или их не было видно, но никогда не били в лицо.
Рассказывать дома о школьных издевательствах я боялся, и, чтобы не подвергаться ежедневным мучениям, стал воровать у родителей деньги, а когда не получалось, брал в шкатулке мамины украшения. После того как пропали дорогие серьги с бриллиантами, родители вызвали полицию.
Под совместным давлением взрослых я признался в воровстве и поведал о школьном преследовании. Скандал был громкий, но родители не стали ждать конца разбирательства и переехали в другой район Москвы.
Это случилось больше десяти лет назад, но все равно в магазинчик влетаю с нервами, натянутыми как струна. Не думал, что детские воспоминания настигнут в неудачный момент и заставят волноваться. Но в помещении пусто, только девчонка-продавщица сидит за прилавком и разглядывает монитор. Меня даже не замечает.
Быстро кладу в корзинку стерильные салфетки и пластыри, здесь же нахожу маникюрные ножницы и йод. Для оказания первой помощи вполне хватит. Подхожу к кассе, но девушка меня не видит.
«На что она так смотрит?» – обвожу взглядом зал: в дальнем углу стоит парень в чёрной куртке и не двигается. Интересно, он зашёл до меня или после? А, какая разница? Стучу по прилавку.
– Ой, простите!
Девушка поднимает голову. Луч света падает на ее лицо, и я невольно отмечаю светлый ореол волос одуванчиком вокруг головы, высокие скулы, миндалевидные глаза, более характерные для брюнеток, и капризно вздернутую верхнюю губу.
«Простушка, – думаю машинально про себя. – Но с хорошим макияжем будет красавицей».
Девушка пробивает товар, протягивает мне сдачу и виновато улыбается. Глубокие ямочки мелькают на щеках и делают ее лицо потрясающе милым. Чувствую, как губы растягиваются в ответ, но вспоминаю раненую подругу и несусь назад к машине, мгновенно выкинув из головы привлекательный образ юной красотки.
Ирен терпеливо ждёт. Я обрабатываю ранку, вытираю уже засохшие пятна крови, даю обезболивающую таблетку. Моя девушка не сопротивляется, но чувство вины сжигает меня изнутри. Увы, она пострадала по моей неосторожности.
– Иришка, прости.
Беру ее пальцы и нежно целую. Я не знаю, любовь это или дружеская привязанность, потому что былой страсти давно уже нет, но, когда подруга рядом, чувствую внутри себя тепло и нежность.
– Это я виновата, – Ирен смотрит на меня. Теперь она выглядит почти так же, как до происшествия. – Нельзя шокирующую информацию вываливать, когда ты за рулем.
– А что все-таки случилось?
– Пришла претензия от британского стартапа. Они обвиняют твою компанию в плагиате. Говорят, что намного раньше начали разрабатывать подобную идею.
– Погоди! Погоди! Что-то здесь не так! Я читал эту работу. Они опубликовали ее позже нас, иначе мы не стали бы даже связываться. Сама знаешь, насколько мои ребята талантливы, у нас патентов куча. Не вышло с одним делом, занялись бы другим.
– Так-то оно так…
– А, не волнуйся, – целую Ирен в сжатые губы. – Завтра разберусь. Поехали, тебя дома уже потеряли. Или к врачу?
– Не надо. Пустяки, просто испугалась. Может, останешься у меня?
Подруга гладит меня по руке. Прислушиваюсь: тело реагирует вяло. Оно уже получило свою порцию стресса и адреналина, да и мысли сейчас о другом. Надо разобраться в наезде. Интересно, кому помешала моя маленькая компания?
– Не могу, – смеюсь и завожу мотор. – Ты же сама подкинула мне на ночь загадку.
Выхожу из машины и сбиваю снег с ветрового стекла: дворники уже не справляются, пока обрабатывал ранку, джип превратился в снеговика. Боковым зрением выхватываю движение на зебре у светофора.
Неужели прохожий в такую погоду и такой час? Пристально смотрю сквозь пелену на дорогу. А, это продавщица из магазина торопится домой. И не страшно ей? Хотя… какое мне дело?
Завожу мотор и везу Ирен: она живет рядом, через дом. Провожаю ее до квартиры, целую, бегом спускаюсь по ступенькам. Мозги горят, срочно нужна информация. Выруливаю из коробки дворов и торможу на перекрёстке. Именно здесь я видел продавщицу.
Интересно, куда она пошла?
Опускаю стекло: метель врывается в салон, проникает под расстегнутое пальто, завывает и плачет, словно ведьмы устроили брачные пляски. Загорается зелёный свет, я трогаюсь с места, и в этот момент ветер стихает.
– Помогите! – доносится отчаянный крик.
*Стартап – это коммерческий проект, основанный на какой-либо идее, и требующий финансирования для развития.