День подходил к своему завершению. Молодой перспективный следователь Александр Романович Наполеонов пребывал в отличном настроении. Час назад он закрыл одно из самых трудных дел из тех, с которыми ему пришлось столкнуться за время своей работы в следственных органах. На его расследование ушло более полугода. И вот теперь оно отправляется в суд.
Особенно Наполеонов гордился тем, что раскрыл его сам, без чьей-либо помощи. Даже Мирославе Волгиной, сыщице и подруге его детства, не пришлось прикладывать к нему руку.
«Кстати о Мирославе, – промелькнуло в его голове, – не поехать ли прямо сейчас к ней?»
Время ещё не позднее, заночевать он может, как нередко случалось, в её коттедже, а утром поедет на работу. Дождя синоптики не обещали, так что дорога отличная.
Перспектива показалась следователю заманчивой, особенно когда он вспомнил об ужине, приготовленном неизменным помощником Мирославы Морисом Миндаугасом.
Наполеонов невольно проглотил слюну.
Но тут он вспомнил, что не предупреждал сыщиков о своём визите, а это может означать только одно: Морис приготовит на ужин что-то лёгкое, малосъедобное, с точки зрения Наполеонова. Типа овощного рагу и рыбы на гриле, а ещё ужасней – на пару!
Следователь вздохнул и решил ехать домой. Уж у мамы для сына всегда найдётся что-то вкусненькое.
И спустя каких-то полтора часа Шура уже сидел на родной кухне и уплетал дымящийся борщ, а мама, Софья Марковна, сидела за столом напротив него. Её локти упирались в столешницу, а голову она поддерживала ладонями и не сводила любящих глаз с сына.
– Мам, ты чего не ешь? – спросил Шура Наполеонов.
– А ты на часы смотрел? – улыбнулась женщина.
– Нет, – ответил он, – чего мне на них смотреть, на них узоров нет.
– Зато стрелки показывают девятый час. И я не думала, что ты сегодня соизволишь дома ночевать. Поэтому давно поела.
– А, – протянул он. – Мам, ты помнишь о коте, которого завела Славкина тётя?
– Виктория Петровна?
– Ага.
– Ты сто раз рассказывал мне о нём, – улыбнулась Софья Марковна.
– Так ты же её большая поклонница, – поддел Шура мать, – вот я и стараюсь ради тебя!
– Не отвлекайся, – делано строго сказала она. – Вообще-то я поклонница писательницы Виктории Волгиной, а не её кота.
– А, – отмахнулся Наполеонов.
– Так что там с котом? – женское любопытство взяло верх.
– Ничего, – пожал плечами Шура, – только он и не кот вовсе…
– То есть? – удивилась Софья Марковна.
– Нет, выглядит-то он, как кот, – решил слегка успокоить мать Шура, – но кусается и лижется, как щенок. Ходит за Викторией по пятам. Если она сядет где, он тут же брякается возле её ног. Если она закрывается в своём кабинете, то он лежит около двери и никого туда не пускает. Даже Игоря. Представляешь, мужа к жене не пускает! Короче, «Живёт моя отрада в высоком терему. И в терем тот высокий нет хода никому».
– Я не знала, что бывают такие коты, – призналась Софья Марковна.
– Так и никто не знал! – почему-то обрадовался Наполеонов.
– И как же они его назвали?
– Я им говорил, что нужно назвать его котёнок Гав! Так они не захотели. Игорь предложил назвать его Верный. Но Виктория назвала его Ланселотом. А в итоге его стали звать Лансик. – Шура смешно просюсюкал: – Лансик. Но и это не конец истории!
– Не конец? – растерянно переспросила мать.
– Нет! Звать его стали Феликсом!
– Почему Феликсом? – искренне удивилась Софья Марковна.
– Потому что он точная копия кота с рекламы этого корма. Только тётин кот питается разнообразно. Он, например, ест яблоки, груши, хурму, сырую морковь и тыкву!
– Не может быть! – воскликнула Софья Марковна.
– Мать! Не буду же я тебе врать! – возмутился Шура. – Сам видел!
– Чего только на свете не бывает, – проговорила Софья Марковна.
– И не говори, – улыбнулся Шура и вспомнил цитату из трагедии Шекспира «Гамлет»: – «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», – и вдруг неожиданно спросил: – Ма, может, нам тоже какую-нибудь живность завести?
– Я даже и не знаю, – растерялась Софья Марковна.
– Как это не знаешь? Вот кого бы ты хотела?
– Вообще-то я бы хотела внуков, – вздохнула Софья Марковна.
– Я совсем не это имел в виду! А что-нибудь небольшое!
– Так ребёнок тоже сначала небольшой, – продолжила осторожно Софья Марковна.
– Он быстро растёт! – рявкнул Шура. – К тому же к нему прилагается нагрузка!
– Какая нагрузка? – растерялась женщина.
– Его мать! А оно мне надо?! – Наполеонов смешно насупил брови.
– Шура! Но ведь без жены не может быть ребёнка.
– Вообще-то, может. – Наполеонов почесал свой острый, как у лиса, нос.
– Шура! Ты говоришь неприличные вещи, – укорила его мать.
– Ничего неприличного! Теперь становится модным быть отцом-одиночкой.
Софья Марковна хотела что-то сказать, но Шура опередил её:
– Но я и к этому не готов!
– Я тоже, – сказала Софья Марковна.
– Наконец-то в кои-то веки мы достигли с тобой консенсуса, – обрадовался сын, чмокнул мать в щёку и сказал: – Я почитаю и спать. Ты не возражаешь?
– Иди уж, – махнула она на него рукой.
– Нет, если ты хочешь, я могу с тобой ещё о чём-нибудь поговорить. – Шура сделал вид, что хочет снова опуститься на табурет.
– Иди уже! – шутливо прикрикнула на него мать, и Шура с радостным видом скрылся в своей комнате.
Сначала он решил ознакомиться с новостями и даже включил ноутбук, но тотчас передумал, решив, что вместо просмотра современных новостей лучше пожевать ветку полыни. Горечь будет примерно та же, но полынь можно выплюнуть и прополоскать рот, а новости так скоро из головы не выбросишь, и состояние эмоциональной горечи продлится не один час.
Поэтому Шура постелил постель, раскрыл книгу и принялся за чтение. Спустя полчаса он уже крепко спал.
На следующее утро Шура проснулся, на пять минут опередив звонок будильника.
– Что-то ты долго спишь, брат, – подмигнул он часовому механизму и, почувствовав прилив бодрости во всём теле, поспешил под душ.
– Когда тебя сегодня ждать? – привычно спросила после завтрака Софья Марковна.
Он ответил ей, не нарушая заведённую традицию:
– Откуда же я знаю, мам?
И как в воду глядел. Едва Наполеонов дотронулся до ручки своего кабинета, как сзади к нему подбежала секретарь Элла Русакова.
– Ой, Александр Романович! А я звоню вам, звоню! А вы не отвечаете!
– Разреши напомнить тебе, Эллочка, что рабочий день ещё не начался.
– А, – отмахнулась она, – я сама на пятнадцать минут раньше пришла, а Фёдор Поликарпович уже рвёт и мечет.
– Чёрную или красную? – лениво поинтересовался Наполеонов.
– В смысле – чёрную или красную? – опешила Элла.
– В смысле, икру! – сделал смешную мину Наполеонов.
– Ага, вы вот идите к Солодовникову и у него лично спросите об этом.
Наполеонов хихикнул, представив себе вытянувшееся лицо Фёдора Поликарповича Солодовникова, своего непосредственного начальника, если он осмелится задать ему такой вопрос.
Так и не открыв свой кабинет, Наполеонов сразу отправился к начальству.
«Взрослый мужик, – подумала Элла, глядя ему вслед, – а всё ещё детство в одном месте играет. Правильно мама говорит, что все мужчины – дети».
Открыв дверь кабинета начальника, Наполеонов спросил:
– Звали, Фёдор Поликарпович?
– Ага, звали к тёще на блины, – пробурчал Солодовников, – заходи, садись.
– И что на этот раз?
– На этот раз старуха-процентщица.
– И что с ней?
– А то ты не знаешь! Топором зарубили!
– Шутите? – не поверил Наполеонов.
– Тут не до шуток! Нашли зарубленную топором женщину. На стене надпись: «Процентщица».
– Так, может, какой-то псих, – предположил следователь, – начитался Достоевского и решил проверить «не тварь ли он дрожащая» и имеет ли право.
– Вот и выясни это. Ты у нас парень начитанный, тебе и карты в руки.
– Кто выезжал на место преступления?
– Самуил Яковлевич Коршунов. А он у нас, сам знаешь, не то что без пяти минут, а уже без одной минуты пенсионер. Вот тебе все бумажные носители, – при слове «бумажные» Солодовников усмехнулся и пододвинул к Наполеонову папку. – Кстати, надпись на стене может и не быть связана с убитой. Документов и телефона при ней не обнаружено. Да и на звание старухи она не тянет.
– Молодая? – спросил Наполеонов.
– Коршунов сказал, что дама зрелая, но не старая. Сходи к судмедэксперту, он, может, тебе чего поподробнее подбросит.
– Схожу, – со вздохом пообещал Наполеонов. – А фотографии?
– В деле есть. Обнаружили её в заброшенном доме под снос.
– Кто обнаружил?
– Бомжи. Коршунов их на всякий случай задержал до выяснения… Сам понимаешь, – поморщился начальник.
– Понимаю.
– Перепугавшись, бездомные выбежали из дома, стали вопить, разбудили жильцов из соседних домов. Они вызвали полицию. Дальше копать тебе. Иди и работай.
Что Наполеонов и сделал. Для начала он решил переговорить с судмедэкспертом. А потом лично наведаться на место преступления.
Просматривая протоколы, аккуратно заполненные Коршуновым, Наполеонов не смог скрыть своего удовлетворения. Самуил Яковлевич, даже дорабатывая последние дни перед уходом на заслуженный отдых, всё делал чётко и ясно.
«Что значит следователь старой закалки, – подумал о Коршунове молодой следователь, – есть на кого равняться».
Из протоколов ему стало понятно, что полицию на место преступления вызвал некто Силантий Фёдорович Муравецкий, выгуливавший в столь ранний час свою собаку.
«Ему и быть моим первым собеседником», – решил Наполеонов.
Но для начала, как и запланировал, отправился к судмедэксперту.
– Так это дело тебе поручили?! – «порадовался» за Наполеонова Шахназаров.
– Кому же ещё, – притворно вздохнул следователь, – но ты, Руслан Каримович, напрасно радуешься.
– Это ещё почему? – удивился Шахназаров.
– Потому что я теперь с живого с тебя не слезу.
– Это ты можешь, – кивнул судмедэксперт, – но и мы тут не лыком шиты. Так что где сядешь, там и слезешь.
– Ладно, – примирительно проговорил Наполеонов, – давай дружить.
– Надеюсь, не домами, – хмыкнул Шахназаров.
– Да уж, перспектива тесной дружбы с твоими постояльцами мне не кажется заманчивой. Так что расскажи мне о трупе женщины из дома под снос…
– Понял-понял, можешь не продолжать, – перебил его Шахназаров. – Только сообщить мне тебе особо нечего.
– Говори что есть.
– Я уже сказал Коршунову, что убита она в час ночи, плюс-минус полчаса.
– Он отметил в протоколе, что скорее плюс.
– Старому служаке виднее, – хмыкнул судмедэксперт, – причина смерти – глубокая рана, нанесённая топором. Череп разрубили буквально как арбуз.
– Ну и сравнения у тебя, Руслан Каримович, – поморщился следователь.
– Говорю как есть, – пожал плечами Шахназаров.
– А что ты можешь сказать про топор?
– Только то, что он острый и что на нём осталось мозговое вещество, которое принадлежит убитой. Так что ничего неожиданного. Сейчас топор у Незовибатько, иди к нему.
– Спасибо, – вздохнул Наполеонов.
– Пожалуйста, – хмыкнул Шахназаров, – если что, заходи ещё.
– Куда же я от тебя денусь?! – пробормотал Наполеонов.
К эксперту следователь решил пока не спешить. Он был уверен, что отпечатков пальцев и других материалов для исследований из квартиры, в которой не один день обитали все кому не лень, у Незовибатько предостаточно. И большая часть собранного с места преступления материала к самому преступлению, скорее всего, не имеет никакого отношения. Это он уже знал из опыта своей работы.
Дав задание оперативникам выяснить, кто жил в квартире, где был найден труп пока неопознанной женщины, до того, как дом расселили, следователь отправился на место преступления.