Пробуждение было не из приятных. Я так замерз и окоченел, что слышал, как хрустнули мои суставы, когда я попытался сесть. Мое тело болело. Но хуже всего была головная боль. Один глаз распух и склеился настолько, что я с трудом открыл его. От костра остался лишь серый пепел, но из арочных окон исходил тонкий теплый свет. Саги не было.
Брэнд сидел на стуле и складывал спальный мешок.
«Вот что мы сделаем, – произнес он, и на секунду у меня перехватило дыхание, когда он взял в руки нож. – Мне нужно уходить. Если ты говоришь правду, и твоя семья где-то рядом, я должен уйти как можно скорее. Уже светает, и я смогу разглядеть рифы в воде».
Брэнд быстро разрезал ножом несколько книг в красных обложках и бросил бумагу в потухший костер. Сломал очередной стул и положил обломки на угли.
«Раздуй его, и он снова разгорится», – добавил он.
Было заметно, что он слишком торопится, чтобы раздувать огонь для меня самостоятельно.
«Я не монстр, – заявил Брэнд. – Но я сам прокладываю путь в этой жизни. Я не хочу, чтобы ты или твоя семья гналась за мной. Ты останешься здесь вдалеке от всего мира. Для тебя все разворачивается достаточно безопасно. Просто сиди тихо. Мир может периодически забирать что-нибудь у тебя, но в целом с тобой все будет хорошо. Ты знаешь, что такое налог?»
Я знал, но покачал головой.
«Раньше люди платили его в качестве денежного пожертвования, – пояснил Брэнд. – Мне рассказывали, что налог платили ради спокойной и простой жизни. Поэтому когда я или другой человек приходит, то, что мы забираем, можно считать налогом».
Это казалось бессмыслицей. Меня больше волновало то, как Брэнд подкидывал нож в руке.
«Если я увижу, что ты передвигаешься, прежде чем я уйду, мне это не понравится», – сказал он.
«Ты не можешь оставить меня связанным», – возразил я.
«Это всего лишь веревка, – ответил Брэнд. – И я даже не заберу твой нож. Ты ведь видел кладбище на этом острове? Там есть камень, не похожий на остальные. Я оставлю нож там. Ты не найдешь его, пока не наступит день, но ты справишься. Мимо этого камня сложно пройти мимо. Я не монстр».
Я заметил Сагу за ним и услышал звон. На ее шее была ржавая цепь, ведущая к Джесс. Длины цепи хватало, чтобы при желании большая собака кусала маленькую. Чтобы Джесс бежала за Сагой, прихрамывая, – два шага против одного. Джесс не могла укусить Сагу в ответ, потому что Брэнд надел на нее намордник.
Но это не помешало Джесс радостно заскулить, когда она увидела меня. Она начала вилять хвостом так сильно, что задела им Сагу. Та зарычала и дважды укусила ее. Намордник не заглушил визг Джесс. Она попыталась укусить Сагу в ответ, потому что это незамедлительно сделал бы любой терьер, но все, что она могла сделать, – это ткнуть носом в наморднике. В ответ Сага снова огрызнулась и резко укусила ее в то же место.
«Решил привязать новую собаку к старой, – сказал Брэнд. – Это научит ее хорошим манерам. Она быстро сломается и привыкнет».
Видеть боль и растерянность в глазах Джесс было больнее, чем представлять, что она утонула в море. Она уставилась на меня, и на вопрос в ее взгляде – почему ты мне не поможешь? – можно было ответить лишь одним-единственным образом. Мое тело ожило быстрее, чем мозг сообразил, что происходит. Я вскочил на ноги и попытался подойти к Джесс, но Брэнд перегородил мне путь и остановил меня, вытянув руку и толкнув меня в грудь. От боли у меня перехватило дыхание. Я пошатнулся и едва не потерял равновесие, внезапно осознав, что со связанными руками я легко мог упасть и вышибить этим себе мозги о жесткий пол церкви.
Словно подумав о том же самом, Брэнд крепко схватил меня за куртку. Мгновение мы смотрели друг другу в глаза, и я хотел ударить его по лицу лбом, но затем Джесс с визгом и рычанием попыталась прыгнуть на Брэнда, чтобы защитить меня. Сага снова укусила ее, развернулась и побежала, заставив Джесс побежать за ней.
В очередной раз инстинкты Джесс сработали лучше, чем мои. В очередной раз это было ужасным зрелищем. Сага просто тащила Джесс за собой, словно та была ее же сломанной лапой.
Брэнд усадил меня на стул. Подготовил свой рюкзак и взял длинный чехол, в котором, наверное, была скрипка и другая сторона его личности.
«Сломать – не значит непоправимо повредить, – сказал он. – Это значит привести мысли в порядок, понять, кто твой новый хозяин. Не бойся. Пока она у меня, я буду ее беречь. Она очень энергична, как и ты. Мне нравится это в собаках. – На мгновение лицо Брэнда потемнело. – Но это не значит, что я хочу видеть это в тебе, – продолжил он. – На самом деле я вообще не хочу тебя видеть. Никогда. Если я снова увижу тебя, юный Гриз, все закончится плохо, и, возможно, кто-то из нас погибнет. Поэтому ты останешься здесь, пока солнце не поднимется, а я не скроюсь за горизонтом».
Брэнд кивнул подбородком в сторону моря.
«Ты просто вернешься домой и останешься там, – заключил он. – Мир не такой, каким тебе кажется, но это не должно волновать тебя на островах. Он достаточно пустой, поэтому не ищи меня. Как только я уйду, больше ты меня не увидишь».
«Ты украл мою собаку», – заявил я.
«И это все, что ты можешь сказать? – вздохнул Брэнд. – Эта фраза не становится лучше, сколько бы ты ее ни произносил».
Слегка махнув рукой и едва заметно улыбнувшись, он развернулся и вышел из церкви, оставив меня одного со стульями, стопкой трухлявых книг и костром, который я не собирался разжигать. Вместо этого я поднялся и начал исследовать церковь в поисках того, чем можно было перерезать веревку.
На столе рядом с алтарем что-то блеснуло, но это был лишь крест, и металл, из которого он был сделан, не имел острых краев. Я попытался перетереть веревку о край алтаря, но камень был слишком тупым, а веревка слишком прочной.
Тогда я снова разозлился и обнаружил, что стою в дверях и смотрю на воду. Лодки не было. Я решил, что если я не вижу Брэнда, значит, и он не видит меня. Я выскочил из церкви и отправился на поиски кладбища. Оно оказалось не таким заросшим, каким я ожидал его увидеть, и причина была очевидной, хотя я испугался, увидев виновницу краем глаза и спутав ее с Сагой. На острове жили дикие овцы, и теперь три овцы и один баран с подозрением наблюдали за мной, пока я осторожно пробирался мимо могил. Кладбище было маленьким, но ведь и остров тоже был маленьким. Уцелевшие здания, кроме церкви, не вместили бы много людей.