Известие, что госпожа Асият любезно согласилась послужить науке и явится в Вуаль сегодня после полудня – как только закончится самая жаркая торговля на базаре! – вытащило Айлин из моря. Купаться она убежала сразу после легкого завтрака, причем в одиночестве, не считая прислуги. Кармель собрался фехтовать с Алонсо, и Айлин сама предложила ему не жертвовать тренировкой. Магистр согласился, но попросил не заплывать далеко, как бы она ни была в себе уверена, и непременно взять кого-то с собой.
Увы, при всех многочисленных талантах Амины, плавать мауритка не умела и помочь Айлин, в случае чего, не смогла бы. Поэтому сопровождать ее отправилась одна из горничных – смуглая и крепкая, словно мужчина, арлезийка, которая на хорошем итлийском заверила, что плавает как рыба и глаз не спустит с донны, да сохранит ее светлость Всеблагая Матушка. И действительно, пока Айлин упоенно плескалась в прозрачно-бирюзовом море, ее спутница деловито подоткнула юбку повыше и устроилась на большом камне неподалеку, болтая в воде голыми ногами и бдительно следя за безопасностью доверенной ей невесты хозяина.
Когда просто плавать наскучило, Айлин завела с девушкой разговор и узнала, что Росита из рыбацкой семьи, с детства ходила в море вместе с отцом, которому Всеблагая не дала сыновей, а потом тетушка устроила ее горничной, и это для всей семьи оказалось истинной милостью Благих, потому что теперь отец может подновить баркас, а Росита – помочь с приданым двум младшим сестрам.
– Дон Роверо такой хороший хозяин? – спросила Айлин, вставая на мелководье и отжимая намокшие волосы.
Конечно, она понимала, что вопрос наивен. Горничная в любом случае будет хвалить своего господина в разговоре с его невестой. Но ей хотелось услышать похвалы Кармелю, потому что в глубине души она не сомневалась в их правдивости! Ведь в Дорвенанте она видела, как довольна прислуга магистра, от доверенных лиц, таких как Амина и Алонсо, до маленького Хорхе.
– Лучший на свете, – убежденно сказала девица. – В других домах у слуг праздник, если хозяева уезжают, а у нас – когда благородный дон Роверо возвращается. – Лукаво покосилась на Айлин и с бесцеремонностью, лучше всего говорящей об откровенности, добавила: – А уж как все довольны, что благородный дон привез невесту! Дом без хозяйки и детей как фонтан без воды – красиво, а радости нету.
Смутившись, Айлин снова поплыла, радуясь, что вода мгновенно остудила вспыхнувшее лицо. Утром море оказалось так же восхитительно, как и на закате, только самую малость прохладнее, но ей, привыкшей к рекам и озерам Дорвенанта, эта разница почти незаметна. Зато морская вода плотнее обычной, держаться на ней легче, а мелкие упругие волны ласкают кожу и как будто уговаривают не покидать их как можно дольше.
Неудивительно, что Айлин проплескалась пару часов, не меньше. И наверняка купалась бы еще, если бы не столь желанное известие!
Принесла его Амина, которая успела порталом отправиться на базар и пообещать честной гули провести ее туда и обратно тем же порталом.
– Госпожа выбираться! – попросила мауритка, тревожно глядя на Айлин. – Иначе у госпожа хвост вырасти вместо ног! Что тогда господин делать? Амина повести госпожа мыться и масло мазать! Нельзя долго в соленой вода лежать, кожа и волосы сохнуть совсем!
Айлин хихикнула, представив, как ошеломленно Кармель посмотрит на выросший у нее хвост. А действительно, как же тогда делать… ну… все те прекрасные вещи, которыми они занимаются в спальне? Например, вчера…
От первой ночи в Арлезе она ожидала многого, однако действительность превзошла все ожидания. Сначала, правда, ей показалось, что она все испортила. Зачем?! Ну зачем, легкомысленно болтая, чтобы скрыть смущение, она рассказала Кармелю историю про нефритовую флейту?! Нет бы сначала вспомнить, что было с Аластором и Лучано после ее рассказа! Почтенный магистр гильдии разума тоже изволил ржать, как боевой жеребец! Даже начал постанывать от смеха, так что Айлин едва не испугалась. А еще немного обиделась – почему никто не может объяснить ей суть этой поистине волшебной, но раздражающе таинственной истории?!
Задав прямой вопрос, она вызвала новый приступ веселья, однако, просмеявшись, Кармель деликатно объяснил, что именно поэтичные чинцы называют «нефритовой флейтой», фраганцы – «мужским клинком», арлезийцы же с итлийцами находят для этого самые разные имена от аристократичного «галантного соловья» до простонародного «бушприта». Ну и, соответственно, как именно «полируют клинок», «ловят соловья» или «играют на нефритовой флейте».
Сначала Айлин ужаснулась, какая она была наивная дурочка! Рассказывать подобную историю, совершенно не понимая смысла! Вот ни капельки не удивительно, что все, кто ее слышал, так смеялись! И еще вопрос, над историей или над ее, Айлин, непросвещенностью! Потом, подумав, решила, что все-таки смеялись не над ней. Во всяком случае, не только над ней, это точно! А Лу, мерзавец такой, мог бы и объяснить! Аластор иногда стыдливее порядочной девицы, он бы, скорее, сам смутился, но Лучано! Уж после того, как предложил ей «розу Гвендолин»!.. Кстати… Это получается… получается…
Смысл итлийских иносказаний впервые дошел до Айлин в полной мере. Она и раньше подозревала нечто подобное, но лишь подозревала, и одна мысль об этом ввергала ее в ужас от собственной порочности! Другие же девицы, когда шептались о персонажах «Замка любви», вели себя так, словно знают об этом все-все, и вообще, не знать такие простые вещи очень стыдно. Расспрашивать их означало признаться, что для нее все это туманно… Но теперь!
– Я должна перечитать «Замок любви»! – заявила она, когда магистр, успокоившись, опять привлек ее к себе. Уютно устроилась в его объятиях и задумчиво добавила: – Но теперь мне определенно понадобятся комментарии и разъяснения.
– К вашим услугам, блистательная донна, – насмешливо сообщил Кармель, утыкаясь носом в ее макушку и фыркая, словно все-таки не досмеялся. – Но, умоляю, давай не будем устраивать эти увлекательные и полезные чтения перед спальней. И хотя бы не прямо сейчас, а завтра! Иначе, боюсь, я могу опозориться по не зависящим от меня причинам…
И снова тихонько фыркнул.
– Хорошо, – покладисто согласилась Айлин. – Потом так потом. А про Гвендолин и ее розу ты мне расскажешь?
И затаила дыхание. Если это то, о чем она подумала, и Кармель согласится об этом говорить, значит… значит… для него поистине нет запретов, и возможно… когда-нибудь… Нет, конечно, она даже намекать не осмелится, но…
– Пожалуй, именно это проще будет показать, моя донна, – огромным котом мурлыкнул Кармель, и от его дыхания, которое Айлин чувствовала ухом и шеей, у нее мурашки помчались по всему телу. – Секрет розы Гвендолин в том, что не следует торопиться…
Что ж, ночь, в исходе которой она уже поспешила разочароваться, обвиняя в этом собственную наивность, оказалась настолько невероятной, что при одном воспоминании захотелось потянуться и зажмуриться, словно разомлевшая на солнце кошка. У розы Гвендолин оказалось очень много секретов! Горячих сладких тайн, заставивших Айлин изнемогать от блаженства снова и снова. И всерьез подумать о том, что теперь ей просто необходимо научиться отвечать тем же. Ведь если это называют любовными поединками, она просто не имеет права посрамить честь сразу двух гильдий – Красной и Фиолетовой – перед Белой!
Честная гуль Асият немного настороженно осмотрелась в гостиной, куда ее привела Амина, и чинно уселась в невысокое кресло, сложив руки на коленях. Одета она была по-мауритски, в пестрый балахон немного ниже колена и зеленые шелковые штаны, стянутые на щиколотках. Расшитые бисером туфли с кожаной подошвой Асият учтиво скинула, прежде чем ступить на ковер, на голове у нее красовался зеленый, в цвет штанов, платок, в ушах сверкали золотые серьги, а шею и вырез почти скрывала дюжина, не меньше, самых разных ожерелий и бус. В общем, это была самая воспитанная, состоятельная и нарядная псевдонежить, которую только могла представить Айлин.
– Рассказать госпожа про гуль? – озадаченно повторила за Аминой Асият. – Асият может, но зачем госпожа про гуль знать?
Амина, сияющая оттого, что так успешно выполнила просьбу и привела необычную гостью, быстро накрыла столик для шамьета, а потом присела к нему третьей. Нарезав узким ножом с резной костяной рукояткой пастилу, она небрежно положила нож рядом со своей чашкой и разлила всем шамьет. Кармель, поприветствовав Асият, устроился на диване в углу, вежливо попросив почтенных дам не обращать на него внимания, он, мол, с книгой здесь посидит. В ногах у него тут же раскинулся Пушок, подставив магистру уши и бдительно поглядывая в сторону гули. Несмотря на все эти меры безопасности, а может, именно благодаря им, гостиная с собравшейся в ней компанией сразу приобрела удивительно уютный и умиротворенный вид. Пожалуй, Айлин еще никогда не проводила исследования нежити в такой приятной обстановке.
– Я же некромантка! – объяснила Айлин и тут же спохватилась, что так, пожалуй, гуль может понять ее как-то… неправильно. – Это ведь очень интересно – псевдонежить, мирно живущая среди людей! Псевдонежить обычно хищная.
– Асият знает, – важно подтвердила гуль, отпивая шамьет. – Родичи Асият, которые в пустыне живут, совсем дикий, глупый, законов не знать, фу!
– Вот! – обрадовалась Айлин неожиданной поддержке. – Поэтому обязательно нужно, чтобы все некроманты узнали про гулей, понимаешь? Чтобы не считали, что они, то есть вы, тоже дикие! Я смогу рассказать про гулей в гильдии, про вас напишут в учебниках и…
– Книга?! – выдохнула гуль с почтительным восхищением и даже ладони сложила перед грудью, словно в благоговении. – Про Асият напишут в книга?! Асият рассказать! Пусть госпожа спрашивать!
– Для начала расскажи, пожалуйста, как вы появляетесь на свет?
Айлин тоже глотнула шамьета – у нее, оказывается, даже горло пересохло от волнения! – и откусила от печенья, едва замечая его вкус.
– Наш народ живет в подземелье, – очень старательно и потому неторопливо начала гуль. – Старый город есть глубокое подземелье, люди туда не ходить, бояться. Правильно бояться, там наша Мать и мои сестры с братьями жить. У гуль одна Мать, она самый главный! – Асият произнесла это с таким уважением, что слово «мать» прозвучало как высокий титул. – Когда надо новые братья и сестры, тогда Мать мужчина выбирает и к себе зовет. Побудет с ним и яйцо отложит. Десять, два раза десять, три раза десять, много яйцо – сколько мужчина сможет. Мужчина разный бывает, один только десять сможет, другой пять раз по десять! Мать его потом съест и заснет…
– Кого съест, мужчину?! – ужаснулась Айлин. – Отца своих детей? То есть вы… у вас…
Она запнулась, не решаясь произнести вслух, что самки гулей, оказывается, поедают себе подобных. Еще и пару, с которой размножаются! Впрочем… чего она ожидала? Глупо подходить к другому виду с человеческими мерками. Лучано рассказывал, что у некоторых пауков тоже так происходит.
– А он… разве не против? – с трудом выдавила она.
– Мужчина? – удивилась Асият. – Он гордый и радуется! Мать его выбрала, его дети дальше жить будут! Когда Мать мужчину совсем съест, она потом долго спит. Яйцо лежит, за ним другие гули следят! Одно пять лет лежит – из него мужчина будет, сильный, но глупый. – Подумала и поправилась: – Не совсем глупый, но Асият умнее. Самый умный мужчина Мать выберет следующий яйцо откладывать, но это городской гуль. Дикий гуль, пустынный, они глупые, у них мать самый сильный мужчина выберет. А потом их дети сильные, но опять глупые.
– Разные способы отбора, – завороженно прошептала Айлин. – Если пустынные гули выбирают самую сильную пару, а городские – самую умную, понятно, почему первые остаются одинаковыми, а вторые с каждым поколением умнее. Так вы и разделились…
– Госпожа такой умный, как будто очень долго в яйце была, – с одобрением кивнула гуль и с удовольствием сжевала ломтик пастилы, а потом продолжила: – Если яйцо семь лет лежит, из него Вторая Сестра получится. Красивый, но тоже глупый. Рано вылупится, не сумеет совсем умный стать. Если десять лет или дольше яйцо лежит – Первая Сестра будет, как Асият! Очень долго в яйце, зато сильная, умная, красивая! Первая Сестра живет долго, только она следующий Мать станет, если семья решит, что надо. Первая Сестра совсем мало бывает, не всякий мужчина может яйцо такое дать. И не нужно! Если Первых Сестер много, они подерутся, самая сильная других убьет и Мать станет. Асият не хочет драться! И Мать она быть не хочет. Асият в городе жить нравится, кушать хорошая еда, масло торговать, женщина красивый делать! Асият с гуль давно не жить, только навещать иногда. Совсем еще ребенок быть – в город уйти. Добрый караванщик ее к себе взять. Асият учиться торговать, десять лет с караван по пустыня ходить, пустынный гуль отгонять. Кричать по-нашему – мой люди, сама съесть! – Глядя на ошеломленное лицо Айлин, она рассмеялась, показав великолепные белые зубы, и весело закончила: – Глупый дикий гуль верить! Бояться у Первый Сестра добыча отнять. Караванщик Асият честно платить, Асият домик купить, больше пустыня не ходить, на базар торговать. Скоро лавка купить – совсем хорошо быть!
Амина покачала головой, то ли восхищаясь хитроумием гули, то ли удивляясь ее жизненному успеху.
– Десять лет ходила с караваном? – растерялась Айлин. – Сколько же тебе сейчас?
На вид Асият, конечно, была старше нее, но, пожалуй, выглядела ровесницей Амины.
– Четыре десяток, – со вздохом призналась гуль. – Совсем молодой. Другой гуль только начинает из гнезда наверх выходить. А госпожа сколько лет?
– Девятнадцать, – рассеянно откликнулась Айлин, увлеченная рассказом.
– Совсем маленькая госпожа! – охнула гуль и почтительно добавила: – И уже ученая!
Она ловко цапнула очередное печенье, и Айлин окончательно успокоилась насчет кровожадности своей собеседницы – похоже, выпечка Амины интересует гуль намного больше, чем обычное питание псевдонежити. Но как же увлекательно! Жуткие брачные обычаи, деление на разновидности в зависимости от срока вызревания яйца… Если написать на этом материале исследование, оно вызовет в Гильдии огромный интерес!
– Асият, а ты можешь принять второй облик? – выдохнула Айлин, замирая от азарта, и удивленно нахмурилась – честная гуль замотала головой и замахала руками так, словно ей предложили что-то в высшей степени непристойное.
«А может, так и есть? – задумалась Айлин. – Может быть, у гулей действительно не принято перекидываться в чужом присутствии? Или превращение циклично и возможно только в определенные дни месяца? Или привязано к лунным фазам? Или…»
– Асият не мочь! Асият перекинуться, госпожа пугаться, кричать, в обморок падать, господин Асият сабля рубить! Потом колдователю жаловаться, Асият с базара гнать совсем ни за что!
– Госпожа ничего не бояться! – возмутилась Амина и, подбоченившись, гордо сообщила: – Госпожа – воин, дочь воина, госпожа целый джинн служить! Хороший джинн!
И ткнула пальцем в сторону Пушка, который шевельнул ушами и распахнул глаза, ярко блеснувшие синим огнем.
– Джинн? – недоверчиво уточнила честная гуль и явно задумалась.
– А если Асият сделать, как госпожа просить, Амина у Асият масло купить, – предложила мауритка и вкрадчиво добавила: – Самый лучший, самый дорогой!
– Два! – решительно возразила честная гуль, и Амина, мгновение поколебавшись, кивнула.
Затаив дыхание, Айлин вгляделась в гуль, пытаясь представить, как это будет? Нужно ли Асият снять одежду и украшения, легко или мучительно происходит преобразование? Она же никогда не видела, как псевдонежить принимает основной облик! В Дорвенанте встречаются только вурдалаки, но они почти безмозглые, их способностей хватает лишь на краткую мимикрию, чтобы не сразу вызвать подозрение у жертвы. Да и живут они поодиночке, а в человеческое общество попасть даже не пытаются… Нет, никакого сравнения с умной обаятельной Асият!..
За размышлениями она едва не пропустила мгновение, когда это случилось. Вроде бы, только моргнула, но фигура и лицо Асият поплыли… и фальшивая мауритка изменилась! Одежда и украшения остались на ней, поэтому рассмотреть всю Асият Айлин не могла. Но даже то, что видела, оказалось потрясающим!
Обмотанная драгоценностями шея раздалась в толщину и будто стала короче, при этом покрылась плотно прилегающей темно-серой чешуей. На голове, впрочем, была не чешуя, а темная шерсть – короткая, на вид очень жесткая, с рыжими пятнами вокруг глубоко посаженных глаз. Лицо вытянулось вперед, превратившись в звериную морду с мощными челюстями, глаза округлились и загорелись желтым…
Подавшись вперед, Айлин с восторгом подмечала все новые и новые подробности! Уши округлые, прижаты к черепу, но подвижные – вот гуль немного наклонила голову и шевельнула ухом, выставив его вперед. Веки не кожистые, а как будто рыбья чешуя – тонкие, жесткие и полупрозрачные. Вот Асият моргнула, и стало понятно, что глаза она может полностью спрятать за этой восхитительной защитой! Копай сколько угодно – земля в глаза не попадет! А строение челюсти?! Это же прелесть что такое!
– Асият, открой, пожалуйста, рот! – решительно потребовала она, выйдя из-за стола, подошла совсем близко, и гуль, почему-то занервничав, вжалась в спинку стула. – Не бойся, больно не будет, честное слово!
Гуль уставилась на нее подозрительно и изумленно, но все же послушно, хотя и с явной неохотой, распахнула пасть.
– Изумительно, – завороженно прошептала Айлин, разглядывая крупные острые зубы. – Какое нетипичное строение! Совсем не как у обычной нежити… Всего четыре клыка! И они не такие острые, как у кровососущих видов! А коренные развиты сильнее передних… Зубы только для еды, да? Или они ядовитые? Амина, зеркальце! Асият, не бойся, я только посмотрю… Канальцев для яда нет, значит, ядовитой железы тоже нет…
Она горячо пожалела об отсутствии магии – как удобно было бы воспользоваться заклинанием для записи сразу, во время осмотра! – но решительно запретила себе расстраиваться. В конце концов, плох тот некромант, который не может описать нежить просто по памяти! Тем более что обычно эта нежить не так любезна и не позволяет себя осмотреть! Ах, если бы уговорить Асият сделать слепок зубов… И почему она, Айлин, не подумала приготовить воск? Впрочем, может быть, еще получится!
– А это что? – озадаченно спросила она сама себя, разглядывая переднюю лапу гули – самую обычную лапу с длинными – целых пять фаланг! – когтистыми пальцами. Когти были плоскими, черными, блестящими и явно очень прочными. Почти обыкновенными для псевдонежити, если бы только подушечки пальцев не рассекали вдоль тонкие – с волосок – линии. – Не царапины же? Ну да, одинаковые на всех пальцах! Асият, скажи, пожалуйста, что это?
Честная гуль совершенно по-человечески вздохнула, закатив глаза, и напрягла руку. Линии медленно разошлись, выпуская второй комплект когтей – уже острых и загнутых. Второй! Да такого… ни в одном учебнике нет! Интересно, а на задних лапах тоже два комплекта?!
Айлин поспешно опустилась на колено и осторожно, но крепко поймала Асият за щиколотку. Гуль взвизгнула и попыталась поджать под себя оставшуюся свободной лапу.
– Не бойся, хорошо? – снова попросила Айлин. – Я только посмотрю на когти, и все!
И тут ей пришла в голову чудовищная, даже возмутительная мысль!
– Кармель, – выпалила она, покосившись на магистра через плечо. – Получается, классификация нежити, та, что в учебниках, она… устарела! Да и вообще, наверное, не очень точна! Гулей там вовсе нет, и другой арлезийской эндемичной нежити – тоже… И если бы только арлезийской! Но ведь и карлонской, и наверняка влашской и… и всякой другой! Только повсеместно распространенная, да и то… представляешь, в учебнике говорится, что аккару – это всего лишь разновидность стригоев! Да и морои с мормо тоже… Хотя, может, это и правильно, раз они все кровососущие, но вот аккару совершенно точно никакого отношения к стригоям не имеет.
– Мастера Витольса эта классификация тоже весьма возмущает, – невозмутимо согласился Кармель. – Но все можно изменить. Думаю, магистр Эддерли не откажется выслушать твои соображения на этот счет, особенно если ты подкрепишь их описанием нового для Дорвенанта вида.
– И правда, – возликовала Айлин и наконец поняла, что гуль пытается освободить заднюю лапу от ее пальцев. – Прости, Асият, я почти закончила!
Наспех измерив лапу расставленными указательным и большим пальцами, как учили на занятиях, она отпустила гуль и встала с колен. Прекрасно, просто прекрасно! Но вопросов все равно больше, чем ответов! Только… следует быть вежливой, она все-таки пригласила гостью, а не просто объект для исследования.
– Амина, на кухне найдется сырое мясо? – спросила Айлин, возвращаясь в кресло. – Асият, наверное, не откажется от угощения?
В Академии всю учебную нежить обязательно подкармливали после осмотра. Правда, некроэнергией, но ведь Асият не истинная нежить, зачем ей некроэнергия? Вот мясо…
Гуль помотала головой и, прежде чем Айлин успела удивиться, снова стремительно приняла человеческий облик.
– Асият от сырого мяса откажется, – решительно заявила она. – От шербета не откажется! И от лукум и пайхлаваа не откажется! От пилава особенно не откажется! Быстро переход делать, много сил потратить.
– А что такое пилав? – заинтересовалась Айлин и гуль, пораженно всплеснула руками.
– Такой дом красивый, богатый, а пилав нет? Как можно?! Плохой повар в дом! Асият сама на кухню пойдет, научит повар пилав делать!
– Не надо на кухня ходить, – немного ревниво, как показалось Айлин, вмешалась Амина. – Амина сейчас прислуга позовет, еда принесут. – Вздохнула и добавила с явным сожалением: – Алонсо хорошо готовить, но пилав делать не каждый день, а когда господин велеть. Сейчас начать делать – долго ждать надо.
– Хороший пилав быстро не сделать, – согласилась гуль и подвинула к себе вазочку с остатками печенья. – И мало кто уметь! Для хороший пилав надо хороший рис, хороший мясо, хороший приправы и хороший руки!
Две мауритки, настоящая и фальшивая, переглянулись и закивали друг другу с полным согласием.
– Хвала Благим, – пробормотал Кармель со своего дивана. – А то я уже ждал дискуссию о правильном приготовлении пилава. И боялся.
– Дискуссию? Зачем об этом спорить? – растерялась Айлин.
– Потому что у каждого племени свой рецепт пилава, – объяснил Кармель. – И в каждом городе. А порой – и в каждом трактире. И каждый, разумеется, самый правильный, поэтому главное – ни в коем случае не спрашивать о рецепте. В Султанской Порте из-за пилава однажды вспыхнул настоящий бунт! В результате которого, между прочим, погиб султан Баязид Завоеватель.
– Как из-за пилава? – азартно не поверила Айлин, предвкушая одну из тех любопытных историй, которые Кармель часто рассказывал на уроках. Как же ей, оказывается, их не хватало!
Покосившись на Асият и Амину, Айлин убедилась, что и они с огромным интересом прислушиваются к разговору.
– В самом прямом смысле, – усмехнулся Кармель. – Два визиря, Лунный и Солнечный… Так называются в Порте советники султана, моя донна, так вот, эти достойные господа поспорили, чей повар готовит лучший пилав. Один добавлял в него кедровые орехи, а другой финики.
– А разве нельзя добавить и то и другое? – поразилась Айлин, и Кармель, рассмеявшись, кивнул:
– Вот именно об этом спросил подошедший не вовремя глава султанских джандаров, то есть гвардейцев. Почтенные спорщики отпустили бороды друг друга, хором вопросили небеса, отчего те еще не упали на такого нечестивца, и немедленно попытались исправить эту ошибку…
– И правильно сделать! – объявили Амина и Асият в один голос. – Класть в пилав орех и финик! Борода за такое оторвать! В пилав надо класть…
– Айву, – сказала Амина.
– Урюк, – сказала Асият.
И взглянули друг на друга не по-доброму.
– А что такое урюк?! – выпалила Айлин, торопясь вмешаться, пока в гостиной не вспыхнул бунт, в точности такой же, как в Султанской Порте.
– Маленькая госпожа не знать урюк! – всплеснула руками честная гуль. – Совсем непорядок! Ничего, Асият позаботится.
– Что ж, надеюсь, у Алонсо хватит благоразумия не предложить добавить в пилав изюм, – вздохнул Кармель и подал Айлин несколько листов, исписанных артефактным пером, не требующим чернил.
Взглянув на бумаги, она едва не ахнула! Рассказ Асият был запечатлен на них слово в слово! А также имелось описание внешности гули в обоих обликах, такое тщательное и умелое, словно составлял его опытный некромант. В пасть, как Айлин, Кармель заглянуть не мог, зато отметил, например, покатые плечи и общую схожесть с животным, которое назвал «гиена», особо подчеркнув, что это тоже падальщик. Великолепно! Грандиозо, как говорит Лу!
– Благодарю! – выдохнула Айлин, вцепившись в листы и борясь с желанием прямо сейчас броситься Кармелю на шею. – Ты все записал! Это… Ты так помог мне!
– Готов служить моей донне личным секретарем, – весело отозвался Кармель.
– Взять секретарем целого магистра гильдии? – Айлин напоказ задумалась, лукаво поглядывая на него. – Даже не знаю, могу ли я себе позволить такую роскошь?
– О, я совсем недорого возьму! – заверил ее Кармель. – Поцелуй за каждый лист, разве это много?
– Вы наняты на службу, милорд, – важно кивнула Айлин и, снова смутившись, украдкой покосилась на Амину с Асият.
Те смотрели умиленно, как две тетушки на любимых племянников, а потом Асият бросила в рот последнее печенье, мигом его проглотила и заметила:
– Какой удачный мужчина. Ай, хорошо, что человек родился, не гуль. Если бы гуль, за него бы городская Мать с пустынной подралась! И умный, и сильный, как выбрать, кому его есть?
– Вот еще! – вырвалось у Айлин. – Кто бы им позволил?!
И тут же едва не прыснула, представив, как объясняет матерым гульским дамам, что именно этот мужчина уже занят. Ею, Айлин Дориан, будущей донной Роверо или леди Роверстан – совершенно не важно. Важно то, что детей этот мужчина подарит исключительно ей. И съест она его тоже сама – если понадобится! А всяким прочим нечего тут!
– Моя донна, вы хотите еще что-нибудь узнать у нашей гостьи? – тоже улыбнувшись, спросил Кармель.
– Очень многое! – Айлин торопливо кивнула. – Как выглядят яйца, как растут ваши дети, как вы готовите пищу… И мне очень нужно сделать хотя бы слепок челюсти и лапы с когтями! Лучше бы, конечно, раздобыть настоящую челюсть, даже с черепом, но это очень сложно, наверное? А еще узнать, как вы ладите с людьми и как видите нас… Я ведь только начала!
– Госпожа большой книга писать, – вздохнула гуль. – Хорошо, Асият понимать. Если люди про нас больше знать, они меньше бояться. Асият еще придет. Не завтра, а когда время свободный будет. Ваши люди на базар приходить, Асият им сказать.
– Очень вам благодарна, сударыня Асият.
Встав, Айлин сделала уважительный реверанс, и гуль, тоже поднявшись из кресла, вежливо ей поклонилась.
– Амина подумать, – вмешалась мауритка. – Она вести Асият на кухня. Там шамьет горячий пить, еда кушать, Асият рассказывать, как гуль пилав готовить.
И увела гостью, по пути рассказывая ей про жареного гуся, которого Алонсо должен был вот-вот достать из печи.
– А что случилось дальше с тем бунтом? – с любопытством спросила Айлин, дождавшись, пока за Асият и Аминой закроется дверь.
– Джандарам, разумеется, не понравилось, что на их главу подняли руку, – охотно откликнулся Кармель. – Они явились к султану и потребовали справедливости, но Солнечный Визирь приходился родным дядей султану, а Лунный – его старшей жене, так что джандары ничего не добились. Их обидой весьма умело воспользовался младший брат султана, так что вскоре он сменил старшего на троне. И первым же указом запретил…
– Пилав?! – предположила Айлин, даже затаив дыхание от отчаянного любопытства.
– Нет, – рассмеялся Кармель. – обсуждение того, какой его рецепт считать правильным. Говорят, после этого ссор между придворными стало гораздо меньше, поэтому султана прозвали Миротворцем.
– Наверное, это было ужасно давно! – решила Айлин, невольно подумав, что сейчас вряд ли кто-то станет ссориться из-за такой глупости, как рецепт еды.
Впрочем… Дуэли между адептами часто бывают из-за еще больших глупостей, если хорошенько подумать…
– О, всего пятьдесят лет назад. Султан Айюб Миротворец до сих пор здравствует, хотя и собирается вскоре выбрать наследника.
– Главное, чтобы этот наследник не начал нарушать закон и обсуждать с кем-нибудь пилав, – хихикнула Айлин, бережно прижала к себе драгоценные записи и твердо решила, что к следующему визиту Асият непременно попросит Алонсо приготовить это загадочное блюдо.
Нужно ведь порадовать гостью, да и ужасно интересно самой попробовать то, от чего происходят настоящие бунты!
– Альс, ты решительно невыносим! – заявил Лучано, томно растекаясь по креслу у камина.
Камин, правда, не горел, все-таки лето, но сидеть здесь почему-то было гораздо уютнее, чем возле окна. К тому же кресло возле окна оказалось занято, там не менее томно возлежал синьор Паскуда, только что употребивший сырую куриную грудку и запивший ее сливками. Лучано с удовольствием почесал бы кота за ухом, но рассудил, что если хвостатому синьору захочется ласки, он сам за ней придет, и Паскуда, кажется, вполне разделял его мнение. Время от времени он лениво шевелил ушами, окидывал комнату внимательным взглядом желто-зеленых глаз и, убедившись, что ничего не изменилось, опять задремывал.
– Прости? – удивился Аластор, сидевший прямо на кровати с какими-то бумагами.
Вообще-то, заниматься документами полагалось бы в кабинете, но эти бумаги явно были какими-то очень личными – несколько минут назад Лу наблюдал, как Альс достал перевязанную нежно-голубой ленточкой стопку из верхнего ящика стоящего здесь же, в спальне, секретера. А ленточка, между прочим, была вышитой! Первая юная влюбленность?! М-м-м, как интересно!
– Ты слишком идеален, – охотно ответил он на удивление друга. – Сам посмотри! Почтительный сын и ученик, терпеливый брат, замечательный друг! Великодушен, справедлив, не заносчив и всегда готов прийти на помощь. Образец дворянина и мужчины! Но, Альс, даже на солнце есть пятна! Знаешь, чему меня учил мастер Ларци? Если видишь слишком хорошего человека, покопайся в его секретах и обязательно найдешь тайный порок. Может, не особенно большой, но он будет! А за тобой лично я не знаю ничего более предосудительного, чем любовь к сладкому. Согласись, это пороком считать как-то странно. В общем, я в недоумении и начинаю подозревать нечто страшное! Умоляю, развей мою тревогу и скажи, что твоя безупречность запятнана хоть чем-нибудь! Может, в детстве ты таскал с кухни лакомства? Или подсматривал за служанками в купальне, когда пришла горячая пора отрочества? Ну хоть что-нибудь!
– Вот болтун, – по-доброму усмехнулся Аластор и, бережно отложив таинственные письма, сделал глоток шамьета.
Увы, здесь никто не проникся идеей, что шамьет для молодого лорда должен варить его друг и спутник. Утруждать гостя? Как можно! Поэтому напиток принесли с кухни, и Лучано готов был поклясться, что сливок и меда там чуть ли не вполовину от самого шамьета. Портят Альса таким потаканием его слабостям! А ему, Лучано, потом исхитряйся, чтобы Альсу казался вкусным шамьет, в котором не стоит ложка от приторной сладости.
– Я ограбил менялу в Шермезе, – напомнил Аластор, однако Лучано возразил:
– Чистое восстановление справедливости! И очень милостивое! Другой вообще казнил бы, едва взойдя на престол!
– Хм… Оргия в Ночь Боярышника?
Похоже, Альса начала забавлять эта игра.
– Оргия? Ты себе льстишь, – фыркнул Лучано. – Так, приятный вечер в дружеской компании.
– Боюсь даже представлять, что тогда для тебя означает оргия.
– Правильно боишься, – довольно согласился Лучано. – Итак, что-нибудь еще?
– Даже не знаю, – со вздохом признался тот. – Конечно, я не так идеален, как ты утверждаешь, но чего-то серьезного, пожалуй, не припомню. Разве что…
Он неуловимо помрачнел, и Лучано встревожился, что своей болтовней заставил Альса вспомнить что-то поистине неприятное. Переложил в шамьет острой приправы, так сказать.
– Не говори, если не хочешь, – предложил он поспешно, однако Аластор поморщился и упрямо мотнул головой.
– Я натворил глупостей, когда познакомился с Айлин, – признался он через несколько мгновений сгустившегося в комнате молчания. – Но эту историю ты и так знаешь. Едва не погубил ее репутацию… А когда все открылось, я не сразу понял, насколько виноват! И даже потом не смирился. Я… нарушил слово, которое дал отцу. Правда, к этой клятве меня принудили, но даже так – я не должен был! Вот, смотри, – усмехнулся он и, встав, подошел, чтобы положить на колени Лучано увесистую стопку писем. – Ты хотел мой постыдный секрет? Ну, так вот он и есть. Я писал письма, которые обещал не писать. И тем самым нарушил слово чести, которое от моего имени дал Бастельеро мой отец.
– Ты писал… вот это?
Лучано коснулся верхнего письма в стопке кончиками пальцев так осторожно, словно трогал нечто… нет, не ядовитое! Священное…
Письмо, насколько он мог видеть, было запечатано капелькой сургуча и оттиском вздыбленной лошади. Герб Вальдеронов. И не вскрыто. Бумага немного пожелтела от времени и слегка запылилась, похоже, письма лежали в секретере довольно долго.
– Я писал ей, – кивнул Аластор, возвращаясь в свое кресло. – Все пять лет, хотя обещал этого не делать. Но не отправлял, на это у меня хватило ума и честности.
– Тогда не понимаю, что в этом плохого, – тихо сказал Лучано, поглаживая письмо, словно живое существо. – Альс, даже если ты написал что-то… неосторожное… Синьорина все равно эти письма не получила.
– Я нарушил слово, – упрямо сказал Аластор. – Помнишь, как Дункан говорил о служении Барготу? Все начинается с маленького шага, мелкой уступки себе и своим желаниям. Слово чести должно быть свято, лишь тогда можно уважать себя самого. А что касается недозволенности… Нет, в этих письмах ничего такого! Я был довольно глупым мальчишкой, но все же понятия о порядочности отец мне привил. Писать непристойности девице? Благие Семеро, да ей двенадцать было! Она мне была как сестренка! Хочешь – сам почитай.
– Читать твои письма?! – ужаснулся Лучано, хотя проклятое кошачье любопытство выло дурным голосом и царапалось когтями, так ему хотелось сунуть туда нос. – Я не посмею…
– Я же сам предложил, – опять усмехнулся Аластор. – Будь это письма от Айлин, конечно, я бы их не показал! А мои… Зато узнаешь, как я жил эти пять лет. Правда, это будет весьма скучное чтение. Тренировки, хозяйственные дела, ссоры и примирения с сестрами, поездки к соседям… Думаю, Айлин тоже было бы очень скучно их читать. Но если не хочешь, я их просто выкину.
Он сделал движение, словно приподнимаясь, и Лучано вцепился в стопку писем обеими руками, прижав драгоценные бумаги к груди.
– Выкинуть?! Ты с ума сошел! Отдай синьорине, когда увидитесь! И ты неправ! Ей точно будет интересно!
– Что там может быть интересного? – поморщился Альс. – Описание, как я принимал Огонька у Искры? Это ж надо было додуматься писать такое!
– Неважно, – твердо заявил Лучано. – Если тебе эти письма не нужны, я их забираю. Сохраню и верну, когда понадобятся. А… прочитать правда можно?
– Ради Благих, – кивнул Аластор и все-таки встал. – Я сейчас пойду на конюшню, а ты развлекайся. Печати можешь вскрывать, я разрешаю.
И ушел, преспокойно оставив Лучано с письмами, которые так и манили! Развязанную ленточку Лучано отложил в сторону, правда, предварительно обнюхал. Запах духов изрядно выветрился, но он готов был поклясться, что они принадлежат не синьорине. Хм… Грандсиньоры Амандина и Лоррейн предпочитают более сладкие и яркие запахи, а вот эту нежность вербены он вчера снова унюхал возле грандсиньоры Джанет. Постоянство в ароматах – очень благородная черта! Выходит, Альс перевязал письма лентой, которую попросил у матушки? Прелесть какая!
Осторожно надломив печать, Лучано открыл верхнее письмо, но понял, что Аластор складывал их по порядку, и взялся за нижнее, самое раннее. Прочел его и перечитал, бережно сложил и взял второе…
Примерно через час тяжелый прыжок на его колени возвестил, что синьор Паскуда все-таки пришел за лаской. Не отрываясь от чтения, Лучано рассеянно запустил пальцы в густой мех, почесал горло, за ухом, и кот заурчал, испуская всем упругим мохнатым телом волны удовольствия. Про него, кстати, в письмах тоже кое-что нашлось. Уморительное описание проделок, которое наверняка заставило бы синьорину Айлин смеяться. Как жаль, что она его так и не получила.
А еще Аластор действительно писал ей, как мог бы писать младшей, горячо любимой сестренке. Его письма были полны невероятной нежности и теплоты!
Рассказ о первых итлийских фиалках, которые, после череды неудач, синьора Джанет все-таки смогла вырастить в своем саду.
О том, какая мягкая шерстка и шелковистая грива у новорожденных жеребят, как очаровательно неуклюже они впервые встают на ножки и машут хвостиком.
То возмущенные, то гордые описания тренировок у месьора д’Альбрэ и пересказы бретерских историй – наверняка целомудренно вычищенные от подробностей, которые годились для благородного юноши, но благородной девочке были совершенно излишни.
И еще десятки, если не сотни, драгоценных воспоминаний, разбросанных по письмам с безумной щедростью, без осознания, что это именно она, щедрость, и есть. Раскрытое… нет, распахнутое настежь сердце, которое Аластор в каждой строчке протягивал синьорине, ни капли не сомневаясь, что она ничем не оскорбит и не ранит его доверия.
– Благие Семеро… – прошептал Лучано, складывая наконец последнее письмо. – Если бы я уже не любил его всем сердцем, сейчас, прочитав это все, точно полюбил бы! Да кто вообще может его не любить?! Только тот, кто сам недостоин этого света и тепла, которыми Альс так щедро делится! Я… должен его уговорить отдать эти письма Айлин! И хорошо бы снять с них копию! Да, они простые и безыскусные, никакой поэтичной галантности, но… годы спустя люди, которые никогда его не знали, захотят понять, кем был король Аластор, и никто не сможет рассказать об этом лучше его писем. Да хотя бы ради его будущих детей нужно сохранить! И это… это чудо он хотел просто выкинуть?!
«Заберу в Дорвенну», – подумал Лучано и бережно спрятал увесистую стопку в свою дорожную сумку. Для этого, правда, пришлось потревожить синьора Паскуду и вернуться в отведенную гостевую спальню, но кот не слишком расстроился. Он последовал за Лучано, тщательно обнюхал его сапоги и чихнул, презрительно наморщив нос.
– Перлюреном пахнет? – рассеянно улыбнулся Лучано. – Ничего не поделать, как ни стирай вещи, но если у вас есть енот, это всегда будет очевидно синьорам с тонким нюхом. Между прочим, ваша мохнатость, к котам это тоже относится! Радуйтесь, что здесь и сейчас имеется только привет от Перлюрена, а не он сам, иначе пришлось бы делиться угощениями.
Кот снова недовольно фыркнул, и Лучано подумал, что сапоги стоит убрать подальше, чтобы блистательный синьор Паскуда не передал с их помощью синьору Перлюрену взаимный привет и дружеское послание. Коты, они такие! Увы, уже завтра они с Альсом возвращаются в Дорвенну, и это в высшей степени приятное знакомство прервется.
– Я пришлю вам кошачьей мяты, синьор, – пообещал Лучано, почесывая мохнатого приятеля под подбородком. – В конце концов мы оба знаем, как нелегко быть достойным гордого имени Паскуда и звания королевского кота. Обещаю, я позабочусь о вашем бывшем хозяине и не подпущу к нему ни одну крысу – неважно, в каком она явится обличье.