Морская душа поэзии серебряного века (Предисловие)

Почему поэты пишут стихи о море?!.

Потому что оно их волнует!

Заметьте: слово «волнует» вообще-то происходит от слова «волна». И первый человек, который, вспоминая или глядя на волны моря, произнёс «Я волнуюсь…», был настоящим поэтом! Он свои переживания (наверное, любовные) соотнёс с благодушными или бушующими морскими волнами.

Любопытная деталь: слово «волнуется» уже так соединилось с душевным состоянием людей, что и обыватель, и поэт, когда хочет показать «живую душу» моря, вполне может сказать, что море – это душа человека, оно так же волнуется, так же переживает и тоже способно на шторм… И получается в итоге такое «возвратное олицетворение», когда свойство моря перенесли на человека, а затем обратно.

Конечно же, всё это неспроста!

Опытные моряки вам скажут, что человек может находиться в трёх состояниях: быть живым, мёртвым и находящимся в море, то есть между жизнью и смертью (Николай Каланов. Афоризмы и цитаты о море и моряках. – М.: Моркнига, 2018).

И именно в состоянии «между жизнью и смертью» у поэта рождаются по-настоящему талантливые строки! Не может поэт не слагать стихи о море! А море бывает спокойным, почти неподвижным, или покрывается лёгкой рябью, а порою выглядит игривым, манящим белыми барашками! Но море может быть и штормящим, а то и ураганным!!!

…Серебряный век русской поэзии охватывает период конца XIX – начала XX века, когда Россия, проснувшись от декадентской спячки, прошла через две войны (Японскую и Первую мировую) и три революции (1905-го, Февральскую и Октябрьскую), а затем её накрыло ураганом Гражданской войны.

Так и получилось, что поэты Серебряного века в своих стихах плыли от тихой поэзии благостных лет Имперского величия к штормовым революционным строкам.

Предвестниками (а многие литературоведы считают, что первыми поэтами Серебряного века) были Фёдор Тютчев и Афанасий Фет.

Созерцательность морского простора, живое волнение, которое передаётся автору, – это взгляд на море классика Фёдора Тютчева:

Как хорошо ты, о море ночное, —

Здесь лучезарно, там сизо-темно…

В лунном сиянии, словно живое,

Ходит, и дышит, и блещет оно…

На бесконечном, на вольном просторе

Блеск и движение, грохот и гром…

Тусклым сияньем облитое море,

Как хорошо ты в безлюдье ночном!

Зыбь ты великая, зыбь ты морская,

Чей это праздник так празднуешь ты?

Волны несутся, гремя и сверкая,

Чуткие звёзды глядят с высоты.

В этом волнении, в этом сиянье,

Весь, как во сне, я потерян стою —

О, как охотно бы в их обаянье

Всю потопил бы я душу свою…

(Предвестник символизма Фёдор Тютчев, «Как хорошо ты, о море ночное»)


Все переживаемые в любви чувства испытывает море и в стихах Афанасия Фета:

Вчера расстались мы с тобой.

Я был растерзан. – Подо мной

Морская бездна бушевала.

Волна кипела за волной

И, с грохотом о берег мой

Разбившись в брызги, убегала.

. . .

А ныне – как моя душа,

Волна светла, – и, чуть дыша,

Легла у ног скалы отвесной;

И, в лунный свет погружена,

В ней и земля отражена,

И задрожал весь хор небесный.

(Предвестник символизма Афанасий Фет, «Вчера расстались мы с тобой»)


Формально Иван Бунин не относится к символистам, он держался вне групп и течений. Но по хронологии он стал первым поэтом из плеяды Серебряного века, и его поэзия максимально близка символистам:

И вновь морская гладь бледна

Под звёздным благостным сияньем,

И полночь тёплая полна

Очарованием, молчаньем —

Как, Господи, благодарить

Тебя за всё, что в мире этом

Ты дал мне видеть и любить

В морскую ночь, под звёздным светом.

(Классик Серебряного века Иван Бунин, «И вновь морская гладь бледна»)


Грустная философская лирика человека, будто прикованного к камням на берегу грубого земного мира и не имеющего возможности воссоединиться со стихией любви, вырывается из печальных строк Зинаиды Гиппиус:

Смотрю на море жадными очами,

К земле прикованный, на берегу…

Стою над пропастью – над небесами, —

И улететь к лазури не могу.

Не ведаю, восстать иль покориться,

Нет смелости ни умереть, ни жить…

Мне близок Бог – но не могу молиться,

Хочу любви – и не могу любить.

Я к солнцу, к солнцу руки простираю

И вижу полог бледных облаков…

Мне кажется, что истину я знаю —

И только для неё не знаю слов.

(Символист Зинаида Гиппиус, «Бессилье»)


Когда двадцатишестилетний младосимволист Александр Блок в 1906 году слагал упаднические стихи (в том числе о море), кто бы мог подумать, что через десять с небольшим лет (в страшные революционные годы) эти стихи будут выглядеть как кокетство и жеманность избалованного жизнью интеллигента:

В час глухой разлуки с морем,

С тихо ропщущим прибоем,

С отуманенною далью —

Мы одни, с великим горем,

Седины свои закроем

Белым саваном – печалью.

Протекут ещё мгновенья,

Канут в тёмные века.

Будут новые виденья,

Будет старая тоска.

И, в печальный саван кроясь,

Предаваясь тайно горю,

Не увидим мы тогда, —

Как горит твой млечный пояс!

Как летит к родному морю

Серебристая звезда!

(Символист Александр Блок, «В час глухой разлуки с морем»)


Полной противоположностью унылым символистам был дерзкий и смелый офицер, поэт-акмеист Николай Гумилёв, ценивший в поэзии материальность образов и точность слова. Поэтому и море у него – это стихия, которую покоряют храбрые моряки:

На полярных морях и на южных,

По изгибам зелёных зыбей,

Меж базальтовых скал и жемчужных

Шелестят паруса кораблей.

Быстрокрылых ведут капитаны,

Открыватели новых земель,

Для кого не страшны ураганы,

Кто изведал мальстрёмы и мель,

Чья не пылью затерянных хартий, —

Солью моря пропитана грудь,

Кто иглой на разорванной карте

Отмечает свой дерзостный путь

(Акмеист Николай Гумилёв, «Капитаны»)


Певец крестьянства Николай Клюев очень тонко чувствовал не только душу землепашца, но и простого рыбака, ведущего тяжёлый промысел, который непременно вернётся домой с добычей:

Скалы – мозоли земли,

Волны – ловецкие жилы.

Ваши черны корабли,

Путь до бесславной могилы.

Наш буреломен баркас,

В вымпеле солнце гнездится,

Груз – огнезарый атлас —

Брачному миру рядиться.

. . .

Ввериться пушечным дулам!

В вымпеле солнце-орёл

Вывело красную стаю;

Мачты почуяли мол,

Снасти – причальную сваю.

Скоро родной материк

Ветром борта поцелует;

Будет ничтожный – велик,

Нищий в венке запирует.

Светлый восстанет певец,

Звукам прибоем научен,

И не изранит сердец

Скрип стихотворных уключин.

(Новокрестьянская поэзия, Николай Клюев, «Ловцы»)


Поэты в первое десятилетие двадцатого века, несмотря на царящее в обществе благодушие, стали предчувствовать бурю, и их «дух прозрел»:

Дрожало море вечной дрожью.

Из тьмы пришедший синий вал

Победной пеной потрясал,

Ложась к гранитному подножью,

Звенели звезды, пели сны…

Мой дух прозрел под шум волны!

(Символист Максимилиан Волошин, «Дрожало море вечной дрожью»)


И, как говорится, поэты выпросили у Судьбы Русскую революцию, одной из движущих сил которой были матросы. Тот же М. Волошин уже в 1918 году в стихотворении «Матрос» пишет:

Широколиц, скуласт, угрюм,

Голос осиплый, тяжкодум,

В кармане – браунинг и напилок,

Взгляд мутный, злой, как у дворняг,

Фуражка с лентою «Варяг»,

Сдвинутая на затылок.

Татуированный дракон

Под синей форменной рубашкой,

Браслеты, в перстне кабошон,

И красный бант с алмазной пряжкой.

(Символист Максимилиан Волошин, «Матрос»)


Истинные властители моря – матросы, они же – буревестники Великой Октябрьской революции. Говоря о морской и матросской поэзии Владимира Маяковского, невозможно обойти вниманием его стихотворение «Левый марш» (подзаголовок «Матросам»). Сравнение морской стихии с матросским революционным порывом в те годы воспринимались с восторгом, и Маяковский, прекрасно понимая настроение матросской массы, бросает в неё свои лозунги- строфы:

Разворачивайтесь в марше!

Словесной не место кляузе.

Тише, ораторы!

Ваше

слово,

товарищ маузер.

Довольно жить законом,

данным Адамом и Евой.

Клячу историю загоним,

Левой!

Левой!

Левой!

Эй, синеблузые!

Рейте!

За океаны!

Или

у броненосцев на рейде

ступлены острые кили?!

. . .

(Футурист Владимир Маяковский, «Левый марш»)


И лишь спустя годы и самому Маяковскому, и его вечному сопернику по поэтическому цеху Сергею Есенину стало понятно, какие общественно- политические плоды принесла Великая Октябрьская революция:

Лицом к лицу лица не увидать.

Большое видится на расстоянье.

Когда кипит морская гладь —

Корабль в плачевном состоянье.

Земля – корабль!

Но кто-то вдруг

За новой жизнью, новой славой

В прямую гущу бурь и вьюг

Её направил величаво.

Ну кто ж из нас на палубе большой

Не падал, не блевал и не ругался?

Их мало, с опытной душой,

Кто крепким в качке оставался.

(Имажинист Сергей Есенин. «Письмо к женщине»)


И хоть большой русский поэт-фронтовик Павел Коган по хронологии не относится к поэтам Серебряного века, эта антология была бы неполной без его превосходного стихотворения «Бригантина», написанного в 1937-м году и ставшего на все времена гимном моряков- романтиков:

Надоело говорить и спорить,

И любить усталые глаза…

В флибустьерском дальнем море

Бригантина подымает паруса…

Капитан, обветренный, как скалы,

Вышел в море, не дождавшись нас…

На прощанье подымай бокалы

Золотого терпкого вина.

(Поэт-фронтовик Великой Отечественной войны Павел Коган, «Бригантина»)


Всего в антологию «Море в поэзии Серебряного века» включено 100 поэтов: от классиков русской литературы до малоизвестных стихотворцев. И океан Великой русской поэзии несёт волны этих стихов, без которых мы не можем мыслить уже ни русскую литературу, ни себя. И каждая волна – это бесценная строка…

Действительно, «большое видится на расстоянье». Так, по прошествии более чем ста лет Николай Каланов разгадал морскую душу поэзии Серебряного века, а все неравнодушные к морю читатели могут наслаждаться лучшими стихами о море.


Игорь ВИТЮК,

поэт, Заслуженный работник

культуры Российской Федерации,

член правления Московской

областной организации

Союза писателей России.

Загрузка...