Желание ехать в Ростов пропало. Больше всего мне хотелось укатить назад в Москву, подстеречь в засаде Радека и нашпиговать его свинцом, пока ситуация окончательно не вышла из-под контроля.
По идее, я мог это обстряпать так, что никто никогда не найдёт концов. Кто, как не менты, знают и умеют запутывать следы и уничтожать улики.
Только вот оно мне надо? Радек наверняка успел уже сообщить обо мне Троцкому, а у меня нет под рукой подходящего ледоруба для товарища Бронштейна.
Хорошенько всё взвесив, я принял решение сделать вид, будто ничего не произошло. Вряд ли киллер понял, что пристрелил не того, значит, Радек какое-то время будет считать, что меня нет в живых.
Что это мне даёт? Два-три дня относительно спокойной жизни, а это уже неплохо. Для ростовских урок я пока фигура незнакомая и потому опасности не представляю, то есть выстрела в спину какое-то время можно не ждать.
Дальше… Дальше не берусь загадывать. Будь что будет. Подставляться не собираюсь. Если попытаются ударить, буду драться до самого конца.
Трепалов предполагает, что если я перестану мозолить глаза Радеку, тот благополучно обо мне забудет. Ну… пока не забыл.
Начмил не обманул, сделал всё в лучшем виде: посадил на следующий поезд до Ростова, так что до южной столицы России я ехал в полном комфорте – один в купе первого класса. Читал газеты, дремал, покупал снедь на станциях, заказывал чай у проводника, гулял по перронам, вдыхая зимний воздух, смешанный с паровозным дымом.
Чем ближе был Ростов, тем становилось теплее и теплее, через какое-то время привычный снежный пейзаж почти пропал, попадаясь урывками. В окошке стал мелькать Дон, не такой широкий, как я себе его представлял.
В Ростов поезд прибыл ближе к вечеру. Я заранее отстучал местным сыщикам телеграмму, в которой сообщил, что задерживаюсь. По идее, меня должны были встретить на вокзале, однако, когда я выбрался из вагона и стал осматриваться, никто ко мне так и не подошёл.
Ничего страшного. Телеграмма могла не дойти, или какая-то накладочка вышла. Всякое в жизни бывает. Так что без паники, товарищ Быстров. Язык доведёт не только до Киева.
Адрес ДонОблУгро был мне известен – та самая Большая Садовая, по которой я когда-то прогуливался с дочкой, дом 29, только теперь улица носит имя Энгельса. Идти от вокзала, насколько я помню, недалеко, да и вещей у меня раз-два и обчёлся.
Заодно хоть ноги разомну.
Я пошагал в сторону вокзала. Вокруг струился разномастный людской поток: пассажиры, встречающие, мужчины, женщины, дети… Туда-сюда сновали грузчики с багажом и без, бегали чумазые пацаны-беспризорники, раздували пары паровозы. Шум, гам, конское ржание, смех, объятия, поцелуи. Порой на пути оказывался затор, и приходилось буквально прокладывать себе дорогу.
Внешне невзрачного мужичка в тулупчике и надвинутом на глаза заячьем треухе я срисовал сразу. Он почему-то тёрся возле меня. Знать бы почему…
Киллер? Чтобы раскрыть его, я дважды нарочно подставился, однако тип в тулупчике откровенно «зевнул» оба таких удачных шанса отправить меня в штаб Духонина. Хм… вряд ли по мою душу бы зарядили не профессионала. Теперь Радек в курсе, с кем имеет дело, так что надо ждать хорошего спеца.
Если это не убийца, заряженный по мою душу, тогда кто он и почему ведёт себя подозрительно?
Кстати, не скажу, что засечь его было легко и просто. Если бы я заранее не был начеку, вряд ли бы этот тип привлёк к себе моё внимание, но в том-то и дело, что я теперь дул вообще на всё, а не только на воду. Мои чувства и нервы были обострены до предела. Я интуитивно ощущал, что здесь что-то не так.
Странный тип находился то сбоку, то чуть поодаль – даже не видя, я чувствовал его спиной.
Внезапно объект на что-то решился, он ускорился и винтом вошёл в толпу, оказался возле меня, будто нечаянно толкнул плечом, тут же ойкнул, попросил прощения, а потом также быстро помчался вперёд.
И что это было?
Я посмотрел на запястье левой руки. Ещё секунду назад на них красовались часы – не бог весть какие дорогие, но всё равно вещь во всех смыслах полезная.
Теперь всё стало на свои места. Меня банально обокрали, стоило мне лишь сделать первые шаги по гостеприимной ростовской земле.
Я увеличил темп, догнал воришку, поравнялся, а затем, заломив руку, под удивлённые взгляды прохожих подтащил к стене и заставил встать там спиной ко мне.
– Котлы отдай, сволочь!
– Какие котлы? – простонал тип.
– Сейчас покажу, – я начал шмонать его карманы.
И тут же возле меня нарисовался смуглый невысокий парень. Не зная о его намерениях, я сквозь зубы предупредил:
– А ну – вали отсюда, пока я тебя не пристрелил!
– Товарищ Быстров! – улыбнулся смуглый и развёл руками так, словно увидел во мне дорогого гостя.
– А ты кто такой? – настороженно спросил я, продолжая удерживать воришку у стенки.
– Левон Петросян, агент ДонОблУгро. Меня отправили вас встретить. Вот моё удостоверение.
Он раскрыл перед моими глазами книжицу.
Я бегло пробежал по ней глазами, сличив фотографию с человеком. Ксива вроде не липовая.
– Отлично, товарищ Петросян. Я действительно Быстров. Помоги-ка доставить по назначению этого гада.
– Товарищ Быстров, этот, как вы выражаетесь, гад – не кто иной, как сотрудник уголовного розыска Пётр Михайлов, – ухмыляясь, сообщил Левон.
– Какого хрена! – буркнул я, отпуская, как выяснилось, коллегу. – Что за «петросяновщина» такая?
– Ну почему «петросяновщина»? – засмеялся Левон. – Это не я придумал, это у нас традиция такая новых сотрудников встречать.
– Что, проверка на профпригодность?
– Вроде того. Вы бы знали, с чего у нас первый день начальника угро товарища Художникова начался…
– С чего же? – заинтересовался я.
– Ну представьте себе: сидим мы как-то утречком, а в кабинет заходит незнакомый мужчина с маленьким саквояжем и говорит: «Я – новый начальник угро, Художников. Плохо Ростов встречает приезжих. На углу Таганрогской меня обокрали. Вытащили часы, а они мне очень дороги: подарок Ворошилова. Часы надо найти…».
– И как – нашли часы?
– А вы как думали? Конечно, нашли, – улыбнулся Левон. – У Ивана Никитича Художникова не забалуешь.
– Давайте тогда знакомиться по-настоящему. Георгий, можно просто Жора! – представился я.
– Левон. Можно Лёва, я не обижусь!
– Пётр, – протянул руку его коллега.
– Где ты, Пётр, таким вещам научился? Будь на моём месте кто другой, пропали б его часики. Тебе бы в цирке работать, – восхитился я.
– Так я раньше там и работал, – хмыкнул Михайлов. – Ассистентом у фокусника. Только тот после революции в Турцию сбежал, ну а я помыкался, повоевал, а потом в уголовный розыск пошёл работать. Кстати, вот ваши котлы.
Он протянул мне часы.
– Возвращаю в целости и сохранности.
– Спасибо! – Я надел часы на руку. – Ну что, пошли, товарищи?
– Пошли. Заодно немного вам город покажем. Вам прежде доводилось у нас бывать?
– К сожалению, нет.
– Тогда вам понравится. Ростов – город красивый.
Экскурсия оказалась недолгой, очень скоро мы закончили её возле особняка, выделенного под угрозыск.
– Иван Никитич просил, чтобы вы к нему сразу зашли, – предупредил Левон. – Хочет посмотреть на столичную знаменитость.
– Хорош издеваться, Лёва, – нахмурился я. – Я сюда не гастролировать приехал. Сказали, что вам нужно помочь, вот меня и направили.
– Ну это ты, Жора, сейчас Художникову и расскажешь. А про тебя и впрямь говорили много хорошего.
– Врали.
Начальник ростовского угро встретил меня неласково. На какой-то миг я почувствовал себя не в своей тарелке.
– Не понимаю, товарищ Быстров, зачем вас к нам направили, – заговорил он сразу после того, как я появился у него в кабинете.
Было ему немногим больше тридцати, выглядел он основательным, коренастым, его длинные густые волосы были тщательно зачёсаны назад, а немного близко поставленные глаза глядели на меня хмуро.
– В каком смысле, товарищ Художников?
Мне сказали, что у вас разгул преступности, потребовалась подмога…
– С преступностью у нас, точно, беда. Сорок бандитских шаек в городе, и это только те, о которых нам известно… Только ещё год назад их было в два раза больше. Тех дожали и этих дожмём, причём сами, без московских пинкертонов.
– Так мне что – назад, в Москву, возвращаться? – не дожидаясь ответа, я развернулся и собрался выйти за дверь, но Художников меня остановил.
На этот раз он говорил более уравновешенно и спокойно.
– Не обижайтесь, товарищ Быстров. Просто инициатива исходила не от меня, а от нашего начальника милиции товарища Зиновьева. Он со мной не посоветовался, написал в Москву. Вижу, там среагировали, прислали подкрепление.
– Я не ребёнок, чтобы обижаться, товарищ Художников, – развернулся я. – Готов делом послужить донской милиции и угрозыску.
– Вот и прекрасно. Место для проживания мы вам подготовили. Наше ведомственное общежитие переполнено, свободных коек там нет, но товарищ Михайлов любезно предоставит вам угол у себя дома. Тем более живёт он недалеко, возле Старбаза.
– Простите, возле чего?
– Старбаза – старого базара.
– Понял, буду знать.
Мода двадцатых на всякого рода сокращения и аббревиатуры не переставала меня удивлять.
– И да, – Художников замялся, – вы ведь не держите зла на моих ребят за нашу небольшую проверочку… Тем более, как мне доложили, вы прошли её с честью.
– Конечно, не держу. Традиции есть традиции, – улыбнулся я.
– Рад, что мы понимаем друг друга. Сегодня обустраивайтесь, а завтра прошу быть на работе в восемь утра. Обычно у нас в это время летучка.