«Я буду скучать по тебе! Люблю! Целую!» – гласило последнее сообщение от Миши. Четырнадцатое за сегодняшний день.
«И я!» – скромно отвечала я.
На выходные Миша уехал с семьёй куда-то в Подмосковье на свадьбу двоюродной сестры. А мне оставалось лишь вспоминать самые жаркие моменты наших с ним встреч. Занятие это хоть и приятное, но не настолько, чтобы предпочесть ему живое общение с любимым. Я сгребла плюшевого медвежонка в объятия, закрыла глаза и свернулась в постели калачиком. Миша. Валентинка. Белый танец. Снегопад. Поцелуй. Ангина. Мишка. Признание…
Из сладкого плена воспоминаний вырвал резкий звонок мобильного. Снова звонил Максим. Сперва я хотела пропустить вызов, мало ли, вдруг я сплю – от человека, больного ангиной, это вполне ожидаемо и извиняемо. Однако у меня в голове крутилась одна идея…
– Алло.
– Марин, как ты? Тебе лучше?
– Да, спасибо.
– Я тут подумал… Ты извини, что напоминаю… В общем, я тебе по поводу конкурсного мини-сочинения звоню. Осталась неделя, а мы ещё не обсудили, о чём будем писать.
– Я поняла. Но у меня к тебе встречное предложение. Как ты смотришь на то, что сочинение я беру на себя целиком и полностью?
– Оу. Ну… А почему так?
Я коротко рассмеялась.
– Конечно, не просто так. Ты не мог бы взамен помочь мне с математикой? У меня просто завал.
– Я помогу, разумеется. С радостью, – в его голосе действительно звучала радость.
– Правда? Вот здорово!
– Ну, тогда… Когда к тебе можно прийти?
– Да хоть сегодня.
– Сегодня? Отлично. Буду через полчаса.
– Давай, жду.
Принимать Волкова у себя в комнате не хотелось. Поэтому, немного покрутившись перед зеркалом, я спустилась вниз, предупредила возившуюся на кухне бабушку о приходе гостя, как обещала (если она и удивилась, то виду не подала), и в ожидании Макса, забравшись с ногами на диван, принялась карябать в блокноте то, что в голову пришло. Строки ложились одна за другой, вдохновение накрыло, и рука не поспевала за мыслью…
– Привет!
Я даже подпрыгнула на месте от неожиданности.
– Привет!
Как и Миша, Макс огляделся, привыкая к пространству, в котором оказался, но ничего не сказал. Гостиная, как и кухня, – вотчина моей бабушки, которую, в отличие от бабушек моих подруг, без преувеличения можно назвать прогрессивной. Она не питала слабости ни к накрахмаленным салфеточкам, ни к вышитым крестиком картинам, ни тем более к настенным часам с кукушкой или полосатым половикам. Комната, где бабушка любила принимать гостей, была в одно и то же время уютной и аскетично-строгой; из мебели можно отметить стоявшие здесь угловой диван цвета чёрного шоколада, два удобных кресла, стол-трансформер, горку из красного дерева и пианино, на котором когда-то играла ещё моя прабабушка. Выкрашенные в розовато-бежевый цвет стены украшали несколько семейных фотографий, пейзаж местного художника, написанный в манере Левитана, и большой плазменный телевизор. На подоконниках в одинаковых маленьких горшочках цвела азалия, с карнизов свисали классические шторы серо-зелёного цвета, над одним из кресел высился кремовый торшер.
– Я, конечно, никогда не представлял себя в роли репетитора, – сказал Макс, усаживаясь за стол, – но не против попробовать. С чего начнём? С домашки на понедельник?
– Нет. Давай с самого начала. – Я открыла учебник на теме «Повторение курса алгебры за десятый класс».
И мы с энтузиазмом первооткрывателей углубились в вычисление тригонометрических уравнений.
Когда пересекаешься с человеком только в одном месте, к примеру, в школе, привыкаешь к определённому образу, и этот образ, как старая одежда, становится человеку мал, едва ты узнаёшь его лучше, общаясь с ним помимо привычного окружения. Сейчас, у меня дома, Максим выглядел немного по-другому – и одежда на нём не та, и голос звучит мягче, и держится проще… Но вот только алгебра всегда остаётся алгеброй, хоть в школе ты её решаешь, хоть дома.
Бабушка явилась вовремя – от нелюбимых цифр у меня начинали закипать мозги. И явилась не с пустыми руками. На подносе стояли две чашки, над которыми вился пар, и две вазочки – одна с домашней выпечкой, другая с шоколадными конфетами. Я не особый любитель сладкого, так что конфеты пусть Волков ест.
– Вот, покушайте, отметьте заодно праздник, а то, поди, устали от своих занятий, – с этими словами бабушка поставила поднос к нам на стол.
– Какой ещё праздник? – озадаченно спросила я.
– Двадцать третье февраля с утра было. – Бабушка поджала губы.
Действительно, как же невежливо с моей стороны! Какой-то у меня избирательный склероз – дедушку с утра поздравила, Мише эсэмэску отправила, а о том, что надо бы поздравить и Макса, напрочь запамятовала.
– Ой, а я и забыла! Ну, поздравляю тебя, что ли, – пролепетала я, проклиная свою забывчивость.
– Спасибо, – вежливо ответил Макс.
Бабушка неторопливо расставляла посуду, Максим отодвигал тетрадки, я же просто тупо наблюдала за их действиями.
– Праздник-то оно, конечно, праздник, – тем временем говорила бабушка, – и отмечают его все, кому не лень, и в том числе те, кто родину ни в грош не ставит, и те, которые считают, что это родина им по гроб обязана, а не наоборот… Верно я говорю, молодой человек?
Макс энергично затряс головой.
– Вон молодёжь пошла нынче, – продолжала бабушка, – и в армии не служит, ни пожилым, ни беременным в транспорте место не уступает, а поди ж ты – День защитника отечества отметить не забывает!..
– Совершенно верно, – поддакнул Волков. Думаю, только ради того, чтобы не расстраивать старушку.
– Вы кушайте, кушайте на здоровье. – Бабушка зачем-то потрепала его по плечу и вышла.
В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только звяканьем моей ложечки о края чашки. Макс занялся пирогом.
– М-м-м, вкусно, – сказал он с набитым ртом, – твоя бабушка божественно готовит.
– Да, это она умеет. – Я улыбнулась. – Не принимай близко к сердцу то, что она сказала. Моя бабушка во многих вопросах – человек старой закалки. Дед мой прошёл Афганистан. А папа вообще в армии не служил, и мне кажется, они его за это недолюбливают. Лично я считаю, что это, в конце концов, дело каждого – заниматься тем, к чему душа лежит. Все люди разные, у всех свои склонности и интересы.
– Я во многом с тобой согласен. Поэтому предлагаю оставить эту тему. Лучше поделись своими планами по поводу конкурсного сочинения.
– Ну… Есть одна идея. Не знаю, может, ещё передумаю. Совершенно не хочу сочинять ни оды здоровому образу жизни, ни тем более какие-нибудь душещипательные сопли о любви, когда, к примеру, в смертельно больную девушку влюбляется главный школьный заводила и так далее. На эту тему уже столько фильмов снято и столько книг написано!.. А карябать жалкую пародию на то же «Спеши любить» совсем не хочется.
– И что же ты придумала эдакое?
«Эдакое»!.. Я чуть сдвинула брови – он издевается, что ли?
– В общем, суть вот в чём: беседуют две подруги – одна жалуется на своего мужа и просит у другой помощи. Я решила обойтись без слов автора вообще, использовала одни диалоги – видела такой приём в одном рассказе, понравилось. Но больше пока ничего не скажу. Прочту, когда будет готово.
– Ладно, – согласился Волков. – Ты устала? Или ещё позанимаемся?
За окном давно стемнело, Максу, верно, домой пора. Да и мне, честно говоря, уравнения надоели до чёртиков. Поэтому я сказала:
– Давай продолжим в следующий раз?
– Завтра?
Я вздохнула.
– Давай завтра.
В конце концов, нужна мне серебряная медаль или нет?
– Ну, тогда до свидания.
– Да, увидимся.
Я проводила Макса до входной двери, бросила на прощание: «Пока-пока», – и вернулась к своему сочинению. После ненавистных цифр складывание слов во фразы и предложения показалось мне райским отдыхом.
Конкурсное сочинение было готово уже на следующий день. И я, немного волнуясь и смущаясь пристального взгляда сидевшего напротив Волкова, отгородилась от него блокнотом и, совсем немного запинаясь в самом начале, прочла следующее:
– Кэрри, у меня есть подозрения, что Дэвид мне изменяет!
– Господи, Долли, не может быть!.. Вы же были такой образцовой парой!
– Образцовой? Ха. Не говори ерунды. Просто мы никогда не скандалили друг с другом на людях. Двое детей и пятнадцать лет супружеской жизни – далеко не повод считать двух законченных эгоистов образцовой парой.
– Но как ты узнала?! От него что, пахнет женскими духами? Поздно приходит? Давно не проводили время наедине друг с другом?
– Да нет же. Как раз наоборот, и это меня дико удивляет. Представляешь, Дэйв совершенно без повода стал дарить мне цветы. Называть «любимой» и «единственной». Отказался от длительных командировок…
– Ну и ну!..
– Вот и я о том же. А на детей ему всегда было плевать – они у него есть так, для статуса. Но в прошлое воскресенье он – сам! без скандалов с моей стороны – выразил желание сводить Пита на бейсбольный матч. А потом потянул мелкого в кафе есть пиццу и мороженое. Пит был в восторге. Говорит, это лучший день в его жизни!.. А я вечно, как последняя идиотка, ломаю голову, как бы в очередной раз развеселить детей, чего бы им эдакого выдумать – то Диснейленд, то бассейн с дельфинами, то пиратская вечеринка… А они хоть бы «спасибо» сказали!..
– Долли, кажется, здесь нельзя курить…
– Плевать!.. Так вот, и Линда туда же. Стоило Дэйву лишь однажды свозить её куда-то с подружками, так сразу: «Он лучший папочка в мире, а ты его, мамочка, никогда не ценила»…
– Прошу прощения, мадам, но у нас не курят.
– Да. Простите… А вчера… Заметила мой новый браслет?
– А как же! Эксклюзив?
– Да, единственный в своём роде. Дэйв вчера преподнёс. С извинениями, мол, мало уделял времени семье и бла-бла-бла. Обещал измениться. Предложил подумать, где бы я хотела провести второй медовый месяц в честь пятнадцатилетия совместной жизни – на Бали или в Париже.
– Ого! Да это серьёзно. Долли, извини, но это комплекс вины – ничего другого я здесь не вижу. У Глэдис Морган было то же самое. Муж завёл молоденькую любовницу, а чтобы Глэдди ничего не заподозрила, задаривал бедняжку букетами и духами.
– Вот и я так думаю, Кэрри…
– И всё же они расстались. Глэдис узнала и выгнала мужа взашей.
– И правильно.
– Но что самое интересное – этот козёл ушёл к любовнице, но не прошло и года, как та его тоже выгнала! Нашёл ещё одну наивную дурочку.
– Ну, горбатого могила исправит, как говорится
– Но что же ты будешь делать, Долли? Не станешь же ты молча терпеть такое издевательство!
– Да, Кэрри, у меня, собственно, к тебе деловое предложение.
– Какое же?
– Ну, не совсем, правда, к тебе – к твоему бойфренду. Он ведь у тебя, насколько я помню, разбирается в компьютерах? Так вот. Мне нужно, чтобы он взломал электронную почту мужа и его страничку в Фейсбуке. А, и ещё эсэмэс. Меня интересует всё, особенно удалённые записи. Это ведь можно сделать, правда? Я слышала – можно. Я понимаю, это кропотливая работа, но ради такого дела я готова заплатить любую сумму! Я уже предвкушаю, как выдеру этой сучке все патлы до единой!
– Долли, боюсь, Кайл откажется. Из-за этой чёртовой мужской солидарности. Они ведь с Дэйвом приятели.
– Вот чёрт! Что же тогда делать?..
– Ты знаешь, есть у меня один знакомый. И ему как раз нужны деньги…
Я перевела дыхание. От такой непривычно продолжительной речи горло болело и требовало горячего чайку с лимончиком.
– Макс, ты ещё не заснул?
– Нет, я слушаю.
– Тут идут три звёздочки посередине. Потом эпилог. Совсем чуть-чуть, потерпи…
– Алло! Долли! Ну как? Есть результаты?
– Результаты?.. О Кэрри!..
– Что такое, дорогая? Ты плачешь? Неужели всё так плохо? Признаться, я до последнего надеялась, что здесь какая-то ошибка, и Дэйв ни в чём не виноват. Такая образцовая пара, прекрасная семья, дом полная чаша, умнички-дети… Но рассказывай же, не томи!
– Кэрри! Кэрри!.. О Боже!.. Электронная почта… Результаты, анализы… У него рак. Рак! Какой же я была идиоткой, Кэрри!.. Как я могла так подумать о нём!..
– Алло! Алло!.. Долли, тебя не слышно!.. Куда ты пропала? Что с этой чёртовой связью?!
Я сглотнула.
– Ну вот. Как-то так. Когда я читаю это вслух, а не про себя, вообще всё кажется ужасным.
– Почему же. Что-то в этом определённо есть. Но я бы подправил некоторые выражения. Ты же знаешь, Вера Павловна категорически против нецензурной лексики в школьных сочинениях.
– Что?! – я ужаснулась. – У меня разве есть лексика?.. Ох, извини. Я, наверное, чересчур увлеклась. Хорошо. Я перечитаю и подправлю. Хотя, ты знаешь, если бы у этих дамочек на самом деле состоялась подобная беседа, они бы выражались не так литературно.
– Ещё бы.
– Так что я ещё сильно смягчила.
– Это ты умеешь.
– Ну что? Отдохнули немного – и снова за уравнения?
Он кивнул. Я сходила на кухню за чаем, и мы, попивая чаёк из фарфоровых чашек, снова уселись за алгебру, но со стороны Макса я заметила какую-то вялость и незаинтересованность, как будто его мысли витали не здесь, не со мной. Ну а чего я хотела? На его месте я бы тоже возненавидела свою соседку по парте, у которой вместо мозгов сплошная каша в голове. Хотя ему тоже, конечно, не мешало бы повторить пройденное с самого начала. А моя бабушка всегда говорила: «Кто учит, тот и сам учится».
– Ну как? Правильно на этот раз? – спрашивала я, желая немного растормошить своего сонного учителя. – Что скажешь? Я делаю успехи?
Он склонился над моей тетрадью.
– Вот, смотри сюда…
Он говорил и водил карандашом по колонкам цифр. Я, правда, не могла нормально сосредоточиться на его словах, а почему, поняла далеко не сразу. Просто за столько лет мы настолько привыкли сидеть рядом и глазеть в одну книгу, что на случайные касания локтей практически не обращали внимания, а тут соприкасались уже не только наши локти, но и плечи, и колени, а скосив глаза в сторонку, я заметила свои непослушные волосы у Макса на свитере. Повела головой влево, чтоб исправить это безобразие, но локоны заструились по его плечу, словно водопад!
Макс тоже это заметил.
– Волосы электризуются? – спросил он. – У моей сестры тоже такая проблема. Зимой особенно.
Я поспешила отодрать свои патлы от его свитера. Волосы заискрили и всё равно потянулись на облюбованное место. Прямо неудобно за них! Буду отныне заплетать себе косы, чтоб и к Максу не цеплялись, и чтоб с Мишей целоваться не мешали.
– Марин…
– Да?
– Давно хочу тебе сказать, что дороже человека мне на свете не сыскать!
Милая, добрая, нежная, без тебя тускнеет свет!
Счастье кажется далёким, когда тебя со мною нет!
В этот день тебе признаюсь и скажу, что жизнь моя
Ничего совсем не стоит, если рядом нет тебя!.. – Он сглотнул. – Ты мне давно нравишься, Марин, и… в общем, это я подписал тебе ту валентинку и незаметно сунул в учебник по русскому, с намёком, так сказать. Ты… ведь её нашла, правда?
Сказать, что я впала в ступор с первой же строки стихотворения – вообще ничего не сказать. Признание из открытки я, разумеется, выучила наизусть, но даже представить себе не могла, что это дело рук Максима, а не Миши!..
– Оу, судя по твоей реакции, я думаю, что валентинке, должно быть, так понравилось в твоём учебнике, что она не пожелала оттуда выпадать? – попытался пошутить Макс.
Я не стала его разубеждать.
– Да. Наверное… Прости. Просто…
– Что?..
– Просто я с Мишей. Мы встречаемся. Можно сказать, с того самого четырнадцатого февраля…
Он кашлянул и уставился на полотно «Полуденный зной на Мелкой речке в районе рыбзавода» кисти местного художника Матвея Апухтина. Только что-то мне подсказывало, что ничегошеньки он там не видел. Я тоже потупила взгляд. Стыдно было разглядывать человека, которому только что разбила сердце.