Вечером, прежде чем задернуть шторы, Клара выглянула из окна, и ей показалось, что в мастерской на той стороне улицы мерцает огонек. Потом, буквально на мгновение, там вспыхнул яркий золотистый свет и тут же погас.
Неужели Айвор вернулся?
Не могло же ей это просто показаться? Или могло?
Клара быстро оделась, помня, который сейчас час. Она уже собралась предупредить Морин, куда идет, но передумала. Нет, лучше пока никому ничего не говорить. Она вполне способна и сама во всем разобраться.
Айвор вернулся. Конечно же, он вернулся. Да и зачем ему надолго уезжать? Его и так не было уже почти три недели, а ведь ему нужно работать.
На всякий случай Клара еще и в гостиной выглянула в окно.
Возможно, она все-таки ошиблась. Ведь она не слышала ни ворчания автомобиля, ни грохота чемоданов на колесиках, которые тащат к дому, ни стука каблучков Руби, на ходу поправляющей свои крутые локоны, еще более жесткие, чем те пирожные из итальянской кондитерской, которые Джулиан как-то привез ей из Сохо. А может, они просто не хотят, чтобы кто-то узнал, что они вернулись? Пожалуй, это и правильно; Руби, похоже, не из тех, у кого душа нараспашку.
Однако дверь была по-прежнему заперта на висячий замок. Может, все-таки стоит подождать до утра? Но она так соскучилась по Айвору!
Нет, ей просто необходимо все сейчас же выяснить. Разве она не имеет на это права?
Ведь они были друзьями. Даже если они так и не стали чем-то большим, то «друзья» – это тоже очень весомое, важное слово. У друзей есть обязанности по отношению друг к другу; у друзей есть ответственность друг перед другом.
А может, он вообще один приехал? Может, он вернулся к ней, Кларе? Может, он все-таки ее любит? Клара убрала с лица волосы, радуясь, что еще не успела нанести на лицо ночной крем. Она уже представила себе сцену эмоционального воссоединения двух душ. Но как же ей поначалу себя вести? Явиться с мрачным видом и смотреть на него холодно? Или, наоборот, проявить материнскую тревогу? Или попросту упасть в его объятья?.. Ах, Айвор!
Она обошла дом вокруг, но и задняя дверь тоже оказалась заперта и не поддавалась.
Ну что же ты, Айвор! Хватит этих глупостей! Она же точно видела свет в окне. Она была в этом уверена. И сейчас ей страшно хотелось пнуть запертую дверь ногой. Но она сдержалась. А что, если Руби все-таки там? Что она подумает?
Окна были черны, чернее, чем при всеобщем затемнении во время воздушных налетов, и все же… Клара снова постучалась. И услышала внутри чьи-то шаги.
– Айвор? – А может, это совсем и не Айвор? – Если ты сейчас же не откроешь мне дверь, я позвоню в полицию. Прямо сразу.
Задняя дверь медленно отворилась. И в темном проеме возникла чья-то фигура. Но это был не Айвор. И не Руби.
– Джо? Ты-то что здесь делаешь?
– Только, пожалуйста, никому не говорите, мисс Ньютон! Пожалуйста…
– Что здесь происходит?
Джо посторонился, пропуская ее в дом, хотя она в любом случае ворвалась бы туда, хочет он этого или нет. Быстро осмотрев дом, Клара заметила одеяла, подушку и бумажный пакет в углу – вероятно, с одеждой. Это были те самые свидетельства, которые и были ей нужны.
Джо объяснил, что всю прошлую весну и лето они с Морин кантовались у приятелей, перемещаясь с одного дивана на другой; но теперь Морин вернулась в Грейндж – и это для нее просто здорово! – но у него-то здесь никого нет. Он попытался пару раз переночевать в садовом сарае, но Рита, которая этот сарай считала своим и постоянно им пользовалась в отличие от остальных детей, была его присутствием очень недовольна, да и ему на нервы действовали ее музыкальные экзерсисы. Джо неловко переступил с ноги на ногу. А по ночам становится все холоднее. Уверенным шагом приближается зима…
Неужели Айвор стал бы возражать, если бы Джо временно поселился в его мастерской? – думала Клара. Он бы, наверное, даже предпочел такой выход из положения. Мало ли кто может слоняться возле его дома.
Но неужели Джо действительно больше некуда пойти?
– Некуда, – признался он и потупился. Да, вспомнила Клара, он ведь оказался «слишком стар», чтобы государство взяло его под свою опеку, хотя, если честно, он все еще был слишком юн, чтобы самостоятельно о себе заботиться. Возможно, он сумел бы устроиться получше – если бы был получше одет и получше образован; но у него, конечно же, не было на это денег. Ничего удивительного, что они с Морин стали так близки – две родственных души. Двое потерянных детей.
«А как бы поступил Айвор?» – думала Клара. Он ведь сам вырос в Шиллинг-Грейндже, и ему всегда трудно было сказать «нет» и Морин, и любому из детей.
– И давно ты тут?
– Перебрался примерно через неделю после того, как Айвор уехал.
– Мне придется ему написать, – сказала Клара и только потом вспомнила, что Айвор даже адреса своего ей не оставил. Как это было обидно! Неужели он думал, что она станет слать ему цветистые любовные послания на надушенной бумаге, перевязанные лентами, чтобы ему перед женой стало неловко? Неужели он совсем ее не знает?
И потом, его адрес наверняка есть у кого-то из детей…
– И если он скажет «нет», тебе придется отсюда уйти, Джо. Тут никаких сомнений быть не может.
Джо с серьезным видом кивнул. Да, он, конечно, в глубине души совсем еще ребенок, думала Клара. Самый обыкновенный мальчишка – при всех своих «взрослых» выходках и браваде. Почему же считается, что он вполне способен сам о себе заботиться? Разве это справедливо?
– Ну, хорошо, – вздохнула Клара и предложила: – Хочешь, я принесу тебе сюда чашку горячего бульона «Боврил»?
Он сразу перестал косить на нее глазом, словно перепуганная косуля, и прошептал:
– Еще бы! Это было бы классно!
Тем же вечером, но гораздо позже, когда уже все огни были потушены, в комнату Клары пробралась Пег за своей порцией ласки; затем Стелла стала проситься на прогулку; затем примчался Алекс, охваченный паникой из-за какого-то домашнего задания по истории; из-за всего этого Клара так толком и не сумела уснуть, но главное было не в этом: больше всего ее беспокоило то, что Джо живет в мастерской совершенно один. А ему ведь всего шестнадцать. Было совершенно необходимо сообщить об этом Айвору, но Клару смущало, что тогда она будет вынуждена первой установить с ним контакт, а этого ей меньше всего хотелось. Ведь он мог подумать, что для нее это просто предлог для восстановления неких былых отношений с ним.
А что, если она и впрямь ищет такой предлог?
На следующий день после школы Питер показал Кларе несколько комиксов. То, что Питеру по-прежнему небезразлично ее мнение – после всех тех трагических переживаний, – заставляло ее сердце радостно и болезненно биться, и она всегда старалась рассматривать его работы с особым вниманием. Сейчас, правда, мысли ее в основном были заняты новичками (да еще Морин и Джо), однако она понимала, что не должна забывать и о «старичках». И порой ей казалось, что она не выдержит, что душа ее натянута, как та струна, которой Джойс любит перетягивать концы своих пальцев.
На рисунках, созданных Питером, были и рыцари, и медведи, и пришельцы из космоса, однако он никогда не упускал возможности вставить в сюжет комикса некую общечеловеческую тему. И Клара часто думала: вот бы у каждого из ее детей тоже был какой-нибудь талант, как у Питера. Ведь это, должно быть, просто благословение – очень хорошо уметь что-то делать.
– И откуда только ты берешь свои идеи? – удивлялась она.
– Да отовсюду, – скромно отвечал Питер. – Иногда я, уже засыпая, вдруг придумываю, что было бы, если бы случилось то или это.
– А ты свои мысли записываешь?
– Нет, – улыбнулся он. – Если я утром могу что-то вспомнить, значит, идея была стоящая. А если забыл, значит, забыл.
Потом, уже в дверях, он вдруг остановился и нерешительно сказал:
– Вообще-то я хотел еще кое-что вам показать…
Вот так с ним всегда, с этим Питером! И вечно он самое главное выкладывает уже после того, как она решит, что разговор окончен.
Мы ищем суперского художника/иллюстратора/мультипликатора, способного так увлечь нас своими идеями, чтобы мы взлетали, как на американских горках. Особого профессионального опыта не требуется. Зато требуется умение создавать такие образы, которые буквально отскакивали бы от страниц и были способны поведать нам нечто новое о нашей жизни; нам нужны такие люди, на которых наши читатели могли бы равняться, могли бы обожать их или, наоборот, презирать, могли бы рассказать им о себе или же абсолютно их отвергнуть – годится все, лишь бы читатели испытывали яркие эмоции!
Если вас заинтересует наше предложение, пришлите нам фотографию своей лучшей работы, и мы посмотрим, есть ли у вас потенциал для участия в нашем чудесном и хитроумном лондонском приключении. Ну, поехали с ветерком, крепче держите свои шляпы!
Кларе вдруг стало грустно. У нее возникло ощущение, словно она совсем ничего не знает об этом «суперском» мире и плохо понимает современный молодежный жаргон. Это объявление дышало такой живостью и энергией, что она почувствовала себя глупой допотопной старушенцией, а ведь ей еще и тридцати не исполнилось! Ей казалось, что во времена ее юности тоже был какой-то новый язык – в нем появились такие слова, как «блиц», «национал-социализм», «Аушвиц», и их нужно было запомнить, – но тот язык не был такими веселым, искристым, разноцветным, это был темный язык войны, смерти, травм.
Иногда ей казалось, что ее поколение попросту потеряло несколько лет. Лет, проглоченных всемирной катастрофой. Наверное, думала она, я элементарно завидую нынешнему юному поколению. Тем, кто спокойно вырастет и достигнет зрелости без проклятых пайков, без карточек, без обязательного призыва на военную службу, без страха – это, должно быть, удивительное ощущение. Но потом она велела себе: нужно перестать думать об этом, перестать оправдывать себя тем, что пришлось пережить; ведь и у нее были в жизни счастливые моменты, тогда как очень многие оказались лишены даже капельки счастья, и она это прекрасно понимала; а новые слова – что ж, это всего лишь слова, а люди, стоящие за этими словами, безусловно, те же самые.
– «Д. К. Томпсон» – это издательство, которое выпускает детские комиксы «Беано» и «Данди», и сейчас они как раз набирают в штат новых художников, – донесся до Клары голос Питера, который пытался растолковать ей смысл этого объявления. – Работать нужно полную неделю.
Клара молчала. Работа? В Лондоне? Но Питер еще так юн!
– Ничего, если я подам заявку? На потом? Когда школу окончу?
Он всего лишь собирается подать заявку. Только и всего.
Клара заставила себя улыбнуться.
– Великолепная идея. Как ты об этом узнал?
– А я… – Питер покраснел. – Просто узнал, и все.
Клара занервничала. И нервничала она, понимая, что если Питер не достигнет желаемого результата, то будет деморализован; а также потому, что знала: он запросто может этого результата достигнуть. А без Питера этот дом перестанет быть их домом.
Лишь на следующий день поздно вечером Кларе удалось поговорить с Морин наедине. О Джо, разумеется. Морин впорхнула в кухню в разлетающейся вокруг колен короткой юбочке и сообщила, что Джулиан в следующий уик-энд устраивает вечеринку и попросил Морин прийти помочь: например разносить канапе. Что такое канапе? Морин никогда раньше такого слова не слышала. Имеет ли это какое-то отношение к деревьям? Нет? А что же это, черт побери, за штука?
– Не поминай черта, – сказала Клара, обычно пропускавшая в журнале «Как правильно вести домашнее хозяйство» страничку «Самое лучшее для хозяйки», но насчет канапе что-то смутно помнила. – Это такая легкая закуска, которую обычно подают на вечеринках.
Морин была довольна: Джулиан обещал заплатить ей дополнительно, и вместе с зарплатой она получит целую кучу денег. А еще ей можно будет забрать все, что останется от угощения, и она все это принесет домой Кларе и детям. Морин говорила и говорила, не умолкая, трудно было даже слово вставить, и Клара наконец не выдержала и рявкнула:
– Хватит, Морин! Ты мне лучше скажи, что Джо делает в мастерской Айвора?
– Ой, – вырвалось у Морин, хотя и не слишком испуганно. – А чем вам не нравится мой Джо?
– Джо, как тебе известно, мне нравится, но дело совсем не в этом, а в том, что вы пробрались туда тайком, у меня за спиной, – решительно и сурово заявила Клара.
Морин, естественно, тут же надулась, со скорбным видом поставила свою тарелку в раковину и включила воду. Казалось, даже вода из крана льется у нее с раздражением.
– А ему больше некуда идти! – запальчиво выкрикнула она.
– В таком случае ты должна была сказать об этом мне, и я бы… – Клара не договорила. Она и сама толком не знала, что могла бы тогда сделать. – Нет, ну как здорово вы устроились! И сколько же времени вы рассчитывали оставаться незамеченными?
Судя по выражению лица Морин, этот вопрос ни ей, ни Джо даже в голову не приходил.
– Мне придется написать Айвору, – сказала Клара. – У тебя есть какой-нибудь его адрес?
Морин кивнула, но вид у нее по-прежнему был мятежный. Есть у нее адрес, можете не беспокоиться, все будет в порядке.
Теперь Морин начала мыть руки – как-то уж больно тщательно. Казалось, ей не хочется отходить от раковины. Да и Клару напряжение не отпускало. Ей ведь так и не удалось заставить Морин признать, что так делать не полагается.
– А знаете, я сегодня на работе слышала кое-что весьма интересное, – вдруг весело сказала Морин и принялась медленно вытирать руки, словно играя некую роль в спектакле. – Насчет нас. Нет, правда, это очень интересно.
– Ох, Морин, только не пытайся сменить тему.
– Я и не пытаюсь.
– Вот и не надо… больше никаких тайн. А если Джо негде жить, я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы ему помочь. Только не надо никуда лезть тайком и без спроса, обещаешь?
– Обещаю.
Клара, заметив, как Морин расстроена и раздражена, ощутила внезапный прилив сочувствия и вспомнила, какие ужасные вещи этой девочке довелось пережить в раннем детстве. В ее «деле» имелись сведения о том, что отец Морин зверски убил ее мать, и убитую обнаружила именно Морин – не самое лучшее начало жизни, по любым меркам. И то, что сейчас Морин сумела выбраться на прямой и честный жизненный путь, уже было существенным достижением.
– Ну а что ты еще хотела мне рассказать?
– Это не имеет значения.
И Клара пожалела, что была так несдержанна. Она встала и сказала, положив руку на плечо Морин:
– Ты извини меня, но пойми, меня страшно расстроило, когда я обнаружила, что твой дружок незаконно поселился в мастерской моего… в мастерской Айвора…
Морин с бесстрастным выражением лица принялась вытаскивать из волос заколки.
– Я ведь уже сказала, что это не имеет значения. Мисс Ньютон, можно, я пойду? Мне надо переодеться.