Настя
Залитый светом флуоресцентных ламп, Джош Беннетт разглядывает меня из глубины гаража. Я не двигаюсь и не отвожу глаза. В его взгляде нет и тени узнавания – он вообще понимает, кто перед ним? И только потом я осознаю, что выгляжу, должно быть, совсем иначе. Мои волосы стянуты в хвост, на лице, мокром от пота и, наверное, сильно раскрасневшемся, ни следа косметики. На мне форма для бега, а на ногах – кеды. Не думаю, что сама узнала бы себя, не знай я, что скрывается под той дрянью, в которой меня видят в школе. Я уже жалею, что хотя бы не накрасила глаза, потому что чувствую себя буквально голой, стоя в свете лампы, под взглядом этого парня. Тот буравит меня глазами. Меня явно оценивают, но непонятно, по каким критериям.
– Как ты узнала, где я живу? – Джош раздражен и даже не скрывает обвиняющего тона.
Ясно же как день, что я ничего не знала: это место было бы последним на Земле, куда бы я пришла. Но он, скорее всего, теперь считает, будто я преследую его. Я крепче сжимаю куботан в правой руке, хотя реальной опасности нет: левая ладонь, пусть и пустая, повторяет за ней. Наверное, вид у меня безумный и, может быть, одновременно растерянный.
Его взгляд опускается к моим ногам: их пересекают кровавые царапины, оставленные безжалостными ветками изгороди, – а после возвращается к моему лицу. Интересно, что он видит в нем? Чувствует ли мою опустошенность? Я не хотела, чтобы кто-то видел меня такой, меньше всего Джош Беннетт, которого по непонятной причине мне, очевидно, следует бояться или боготворить. Он случайно не носит на пальце кольцо? А то, может, мне нужно поцеловать его, преклонив перед ним колени?
Кому-то из нас придется моргнуть первым, поэтому я осторожно отступаю назад, словно пытаясь ускользнуть от хищника. Надеюсь, он не заметит моих действий, пока я окончательно не скроюсь из виду. Я уже заношу ногу для следующего шага.
– Тебя подвезти домой? – Он отводит взгляд до того, как заканчивает фразу, из его интонаций пропадает резкость. Моя нога опускается на пол – жестче, чем я хотела. Будь у меня список реплик, которые в этой ситуации мог бы сказать мне Джош Беннетт, предложение подвезти не вошло бы даже в первую полусотню. Его голос, как обычно, лишен всяких эмоций. На самом деле я не хочу, чтобы меня кто-то подвозил, но другого выхода нет – мне это нужно. И хуже всего то, что помощь исходит от человека, который явно меня на дух не переносит. Но я не настолько гордая, чтобы отказываться.
В конце концов я киваю, открываю и тут же закрываю рот, потому что действительно хочу что-то сказать, пусть и не знаю что. Джош встает, подходит к двери, ведущей в дом, и приоткрывает ее настолько, чтобы просунуть руку и снять связку ключей, должно быть, висящую на стене с внутренней стороны. Уже собирается захлопнуть дверь, как снова заглядывает внутрь и на миг замирает, словно к чему-то прислушивается. Наверное, проверяет, не проснулись ли родители. Это вряд ли. В такой поздний час они точно спят, как и весь остальной цивилизованный мир. Кроме меня. И Джоша Беннетта, который, очевидно, любит глубокими ночами стругать дерево в своем гараже. Я осматриваю помещение, пытаясь понять, над чем именно он сейчас работает, но замечаю только ничего не говорящие мне куски древесины и инструменты. Еще раз напоследок бросаю взгляд на гараж, сохраняя его в памяти. Как ни противно это признавать, но я знаю, что вернусь сюда снова.
Выхожу на подъездную дорожку и встаю рядом с грузовиком. Другого автомобиля здесь не видно, а значит, собственной машины у него нет. Сам грузовик красивый. Даже я это признаю, хотя не являюсь большой поклонницей пикапов. По всей видимости, его отец хорошо за ним ухаживает. Моя-то машина не так блестит – ненавижу ее мыть. Хорошо, если под грязью можно определить, какого она цвета.
В эту минуту Джош направляется к небольшому холодильнику, спрятанному под одним из верстаков, и достает из него бутылку воды. Затем возвращается к машине и, прежде чем отпереть пассажирскую дверь, молча протягивает ее мне. Я забираю у него бутылку, при виде которой тут же осознаю, насколько сильно, должно быть, вспотела. А потом разворачиваюсь, чтобы сесть в машину. Какое счастье, что я не в юбке: из-за своего небольшого роста мне приходится высоко задирать ногу. Как только я устраиваюсь на сиденье, Джош закрывает за мной дверь, обходит машину и занимает место водителя. Делает он это гораздо изящнее меня, словно был создан для того, чтобы запрыгивать в грузовики. Даже не знаю, можно ли мне ненавидеть Джоша Беннетта, но во мне уже зарождается неприязнь к нему.
И вот мы сидим. Парень не смотрит на меня и при этом не заводит двигатель. Какого черта он ждет? Возможно, блуждание в темноте было не самой худшей перспективой. Время застывает, мне кажется, это не кончится никогда. И тут меня осеняет: по своей глупости я решила, будто он хочет заставить меня нервничать, а на самом деле просто не знает, куда ехать. Я оглядываю салон в поисках того, на чем можно писать. Бесполезно. Здесь царят идеальная чистота и порядок – чище машины я не видела. Когда завтра утром я сяду в свой автомобиль, тот покажется мне настоящей помойкой по сравнению с этим. Но прежде чем я успеваю обратить на него умоляющий взгляд в надежде, что он меня поймет, Джош снимает навигатор с приборной панели и вручает мне – вбить адрес.
Поездка домой оказывается до абсурда короткой. Всего несколько минут – и мы уже у Марго. Даже как-то глупо, что ему пришлось меня подвозить. Пока мы ехали, я старалась запоминать дорогу. Якобы для того, чтобы снова не заблудиться, убеждаю себя, а на самом деле – просто чтобы вернуться к его гаражу вновь.
Наверное, стоит поблагодарить Джоша, но моя признательность ему не нужна – мне вообще кажется, его больше устраивает молчание. Только он въезжает на подъездную дорогу, как я, прежде чем машина успевает затормозить, тянусь к ручке двери, дабы поскорее избавить нас обоих от неловкости. Спрыгиваю на землю и поворачиваюсь, чтобы закрыть дверь. Я не говорю ему спасибо. Он не желает мне спокойной ночи, но все же произносит:
– Ты совсем другая.
В ответ я захлопываю перед ним дверцу.