Как мы можем не быть матерью и сыном, когда он ещё много лет назад проник в мое сердце и укоренился там навсегда? Нелепо думать, что Дима чувствует иначе. Значит, есть вероятность, что это недорабатывает молоденький жрец. Я слышала в его голосе дрожь, возможно, он сбился и произнес что-то неверно, из-за чего ритуал не состоялся?
– Ещё раз! – не знаю, сколько силы я вложила в этот возглас, но огни в светильниках, размещенных на всевозможных поверхностях, затрепетали.
Странно, мне казалось, что магия во время ритуала не действует, ну, кроме храмовой, то есть божественной. Но если это не моя магия, то, получается, что нам Арис знак подает? Ошарашенный взгляд служителя подсказал, что мои мысли не беспочвенны, возможно, именно поэтому он безропотно начал ритуал повторно.
Молиться второй раз не пришлось. Обмануть бога нереально, так что изменить его мнение не удастся, даже если сотрешь себе все колени. Я перехватила детскую ладошку, и на этот раз мы с Димкой стояли перед алтарем, взявшись за руки. Ладонь сына была влажной и холодной, так что я поспешила крепко её сжать, пытаясь унять дрожь и согреть.
Жрец нанес повторные надрезы на ладони, так как предыдущие уже зажили, и вновь запел заунывные сакральные формулы, явно стараясь.
Капли крови упали синхронно и недалеко друг от друга, да так и застыли алыми зрачками, которые смотрели на нас укоризненно.
Я растерялась. Опять не было ожидаемого результата. Да что же это такое?! Ведь я отчетливо слышала доброжелательный отклик Ариса, когда молилась. Что не так?
В храме стало значительно светлее, как будто в светильниках прибавилось огня. Скрыть удивления молодой служитель не смог и, недолго думая, попросил не уходить и отправился восвояси, извинившись. Мы с Димкой успели лишь обменяться тревожными взглядами, как он вернулся и не один, а в компании старшего коллеги, того самого жреца, который когда-то проводил ритуал братания между мной и Флином. Мужчина кивнул мне благосклонно – узнал.
Посмотрел на алтарь, что-то тихонько спросил у младшего коллеги и, мельком взглянув на нас с Димкой, сделал выговор. Уловить суть их общения мне не удалось, но старший служитель был явно недоволен. Разобравшись между собой, они завели уже знакомый речитатив дуэтом. С кровью по-прежнему ничего не происходило. Песнопение становилось все громче и громче, огни светильников заколыхались в одном ритме с размеренной речью.
Но то, что произошло дальше, походило на фантасмагорию: молоденький жрец вдруг замолк, глаза его закатились, а тело приобрело невесомость. Он буквально вознесся над всеми нами и завис в воздухе.
Лицо с грозным выражением лица и белесыми глазами не сулило ничего хорошего.
– Да что вы ко мне пристали?! – раздраженным голосом, так отличающимся от того тихого благолепия, с которым он обращался ко мне ранее, поинтересовался висящий в воздухе молодой мужчина. – Посмотрите на их ауры, бестолочи! Эта женщина уже дважды стала матерью этого ребенка. Вам ещё третий ритуал взбрело в голову провести?
Старый даур в эту же секунду рухнул на колени. Мы с Димкой, шокировано таращась на левитирующего служителя, отошли назад.
Как-то сразу пришло понимание, что устами молодого даура с нами говорит сам Арис.
– Как это два? – Ох уж эта мне детская непосредственность. И с чего я взяла, что мой мальчик повзрослел? Ведь догадался, что происходит, иначе не прижимался бы так ко мне.
– Ну хоть ты не задавай глупых вопросов, а? – В голосе бога появились насмешливые нотки. – Там был первый раз, а здесь второй, прямо у меня под носом. Ты же сам хотел. Вот и получил. Что непонятно?
Если бы я не была в теме, то точно бы запуталась от такой формулировки. Объяснил, называется. Вон, у пожилого служителя глаза размером в пятирублевую монету, а понимания в них ни на копейку.
Ну, предположим, про там более или менее ясно. Имеется в виду наша прежняя жизнь. Только вот усыновить я его так и не успела, однако, возможно, связь образовалась при переходе в новый мир? А второй ритуал? Уж не о том ли Арис говорит, что Дима своей силой первомага уже связал нас родственными узами повторно? По этим причинам сегодняшний ритуал проваливался попытка за попыткой?
– Ну слава мне, пресветлому, сообразила, – громыхнул довольством голос бога. – Повезло тебе, парень, с матерью. Если бы не она, то и твой дар бы развеялся пустышкой. Смешные людишки. Молятся, поклоны бьют, больше силы просят. А куда больше силы-то? Со мной сравняться хотят?
В сумбурном ворчании бога мне мерещился какой-то глубинный смысл, нечто такое, что следовало угадать, вычленить из почти бессмысленной речи.
– Так что, получается, и до меня такие были? Ну, парвомаги?
– Ха! – нас ударило звуковой волной. Звук был настолько сочным и мощным, что заставил инстинктивно присесть. – Первомаги! Придумали тоже! Да в каждом поколении хотя бы один да был! – Арис вздохнул, прям как дедушка Ульх, вспоминающий молодость. В сочетании с внешностью юноши это выглядело особенно комично. – Словесник ты, а не первомаг. Не в мощи и не в стихии твоя сила.
– А в чем? – проявил любопытство Шон.
– А что, сам ещё не понял?! – Арис опять подпустил в голос ехидства.
– Не понял пока, – Димка уже оправился от удивления и был не прочь поболтать с богом, не испытывая никакого пиетета.
– Это потому что неопытный. Да, парень, непросто тебе придется. Но пока ты все правильно делаешь.
– А другие, ну, такие же, как я, еще есть?
– В этом поколении нет, – высший словно извинялся, – но потом будут.
Димка вздохнул. Он уже в полной мере «насладился» своей исключительностью и интуитивно понимал, как непрост путь первопроходца. Сын сильней сжал мою руку, решившись на что-то.
– Но вы же за мной присмотрите? Чтоб я бед не натворил по глупости?
– Присмотрю. Ты, если сомневаешься, приходи. Может, и не отвечу, но подсказку дам. Ну, спрашивайте, чего еще узнать хотели, а то этот задохлик сейчас копыта отбросит от моей божественности.
– Это вы у меня в голове словечек нарыли? – весело поинтересовался Шон.
Мда, очень важный вопрос, ничего не скажешь. Лучше бы про свой дар узнал чего. Меня вот, к примеру, очень интересует, а не станет ли мой ребенок такими темпами богом, раз сумел на одном голимом хочу ритуал провести.
Под своды храма взметнулся хохоток Ариса, светильники радостно вспыхнули, разметав отблески по белым стенам.
– Не станет, не бойся. Во-первых, силенок не хватит, во-вторых, зачем ему эта головная боль? Да и я присмотрю, мне соперники не нужны, темного братца хватает.
Служка плавно опустился на ноги, открыл глаза и начал заваливаться навзничь. Старший товарищ успел его подхватить, не дав упасть и расшибить себе голову. Лихо он с коленок-то подхватился.
– Избранный гласом! – в экстазе бормотал старый даур, хлопоча над юношей. – У нас есть теперь избранный божественным гласом!
Димке это все было до лампочки, Димка ни много ни мало желал конкретики и прямо сейчас.
– Так мы семья или не семья?
Я его понимала. Слишком тяжело мне дался последний час. Впору поседеть.
Бог, болтающий на земном сленге, не то событие, от которого можно легко и быстро оправиться. Я мимолетно взглянула на беломраморный алтарь. Крови на нем не было. Несмотря на свои слова, Арис принял жертву.
– Сейчас-сейчас, – засуетился пожилой даур, отрываясь от пришедшего в себя коллеги. – Пожалуйте сюда.
В небольшом боковом приделе на подставке-пюпитре лежала громоздкая раскрытая книга. На одной странице была запись, выполненная золотом, страница рядом оставалась пустой.
Ритуал установления родительских и сыновних уз между отроком Шоном и названной матерью Эмилией свершился и засвидетельствован самим богом Арисом.
Потребовалось некоторое время, чтобы незнакомый служитель вручил нам тубус для свитков, аналогичный тому, в котором я получала королевское послание. На тубусе болталась большая восковая печать.
– Наши двери всегда открыты для вас, – сообщил мужчина без лишних расшаркиваний и скрылся за одной из неприметных дверей. Учитывая, что за последние несколько минут в той стороне исчезли все служители, которые только попадались на глаза, вероятно, у них там собрание, а может, и празднество.
– Держи, открывай, – протянула заинтересованному Димке футляр.
В тубусе, тиснение на коже которого изобиловало храмовой символикой, лежал свиток, явно небумажный. Пергамент? Скорее всего. А на пергамент нанесена точная копия записи в обрядовой книге, только не золотая, а алая. А вот оттиск храмовой печати был выполнен золотым цветом. В самом низу приписка: копия сделана в день свершения обряда и заверена храмовой печатью пред ликом пресветлого Ариса. И дата.
Дима внимательно вглядывался в заветный текст. Читал он пока медленно, да я и не торопила. Мальчик шевелил губами, словно хотел втянуть в себя эти строки. Ему понадобилось несколько минут, чтобы уверовать в реальность произошедшего.
– Вот и первый документ в нашем семейном архиве, – подвела я итог сегодняшних приключений. – Ну что, теперь мы можем поесть?
Димка терпел голод молча, но я слышала, как урчит у него в животе. Этот более чем нестандартный ритуал вытянул из нас все силы, как физические, так и моральные. Нам бы сейчас ликовать от радости, а мы бредём к выходу на заплетающихся ногах. Ребенок хоть и хорохорился, но все равно было заметно, что он устал.
Обеспокоенный нашим долгим отсутствием Ричард – ничто в сравнении с разгневанным братом. Стоило нам выйти за пределы храма, как на меня обрушилась гневная тирада по «эхо-связи», потому что я несколько часов была «вне зоны действия сети». Чтобы успокоить Флина, мне пришлось дать краткий мысленный отчет. В ответ получила не только поздравление, но и еще одну порцию недовольства: такой важный ритуал – и без него? Объявив, что шлепали в детстве меня мало, поэтому он намерен наверстать упущенное, Флин успокоился и вернулся к своей работе.
Пока мы направлялись к ближайшему приличному заведению, в котором можно было отметить столь важные перемены в жизни, Ричард устроил так, что я шла с одной стороны, а довольный Димка – с другой. И вели они весьма занимательную беседу: Димка делился впечатлениями, которых было в избытке. Так что подросток прыгал с одного воспоминания на другое, все больше и больше запутывая внимательно его слушающего мужчину. Я улавливала лишь общий смысл, половина фраз тонула в шуме от проезжающих мимо тяжелых зимних экипажей.
В ресторанчике нам достался отдельный кабинет на втором этаже. Из окна, которое при желании можно было закрыть, отлично просматривалась сцена, где пела прелестная девушка. Ее нежный голос разносился по всему заведению, делая атмосферу особенно уютной. То что нужно.
Пока ждали заказ, Димка уже более детально пересказал Ричарду суть событий, в то время как я просто наслаждалась ситуацией. Двое дорогих мне мужчин были рядом и разговаривали так, как будто очень заинтересованы друг в друге. Как будто обнаружили в давно знакомом человеке нечто новое, важное и очень интересное.
Я была по-настоящему счастлива. Наконец поставлена точка в вопросе усыновления и в Димкиных сомнениях. И это оправдывает все. А оправдываться мне было в чем. Сегодняшний «геройский» поступок так или иначе, но ударил по Ричарду. Это все для меня было очевидно и оправдано, а для Ричарда? Задела ли я его самолюбие, затронула ли внутренние сомнения или оттолкнула своим эгоистичным своеволием? Сейчас, когда эйфория схлынула, я могла честно себе признаться в том, что подспудно желала спровоцировать медведя: мне жизненно необходимо знать, что мой ребенок не помеха для его чувств. Повторения истории с Лешей, который яростно противился усыновлению, я не допущу. Усыновление свершилось. Теперь я мать почти взрослого парня, и этого уже не изменить. И мужчина должен это понять, прежде чем наши отношения зайдут ещё дальше.
Я вынырнула из своих мыслей в момент, когда Димка закатил глаза, пытаясь изобразить личину грозного бога. На фразе «копыта отбросит» глаза Ричарда округлились. Действительно, зачем левитирующему жрецу бросаться какими-то копытами? Вот переводом русских сленговых идиом на язык мира Араш мы и развлекались до тех пор, пока на столе не появился наш заказ. Нахохотались до колик в пустых животах. Особенно впечатлил Ричарда хрен, который знает все. Это Димка по наивности мне удружил, уверовав, что сегодня действительно можно все, и несколько увлекшись вольностями. А мне теперь что делать? Как объяснить Ричарду, если он поинтересуется, все смысловые нагрузки и акценты этого очень распространенного в России выражения? Вот ведь задачка!
Пока я разбиралась со своей порцией рыбы, мужчины умяли приличного такого гуся с яблоками и договаривались насчет десерта.
– Мам, – голос Димки звучал уж больно заискивающе, – ты только не обижайся, ладно? Но не нужно ничего рассказывать дома.
Ребёнок затих, подкинув мне пищу для размышлений, ведь вопрос «а что потом» я так и не удосужилась себе задать, слишком насыщенным на события и эмоции был сегодняшний день. С утра нас буквально выпотрошил Сайтон, потом скоропалительно принятое решение о визите в храм, который тоже съел немало сил, выматывающий ритуал и неожиданная проблема, подкинутая сыном, которую по-хорошему надо бы обдумать на свежую голову.
– Почему?
Откровенно говоря, я и сама пока не представляла, как рассказать об изменении в семейном статусе окружающим. Знала лишь, что делать это нужно очень деликатно. Но версию Димы тоже хотела услышать. Стесняется? Или что-то другое?
– Нет, что ты, я не стесняюсь! – Кажется, последнюю фразу я произнесла вслух. – Просто я не хочу, чтоб завидовали. Мне и тогда, на Земле, завидовали, даже бить пытались, когда ты меня выбрала. И здесь будут. Ты видела, как Алик смотрит на Мартина, когда он за Габи приходит? А я видел. И это несмотря, на то, что Габи все любят. У меня друзья здесь, у нас планы. А если они не захотят со мной дружить, потому что я сын управляющей? Отвернутся, потому что я больше не такой, как они? Пусть будет как раньше, а?
Учитывая то, что проживаем мы в приюте, пожалуй, Димка прав. Там и так забот достаточно, не хватало ещё самой давать повод для нарушения гармонии, которую удается удерживать титаническими усилиями всего персонала. А потом уж…
На этой мысли мозг закоротило.
А действительно, как я себе представляю нашу дальнейшую жизнь?
Ещё каких-то пару месяцев назад у меня был ответ на этот вопрос. Уютный небольшой домик, где мы будем жить вместе с Димкой, словно самая настоящая семья. А сейчас… у меня нет ответа, потому что в уравнении нашей с Димкой жизни появилась новая неизвестная – Ричард и его зверь. И планы нужно перестраивать с учетом новых данных.
– Лиза, – сквозь вату мыслей пробился ко мне голос Ричарда. – Лиза, вернись, ты нас пугаешь.
– А? Простите, я задумалась, – мне стало неловко, когда поймала настороженный взгляд ребенка.
– Мам, ты все-таки обиделась?
Я обхватила костлявые плечики сидящего рядом Димки и прижала его к себе, чмокнув в макушку.
– Ну что ты, родной мой, ну что ты. Мне не за что обижаться. Раз это так тебе важно, пусть будет секрет, я не против. Но не забывай, что тем самым ты можешь обидеть своих друзей. Тайны только все усложняют, уж поверь мне, взрослой тетке.
– Я понял, – на удивление серьезно отреагировал подросток. – Ты ведь тоже не скажешь никому, да?
– Обещаю, – ответил Ричард следящему за его реакцией Димке. – А остальным скажем, что после академии задержались на прогулке.
– Да-а? И что я скажу, если у меня спросят, что видел? Я ведь опять ничего не видел.
Ричард лишь ухмыльнулся.
– Правду, конечно! – И после долгой паузы заговорчески прошептал: – Скажешь, что храм был красивый.
Димка расслабился и даже улыбнулся.
– Когда уже пирожное принесут? – заныл мальчик спустя пару минут, ерзая на своем месте. – Ну, вы поговорите тут, а я пока узнаю, когда десерт будет готов.
И, не дав мне опомниться, слинял из-за стола, скрываясь за дверью.
– Тяжело ему будет скрывать правду, – улыбаясь, сообщил Ричард, глядя через окно, как Димка направляется в сторону сцены. Там сейчас выступал молодой музыкант, играя на инструменте, очень похожем на флейту. – Врать не умеет совершенно.
Это точно. Но эта неловкая и столь очевидная попытка оставить меня наедине с Ричардом просто умиляла.
– Надо заметить, для медведя ты не очень-то и любопытен.
– А ты не очень болтлива для женщины, – передразнил Ричард. – А я просто умею выжидать, как любой другой хищник.
– Что есть, того не отнять, – принялась я тянуть резину в попытке подобрать правильные слова, чтобы признаться в чувствах и сделать, наконец, ответный дар.
Все, на что меня хватило, – это протянуть руки и вложить в большую сильную ладонь нефритовый кулон. Я так и просидела некоторое время, сжимая мужской кулак, боясь отстраниться и позволить избраннику увидеть кулон, который скажет так много о том, что я вымолвить не в силах.
Я смотрела в глаза Ричарду и думала, правильно ли поступаю?
Не ошибаюсь ли? Не опоздала ли?
– Я чувствую твой страх, – мужчина весь напрягся, и атмосфера в небольшом кабинете мгновенно изменилась. – Что происходит, Лиза? Что тебя пугает?
Глубоко вздохнув, я преодолела внутреннее сопротивление и выпустила мужскую руку из плена своих пальцев.
Взгляд зеленых глаз зацепился за маленький кулон на длинной цепочке. Напряжение сменилось недоумением и даже непониманием. Поэтому пришлось дать пояснение:
– Это подарок, я специально для тебя сделала. – И замерла, ожидая реакции. Прошла секунда, другая, третья… а мужчина молчал. Даже сквозь полумрак мне стало заметно, какое мучительно напряженное у него лицо, почти искаженное. – Это ответный дар, Ричард, – прозвучало как контрольный выстрел.
От сердца отлегло, когда мужские руки начали трансформироваться в медвежьи лапы. Это не от обиды Ричард так напрягся, это Мишка пытался вырваться на волю так не вовремя.
– Мишка, цыц! – шикнула я тихонько. – Сейчас не время, ночью погуляем с тобой, обещаю.
Еще несколько вздохов – и Ричард полностью расслабился. Руки вновь стали самыми обычными, а зеленые глаза засверкали, как трава в росе, заставляя мое сердце забиться в бешеном ритме.
Не успела я опомниться, как Ричард, наклонившись над столом, поцеловал меня по-настоящему.
Мы, наверное, никогда бы не оторвались друг от друга, если бы не распахнувшаяся дверь и Димкин брезгливый вопль: «Фу-у-у-у, гадость».
Створка захлопнулась, вновь оставляя нас наедине, а мы с Ричардом, падая на свои места, в голос расхохотались.
– Мы поговорим потом, хорошо? – попросил Ричард. – Просто знай, что ожидание того стоило, и в данную минуту я самый счастливый в мире мужчина.
Мои ладони попали в сладостный плен крепких рук, чей обладатель покрыл их многочисленными поцелуями, в то время как я пыталась привести в порядок учащенное дыхание и стереть с лица глупую улыбку влюбленной дурочки.
– Димка, возвращайся! – крикнула в надежде, что ребенок не убежал далеко.
Так и есть, подросток почти сразу просочился в кабинет, а за ним и официант с подносом, на котором громоздились сладости.
Слава богам, сын не стал акцентировать внимание на нашем с Ричардом поцелуе, потому что мне и без этого хотелось провалиться под землю от смущения. Лишь лукаво ухмыльнулся, увидев наши сомкнутые руки.
– Ну, как тебе подарок? – в лоб спросил Димка, ехидно кивая на нефрит, словно ожидая, что мужчина будет с ним солидарен и скажет «фу». – Я ей говорил, что сердечки мужчинам не дарят, но разве ж она слушает старшего мужчину в семье? – не давая Ричарду времени на раздумья, продолжал Димка. – Женщины, что с них взять, – вздох получился таким горестным и печальным, что это вызвало новую порцию смеха.
– Он прекрасен, – Ричард мечтательно улыбнулся. – А в подарке главное не вид, а смысл, понял?
Димка чуть было пальцем у виска не покрутил.
– И у меня чувство, что я что-то пропустил, – взрослый мужчина выглядел чуть растерянно.
– Это потому что я знаю больше твоего, – авторитетно заявил Димка, став более раскованным после ритуала. – И про кулон узнал раньше, чем ты. Но раз ты теперь выйдешь замуж за Лизу, то и с тобой можно делиться секретами. Во-первых, я тебе все равно другой кулон сделаю. Семейный, как у нас. А этот пока хоть под рубашку спрячь, ну стемный же, правда.
Я с трудом удержалась, чтобы не захихикать от детской непосредственности и оговорки. Ричард ловко накинул на шею цепочку, пряча сам кулон под одеждой.
– А во-вторых? – поинтересовался Ричард.
– Я крутой маг, – абсолютно спокойно заявил Димка. – Настолько крутой, что тебе вот помог оборотнем стать. Не знаю только как, но я обязательно разберусь. И Власа с Троем спас. Пообещай, что никому не расскажешь.
Последняя фраза, в отличие от остальной речи, прозвучала так серьезно, что Ричард, не задумываясь, принес клятву, не абы какую, а магическую. Кажется, этот жест окончательно примирил подростка с тем, что Ричард вторгся в нашу небольшую семью.
– Я буду рад назвать тебя сыном, если позволишь, – осторожно закинул удочку Ричард.
Так просто и всеобъемлюще. Одной короткой фразой этот потрясающий человек разделил мою жизнь на «до» и «после».
Димка, задумавшись, молчал.
– А мне называть тебя отцом? И ты не против?
– Как это могло прийти тебе в голову, парень? Любой бы гордился таким ребенком!
– Ну ты скажешь! – фыркнул Димка в ответ, привалившись к мужскому плечу. – Первый Лизин муж не хотел!
Повисла вязкая пауза. Когда-то я кратко, как сводку с фронта, рассказала Ричарду историю появления в этом мире. Своего появления. А про ребенка, которого утянула за собой, умолчала. Почему-то хотелось скрыть факт его иномирности от посторонних, словно это могло навредить Диме. За себя было не так страшно, как за мальчика. Он и без того привлекал слишком много внимания к своей персоне.
Попытка объясниться провалилась, так как Димка, осознавший, что ляпнул что-то не то, затараторил в попытке исправить ситуацию.
– Ну тот, который нас убил…
Ричард захлебнулся вдохом и потрясенно уставился на меня, без слов говоря, что на этот раз мне от вопросов не убежать. Хотя последняя фраза его сильно шокировала, но он нашел силы взять себя в руки, чтобы, притискивая худенькое тельце к себе, мягко произнести:
– Он, конечно, гад, каких поискать, но мне он оказал огромную услугу. Да и тебе тоже. Ты только подумай: тут ты крутой маг, знакомый с дриадами и самим Богом. Разве не здорово?
Лица моих мужчин были приблизительно на одном уровне. Они смотрели друг другу в глаза, и у меня было ощущение, что за этот короткий пристальный взгляд они обменялись терабайтом недоступной моему пониманию информации.
Десерта уже не хотелось.
Пора было возвращаться домой. Как раз успеем к отбою. А до него мне предстоит подумать, как все объяснить Ричарду.