Старик проснулся, распахнул окно,
Взглянул на неподвижную луну
И понял, что не сможет все равно
Он написать здесь строчку ни одну.
Король сердит и королева зла,
Им надо Оду нынче сочинить,
А он грустит, и жизнь его прошла,
Лишь смех ее во тьме ночной звенит.
А что он скажет утром королю.
Что стар и плох для оды и огня,
И только деву юную свою
Не мог во тьме ночной старик обнять.
Вот так он уходил и гас камин,
И не с кем перед вечностью предстать.
Он все отдал владыкам злым своим,
И сир и наг, и где же им понять,
Что в рабстве не рождаются стихи,
Но за спиною конь его заржал,
Он бросится к нему, он улетит,
Но не Пегас там в полночи стоял.
Князь Тьмы на черном жеребце своем,
Провал при свете тягостном луны.
Они остались навсегда вдвоем,
Ни счастья, ни покоя, только сны,
И миг и мир остались за чертой,
Король проспит теперь его уход
С наложницей оставшись молодой,
И королева письма все с ожжет…
Она могла бы стать его женой,
Когда-то там, за гранью, в звездный час,
Но к ней пришел во тьме ее король,
И вот поэт один. Сердца стучат.
Пред вечною разлукой все равны,
И никого, кто б искренне любил.
Поэту снятся роковые сны,
Он во дворце себя похоронил,
Она рванулась в полночи к окну,
Но что там в темноте увидеть мог?
И только тень, прильнувшая к нему,
Метнулась в пропасть призрачных дорог