После разделения обязанностей мы засели каждый за своё место и включили настольные лампы. Я углубился в чтение многотомного уголовного дела, а напарник, слюнявя палец, ворошил сводки, сверяя описание похищенного и украденного.
Чтобы хоть как-то скрасить время и утолить аппетит, мы заварили чай и теперь перед каждым стоял стакан с терпким напитком.
К «чайковскому» не помешала бы пара бутербродов с колбасой и сыром, но чего не было, того не было, пили, как говорится, «с таком».
Чем больше я погружался в дело, тем отчётливее становилась картинка перед глазами. Итак, на дворе 1919-й год, после далеко не самого удачного для советской власти Брестского договора Ростов оказывается под немецкой оккупацией. Городом управляют сразу три полковника: военный комендант фон Фром, градоначальник Греков и начальник военного гарнизона Фетисов.
Большевистское подполье разбито, его руководитель Георгий Мурлычев схвачен и казнён (по одним источникам – расстрелян, по другим – зарублен казаками).
В это неспокойное время для многих «бывших» Ростов кажется тихой гаванью в бушующем море. Сюда съезжаются вчерашние хозяева жизни: аристократы, буржуа и прочая «контра». Едут они не с пустыми руками, вывозят золото, драгоценности, алмазы, бриллианты, валюту.
Справедливо опасаясь за сохранность своих капиталов, они размещают их в хранилище Первого Ростовского общества взаимного кредита. Оно было оборудовано по последнему слову науки и техники в 1898 году совместными трудами французской компании «Фише» и немецкой фирмы «Арнгейм». Всё, как рассказывал Пётр: огромное бронированное помещение, которое вмуровали в бетонные стены метровой толщины. Мало того – в самой коробке установили полторы тысячи касс, по сути банковских сейфов. То есть получилась настоящая неприступная крепость с вооружённой охраной возле дверей.
Казалось, ни один вор на свете не сможет проникнуть в эту сокровищницу.
И, тем не менее, сразу после рождественских праздников случилось ЧП: кассиры банка обнаружили, что не могут открыть дверь в хранилище (оно очень походило на люк подводной лодки и имело штурвальное колесо).
Вызвали полицию и стали гадать, что же приключилось внутри коробки. Взломать дверь не получилось, тогда приняли решение пробить проём.
Шестеро рабочих долбили и крушили бетон. Бронированную стенку преодолели с помощью газового резака, но к полуночи смогли проделать лишь небольшое отверстие.
Влезть в него мог только ребёнок или очень худощавый миниатюрный мужчина.
Первым попробовал один из банковских учеников – пятнадцатилетний парнишка, однако стоило ему наполовину влезть в дыру, как он тут же пробкой выскочил обратно, крестясь и заикаясь от испуга.
– Внутри гуляет ветер и слышен шелест бумаг, – сообщил мальчик.
Его сменил механик Чекин, человек субтильного телосложения, однако взрослого человека тоже хватило ненадолго. Ему почудилось будто внутри есть бомба.
– Она тикает и скоро взорвётся! – закричал он.
Все были страшно напуганы, и лишь техник-строитель банка Федорчук вызвался пролезть внутрь добровольцем, правда, потребовал от руководства пожизненную пенсию его семье в случае гибели.
Директор дал добро, смельчак разделся до нательного белья, взял в руки маленький электрический фонарик и пополз в дыру, откуда почти сразу выкрикнул, что банк ограблен.
– Не может быть! – воскликнул один из банкиров.
– Дверь изнутри завалена землёй, дайте мне лопату, – попросил Федорчук.
Раскидав землю, он обнаружил стальной клин, заблокировавший дверь. Когда клин удалось вытащить, сработал механизм открывания двери.
Она распахнулась, свет зажёгся, и все увидели, что Федорчук прав: посреди хранилища находился лаз, кассы оказались вскрыты, а пол был буквально усеян золотом, валютой и драгоценностями.
Баллоны для газового резака с манометрами техник Чекунов принял за взрывчатку. С их помощью грабители вскрыли бронированный панцирь как консервную банку.
Лаз, выкопанный грабителями, больше походил на подземный ход – галерея длиной почти в сорок метров привела сыщиков в подвал дома, расположенного на соседней улице. След самих преступников уже давно простыл, и поиски ничего не дали.
Арендаторами подвала были двое молодых людей, они якобы собирались открыть тут пекарню и вели интенсивные «ремонтные» работы. Личности их установить не удалось.
Первоначально подозрение пало на большевистскую ячейку, но вскоре выяснилось, что они тут ни при чём: почти все активисты были расстреляны или сидели за решёткой, да и спецов нужного класса среди них не имелось.
Местные блатные клялись и божились, что они тут не при делах. Многочисленные обыски и допросы не дали ровным счётом ничего.
В газетах того времени много писали о злополучном «ростовском сейфе», и пусть удалось составить достаточно подробные списки украденного, ценности так нигде и не всплыли.
А потом в город вернулась советская власть.
Конечно, уголовный розыск заинтересовался этим загадочным делом, у наших сыщиков имелась своя, очень похожая на правду версия, что над хранилищем поработали подчинённые градоначальника полковника Грекова. Иначе откуда бы им удалось узнать строение хранилища и скрытно от полиции и «деловых» провернуть всю аферу.
Вот только с приходом красных Греков куда-то исчез, ходили слухи, что он уехал заграницу.
Я закрыл последнюю страницу дела и отложил его в сторону. Да уж… работу опера проделали титаническую, одно плохо – так и не узнали правды.
– Ну что, Жора, раскрыл кражу? – хмыкнул Пётр.
– Так вы за целый год не докопались, неужели я за несколько часов раскрою? – парировал я. – Ты лучше скажи – нашёл в сводках серёжки?
– Перелопатил всё за полгода. Ничего похожего.
– Тогда возьми за предыдущие полгода.
– Ага, а потом ещё и ещё! Может, это ей от бабушки в наследство досталось, а я тут сижу, глаза порчу.
– Мне б такую бабушку! Нет, Петя, это хахаля подарок, точно тебе говорю! Хочешь помогу предыдущие сводки проверить?
– Может лучше домой пойдём, а? – взмолился он. – И жрать охота, и спать хочется – помираю. Никакой спокойной жизни после твоего приезда.
– И это я ещё только первый день у вас, – подхватил я. – То ли ещё будет!
– Ты меня так не пугай!
Перешучиваясь, мы собрались и отправились домой, благо Пётр действительно жил неподалёку.
Ему принадлежала комната в коммуналке.
Стараясь не будить соседей, мы на цыпочках прокрались в неё, потом Пётр сварганил на кухню яичницу, и, отужинав, завалились спать. Я дрых на раскладушке, а он расположился на кровати.
Утром, позавтракав и приведя себя в порядок, отправились на службу. У меня всю дорогу не выходило из головы это проклятое дело ростовского «сейфа», не знаю почему, но что-то в нём казалось мне странным. Я ломал голову, прикидывал варианты, однако так и не смог понять, что же именно меня так смущало.
Осознав, что ещё немного и моя крыша отъедет куда-то всерьёз и надолго, я плюнул и попробовал переключиться на что-то другое. Иногда это очень помогало, и нужное решение озаряло меня через какое-то время будто само собой. На самом же деле, как мне кажется, мозг просто продолжал работу в некоем параллельном режиме, просто я этого не осознавал.
Паша и Левон успели прийти раньше нас. Глядя на их сонные лица, становилось ясно: в отличие от нас парням пришлось изрядно потрудиться, допрашивая бандитов и выполняя кучу неизбежных и рутинных процедур, без которых, увы, в нашем ремесле не обойтись.
– Что новенького? – спросил я нарочито бодрым голосом.
– Ничего особенного, – зевнув, сообщил Паша. – Раскрутили задержанных на пару дел. Это, кстати, сосед Левона на днях аптеку брал. Марафета на несколько фунтов упёр.
– Бывший сосед! – напомнил Левон.
– И хрен с ним! Главное, что кража раскрыта. Пусть начальство хоть чуток порадуется.
– Одна кража – это не серьёзно! Вот на десяточек бы раскрутить, – мечтательно произнёс Пётр.
– Тигран – марафетчик, думаю, у него за плечами не только аптека, – сказал Леван и посмотрел на меня. – Кстати, удалось установить личности всех погибших. Ту девку, что тебя так заинтересовала, звали Ларисой Федорчук.
– Как как ты сказал? – встрепенулся я.
– Ларисой…
– Федорчук?
– Ну да.
– А ты можешь проверить – не родня ли она бывшему технику-строителю Первого Ростовского общества взаимного кредита?
– Да даже если родня – что это нам даёт? Батя был приличным человеком, а вот дочка оказалась шалавой. Бывает…
– И всё-таки будь другом – разузнай для меня, пожалуйста. А ты, Петя, сравни серёжки с описью похищенного в этом самом обществе взаимного кредита.
– Ты что, напал на след? – насторожился Михайлов.
– Всё зависит от того, что вы нароете, – загадочно произнёс я и, не удержавшись, подмигнул.
– Жора, я тебя вот этими вот руками придушу! – простонал Пётр. – А ну выкладывай, чего ты там удумал, а не то я от любопытства с ума сойду.
– Хорошо. Я долго не мог понять, что же меня так смущает в этом деле. Само собой, его провернули те, кто владел всей информацией по тому, как устроено это хранилище. То есть замешан кто-то из работников банка.
– Там служащих с полсотни было, – вставил веское слово Левон.
– Не спорю, но кто лучше техника-строителя разбирается в подобных вещах? Надо было точно просчитать место и направление подкопа, обзавестись нужной аппаратурой. Грязную работу, конечно, выполняли другие, но командовал парадом Федорчук – я в этом уверен.
– Маловато будет, – покачал головой Пётр. – С такими уликами за жабры Федорчука не возьмёшь.
– Не гони лошадей. Есть и ещё кое-что. Именно Федорчук не побоялся и добровольно полез в проделанное отверстие, хотя все считали, что в хранилище может быть заложена бомба. И почему-то он, едва только оказался внутри с маленьким электрическим фонариком, сразу же заявил, что банк ограбили. Все свидетели отметили этот момент, странно, что никто не обратил внимания. По сути, Федорчук даже осматриваться не стал и этим случайно себя выдал.
– И если проститутка приходится ему роднёй – неважно, дочка или племянница, а то и седьмая вода на киселе, он мог подарить ей эти серёжки, когда решил, что всё успокоилось, – подхватил мою мысль Пётр.
– Да, – кивнул я.
– Ну москвич, ну ты даёшь! – простонал Левон и обхватил руками свою голову. – Если ты прав, мамой клянусь – никуда из Ростова мы тебя не отпустим, пусть за тобой хоть сам товарищ Дзержинский приезжает!
– Ты просто плохо знаешь мою жену, – улыбнулся я.