Дверь захлопывается у меня за спиной. Я присаживаюсь на скамейку у магазина, достаю из кармана мобильник и втыкаю в уши наушники.
Я пересчитываю недели по пальцам. До начала учебного года их осталось шесть. Чем же я буду здесь заниматься? Спотифай начинает проигрывать музыку, а я сижу и смотрю на ворону, которая приземлилась у края канавы рядом с каким-то пакетом. Она прыгает вокруг него, внимательно оглядывается по сторонам, нет ли опасности, после чего начинает драконить пакет. Я несколько минут слежу за вороной, из наушников грохочет музыка. Я наблюдаю за сражением птицы с пакетом.
Улаф, его ведь так зовут?
Во время нашего разговора его лицо менялось. Голос стал тише и глуше, а рука затряслась, будто он чего-то испугался. Что же произошло?
Кто-то трогает меня за плечо. Неожиданно прямо передо мной оказывается пара горящих зелёных глаз. Рядом на скамейке сидит девчонка. Она смеётся – наверняка заметила, как я вздрогнул. Что творится с людьми в этом городе? Они подкрадываются к тебе как хищники.
Рот девчонки открывается и закрывается, а музыкальное сопровождение делает всю картину похожей на сцену из немого фильма. Я выдёргиваю наушники из ушей.
– Они умные, правда же? – говорит она.
В тот же миг я чувствую себя полным идиотом. Я не могу выдавить из себя ни слова. Как давно она сидит на скамейке? Она обращается ко мне? Я оборачиваюсь, но поблизости больше никого нет.
– Ну, вороны, – объясняет она и кивает на противоположную сторону дороги. – Вороны – одни из умнейших птиц во всём мире. Можешь поверить?
– Вообще-то не м-м-могу, – выдавливаю я, ненавидя дрожь в своём голосе. Но заикание я ненавижу ещё больше.
– Я кое-что читала в интернете про одну шведскую пару, – говорит она и снова переводит взгляд на ворону.
Это даёт мне возможность получше разглядеть её. У девчонки рыжие волосы, а глаза подведены чёрным карандашом. Веснушки. Вообще-то она довольно симпатичная, думаю я, а она снова поворачивается ко мне, чтобы проверить, успеваю ли я за её мыслью.
– Множество ворон позвонили в дверь к одной шведской семейной паре.
– П-позвонили в д-дверь?
Она оживлённо кивает:
– Вороны звонили им в дверь каждый день. Они стучали клювами в звонок, и женщине это нравилось. Всякий раз, когда они звонили, она их кормила. Её мужу, наоборот, совершенно не нравилось, что к ним в дверь ломится воронья банда, и он начал на них кричать. Орал и ругался, и даже бросал камни им вслед. А вороны ничего не забывают. Как мы уже знаем, они умные. – Девчонка стучит пальцем по виску. – У мужа и жены было по машине, – продолжает она. – И в один прекрасный день мужчина подошёл к своей машине и увидел, что птицы полностью её обгадили. Машину его жены они не тронули. Он зверски разозлился, но это повторялось день за днём – они гадили на его машину, а автомобиль жены оставался чистым. Он стал парковать машину далеко от дома, но это не помогало. Вороны помнили, как он кидал в них камнями, и гадили на его машину, где бы она ни находилась, но никогда не трогали машину его жены. С ума сойти, да?
– Точно, – говорю я. – А это п-правда?
– Если бы это было неправдой, наверное, об этом бы не писали. Но меня там не было, так что гарантировать не могу, – она пожимает плечами и резко поворачивается в мою сторону: – А ты чем занимаешься? Наслаждаешься каникулами?
Теперь моя очередь пожать плечами, я не вполне уверен, на какой вопрос надо отвечать.
Несколько секунд она изучает меня любопытными живыми глазами. Буквально не отводит от меня глаз.
– Ты кто?
«Хе-Хе-Хе-Хе… – произношу я про себя, лицо у меня раскраснелось. – Хе-Хе-Хе…»
– Хенрик! – говорю я очень быстро и с облегчением вздыхаю. И вдруг до меня доходит, что она уже слышала, как я заикаюсь, правда же?
– Ты не местный.
– Нет, мы переех-хали сюда, – отвечаю я, и лицо снова предательски краснеет.
Сердце у меня бухает как барабан. Не так уж часто я болтаю с девчонками. Не так, не на таком близком расстоянии, не наедине и не настолько откровенно. Она называет своё имя, но я так нервничаю, что тут же его забываю. Я делаю вид, что у меня чешется щека, и подношу руку к лицу, чтобы скрыть румянец.
Девчонка засовывает руки в карманы своей чёрной кожаной куртки:
– Можешь сделать мне одолжение?
Будь крутым, Хенрик, думаю я и пожимаю плечами:
– Ну… да.
– Можешь купить мне зажигалку?
– Купить тебе зажигалку? – удивлённо повторяю я.
– Ага, зажигалку, – кивает она. – Знаешь, это такая штучка: нажмёшь на кнопочку – и появится маленький огонёк. Ты наверняка видел их раньше.
Она показывает жестами то, о чём рассказывает. Щёлкает воображаемой зажигалкой.
– Я знаю, что такое зажигалка, – быстро выпаливаю я и снова краснею.
– Чудесно.
– Ты всегда п-просишь чужаков купить тебе зажигалку? – заикание возвращается и ворует у меня слова.
– Улаф мне не продаст. – Она вздыхает и проводит рукой по волосам. Я стараюсь думать о чём-нибудь кроме заикания. Это не так уж просто. Я упражняюсь с того дня, когда начал говорить.
– Ну ладно, давай.
Она копается в сумке и вынимает двадцать крон.
– Возьми самую дешёвую, – говорит она и опускает монетку мне в руку.
Я встаю, откашливаюсь и собираюсь что-нибудь сказать, но не знаю что, поэтому просто молча возвращаюсь в магазин.
Я возвращаюсь обратно и протягиваю ей зажигалку.
– Фиолетовая, – говорит она. – Необычный выбор.
Рыжая девочка щёлкает зажигалкой, пока не появляется пламя, а потом идёт дальше по улице. Я стою и смотрю ей вслед. На ней облегающие джинсы. На фоне чёрной куртки кажется, что её волосы горят как огонь.
Она оборачивается:
– Ну, ты идёшь?
– Кто, я? – спрашиваю я.
– А что, здесь есть кто-то ещё?
Её глаза предупреждают, что смех на подходе, и лицо у меня наливается жаром. Ты идиот, Хенрик. Хочется дать себе самому по лбу. Конечно, она обращается ко мне.
Она идёт вперёд, я подхватываю мешок и спешу вслед за ней. Мы прошли всего несколько метров, и я понимаю, что должен что-то сказать, всё равно что, главное – сказать. Между нами повисла ужасная тишина. Голова у меня работает на полную мощность.
Ну, скажи уже хоть что-нибудь, ради бога!
– А п-почему Улаф отказывается п-продавать тебе зажигалки? – Я буквально выдавливаю из себя слово за словом.
– Ему не нравится, что молодёжь курит. Он говорил мне это много раз, а однажды, когда учуял от меня запах табака, щёлкнул по лбу. «Детям нельзя курить, знаешь ли, – произносит она глубоким голосом, передразнивая Улафа. – Видишь, что здесь написано? Курение убивает. Посмотри на картинку. Такими твои лёгкие станут через десять лет, вот такими гнилыми они будут». Но я видела его на веранде. Он сам там курит.
– Ты куришь?! – не поверил я. Я бы так не удивился, даже если бы она прижалась ко мне и чмокнула в щёку.
Она смеётся над этим вопросом:
– А как ты думаешь, для чего мне понадобилась зажигалка?
– Не знаю, – отвечаю я. – П-поджечь дом?
Она снова смеётся.
Больше ничего смешного мне в голову не приходит, и я молча иду вперёд. Каждый порыв ветра доносит до меня запах её духов. Мне нравится, я начинаю скучать по этому запаху, как только он исчезает. На какой-то миг я даю волю фантазии. Я представляю, как касаюсь носом её шеи и втягиваю в себя её запах. Я отбрасываю эту мысль и с любопытством смотрю на неё:
– Сколько тебе лет?
– Четырнадцать, – отвечает она. – А тебе?
– Тринадцать, – бормочу я.
Она снова меня удивила. Она ведёт себя так, будто ей намного больше лет, почти как взрослая. Наверное, я кажусь ей десятилеткой. Но это не важно, думаю я, на самом деле это не важно. Она симпатичная девчонка. А я ноль, я невидимка.
– Нам сюда, – говорит она и вынимает из кармана пачку сигарет.
Она сворачивает на тропинку, которая ведёт к красному лодочному сараю у моря. Я останавливаюсь и тут же представляю, как мама случайно проезжает мимо и видит меня с сигаретой в руке. Она бы не поверила своим глазам, даже если бы я затянулся и выдохнул дым ей в лицо.
– Ну, ты идёшь или нет? – торопит девчонка.
Я подтягиваю рукав свитера и смотрю на часы, хотя для этого нет никаких причин. Родители наверняка уже меня потеряли.
– Нет, я н-н-н… – Я замолкаю. Горло сжимается. – Я н-н-н… – Я не могу найти слово, оно исчезло где-то по дороге от мозга ко рту. Я сглатываю и предпринимаю ещё одну попытку: – Я н-н-н…
Я понимаю, что бой с собой проигран. Я смотрю на девчонку и думаю, что она наверняка отвела взгляд. Если люди не заканчивают за меня фразу, они всегда так поступают – стараются не смотреть мне в глаза и ждут, когда я справлюсь со словами.
Но девчонка смотрит прямо на меня.
– Нет, я не могу, – произношу я наконец.
– Ну, тогда в другой раз, – говорит она и пожимает плечами.
Она поворачивается и идёт вперёд по высокой траве. Вскоре она пропадает из виду.
Спустя несколько минут я плетусь вверх по Лодочной улице и шёпотом разговариваю сам с собой. «Я не могу… я не могу… я не могу…» Слова ни разу не цепляются за язык и не остаются во рту. Почему так? Почему я всегда начинаю заикаться в самый неподходящий момент? Потом я начинаю шептать: «Ну, тогда в другой раз… ну, тогда в другой раз..» Она говорила серьёзно? Неужели она на самом деле хочет ещё раз со мной встретиться?
Сзади слышится звук быстрых шагов. Я резко замираю. Рыжеволосая девочка останавливается рядом. Она тяжело дышит, и от неё воняет табаком.
– Что с-с-случилось?
Она пытается восстановить дыхание:
– Я пойду с тобой. Хочу посмотреть, где ты живёшь.
– Чего?
– Ну да, – говорит она, – всё равно мне больше нечего делать.