– Не благодарная!!!!Я, я,я,я-это я дала подарила тебе жизнь. Я работала как проклятая, чтобы прокормить и обеспечить все твои хотелки. И что я получаю взамен. Сидишь передо мной, вся такая взрослая, огрызаешься, такова твоя благодарность? – гневно пучила глаза несчастная мать.
Людмила сидела в кресле. Казалось, что глазами моргала попеременно, так как от происходящего действовать синхронно они отказывались.
– Что сказать нечего? – надрывалась жертва обстоятельств.
– А в чем конкретно упрёк? В том что родилась или в том, что есть просила? – Невозмутимо спросила Люда.
– Вот, нет бы, чтоб уступить, продолжаешь мне перечить.
– А в чём уступить?
– Ой, заткнись ты.
– А не заткнуться ли мама вам? – повысив голос проревела Людмила.
На секунду женщина оторопела. Затем интенсивно захлопала глазами. После тяжело задышала, явно готовясь к атаке.
– Так вот, на свет я не просилась. Не хотела детей, надо было взвесить все варианты заранее. В чём ты пытаешься меня обвинить? Хотелки ты мне оплачивала, варианты есть всегда, к примеру, не оплачивать.
– Воооот как ты запела, умную из себя корчишь. Конечно, что ж, любовь на горизонте замаячила и ты сломя голову бегаешь на свидания. Видела я твои свидания. Всё, мать тебе больше не нужна. Я для тебя пустое место.
– Ты нормальная? – вытаращила в разнобой моргающие глаза Люда.-Мне 30 лет, я в разводе, о чём вообще может идти речь?
– Я, нормальная! – задохнулась бедолага.
– Что изменилось в твоей жизни с появлением мужчины в моей жизни, ты стала хуже есть, меньше спать, быт может рухнул, что так повлияло на твое отношение ко мне?
– А при чем здесь быт?
– А при чем здесь твои вопли про мои свидания?
– Ха, ты посмотри на неё и бровью не ведёт. Ничего говоришь не изменилось?
– ?
– А я видела у тебя коробочку, явно же в ней что-то есть, что не рассказала, так-то, не изменились говоришь отношения?
– Хм.
– Конечно, теперь и сказать тебе нечего, только о себе и думаешь. Есть у тебя такая черта, ты приспосабливаешься. Да, да, приспособленка. Делаешь только то, что тебе хочется и никак иначе.
– А я кому-то задолжала, может должна делать то, что ты хочешь?
– Дождешься от тебя.
Людмила собрала в кучу все свои силы. Моргнула двумя глазами одновременно. Сердце отбивало бешенный ритм в голове. Дышать хотелось перестать. Она сидела и наблюдала за тем, как мать, точно разъяренная тигрица мечется по квартире. Брызжет слюной в тщетных попытка доказать своей единственной дочери, что она виновата во всех смертных грехах. Так она просидела не один час, перебирая в своей голове адский сюр из подобных воспоминаний. Каждый раз, с того самого момента, как она впервые пошла на свидание, в матери просыпалась необузданная ревность. Дух противоречия и дьявольски не контролируемое безумие. Были моменты и довольно много, когда их отношения вышли на новый уровень. Дома стало спокойнее. Беседы длились часами. Взаимопониманию не было предела. Не один год Людмила была одна. Проживала тяжелые ситуации и кризисы. Но всё изменилось в минувшую субботу.
Она не рассказала про подарок в коробочке и впервые за долгие годы не пришла ночевать.
– Что молчишь, язык проглотила? – вернул ее в реальность раздавший вопль матери.
– Да нет, думала, вспоминала и отчетливо понимаю, что существовать мы с тобой можем только по отдельности. Иначе в тебе просыпается демон власти. И ты считаешь, что я твоя собственность. Мной можно манипулировать и изводить молчанием, ах да, еще ты любишь обижаться. А самое главное, ты не умеешь любить и, судя по всему, не знакома со мной.
– Ну вот, что и требовалось доказать, ты снова выбираешь себя.
Людмила медленно поднялась с кресла. Прошла к входной двери. Накинула куртку на плечи, хотя на улице и стояла зима. Бросила ключи от квартиры в сумочку, толкнула входную дверь, шагнула за порог. Остановилась и посмотрела матери в глаза.
– Нет, я выбираю любовь.
Холодная полупустая квартира на 1 этаже довольно унылого захолустья. Пригороды никогда в жизни не вызывали у него восторга. Особенно сейчас, когда он прикован к этому месту своей чертовой бесталанностью.
Стив Харди – худощавый писатель, не признанный гений. Так ему казалось. Дожив до 37 лет, он так и не заполучил Пулитцеровскую премию. А ставки всегда были высоки. Изможденный и горевший своей очередной идеей, он гнул свою креветочную спину ночи напролет. Романы становились бестселлерами, но этого ему было мало. Что такое признание обычных читателей? Кому оно, в сущности, важно?
Пулитцеровская премия – сыр в аду его мышеловки.
Серым утром 2005 года. Стив курил сигареты одну за одной. Его потухший, ничего не видящий взгляд был обращен в грязное окно.
– Какого черта вам не спится в такую рань? – глухо бормотал он сам себе, обращая вопрос к проплывающим под окнами головам.
– Не спится!
– Какого черта, ты кто еще такой? – воскликнул Стив, не веря своим глазам.
– Чёрт, а ты разве не звал?
В дверях ухмылялся небольшой кругломордый и довольно лохматый чертяка. Стоял, пристально рассматривая Стива. Очень странно, но глаза у него были голубыми, пронзительными и страшно леденящими. Одет был просто: черные строгие брюки, белая рубашка, лакированные туфли. На голове шляпа. Вероятно, прикрывала уши.
В руках он держал чемоданчик, черный с золотой пряжкой.
– Предлагаю сделку. Думай быстро, решай молниеносно. Сейчас или никогда. – довольно надменно заявил черт.
– Да откуда ты взялся, отродье сатаны? – Стив схватился за голову.
– Послушай, ты неоднократно взывал к нечистой силе. Твоя гордыня и тщеславие не дают тебе покоя. Ты не живешь. Ты никчемный писака. Так ведь?
– Это я-то писака?
– Да брось, Стив, я знаю все твои мысли. Тебе страшно оттого, что ты не талантлив или недостаточно талантлив для премии, о которой ты грезишь. Ты следишь за лауреатами. Ты не живешь. Ты чахнешь. Твой талант чахнет вместе с тобой. Решайся на сделку!
– Что ты предлагаешь? – медленно произнес ошарашенный автор.
– Любовь!
– Что?
– Да брось, я же знаю, как каждое утро ты ждешь только ее. Пока ее светлая головка не проплывет мимо твоего окна. Докуриваешь сигарету. Смахиваешь рукопись со стола и удрученно плетешься в пустую кровать.
– Лора, ты говоришь о Лоре. Но что я должен сделать?
– Всё просто. Ты откажешься от своей любви к ней. Между нами говоря, ты ей тоже мил. Но ты же хочешь премию! Подписываем договор, в котором черным по белому написано, что ты, Стив, заканчиваешь рукопись и получаешь заветную премию. Лора же, выходит замуж и счастливо растит ребятишек.
– В чём подвох?
– Умён, – ухмыльнулся черт. – Подвох, мой друг, в том, что ты всегда будешь рядом с Лорой. Случайно встретишь в супермаркете или в очереди в кассы кинотеатра. Ты вечно будешь помнить о том, как дорого стоила твоя мечта.
Октябрь 2007. На вручении премии Пулитцера Стив Харди стоял, ожидая награды. В его глазах адским пламенем светилось безумие свершившегося.
Награду вручала Лора.
Что в этом городе мило?
Тихая жизнь и мечта.
Всё в нём немножечко криво,
В этом его красота.
Что в этом городе счастье?
Тихие ночи и люди,
Молча смотрящие вдаль.
Чёрное небо и звезды,
В глазах, не любимых печаль.
Что в этом городе помнишь?
Жизнь, что когда-то кипела,
Речку, друзей и мечты.
И как легко упорхнула,
Всей не познав красоты.
Кто в этом городе любит?
Каждый друг друга не много,
Всех, и друзей, и врагов.
Как в этот город добраться?
Резко, отбросив сомненья,
Сесть в электричку на час.
Жизнь наша просто мгновенья,
Так надо порадовать глаз.
Как в этом городе тихо.
Сердцу родные края.
Здесь я всё вспомню,
Всё дивно.
Шепчет родина моя.
Здесь есть бугры, есть долины.
Некогда был и завод.
Есть и скалистый каньон.
Рынок в пыли у дороги.
Жизнь здесь проходит за зря.
Вот ты стоишь средь безумья,
Явно на месте своём.
Всё здесь пропитано хлебом,
И чьей-то родимой рукой.
Здесь есть частичка бабули,
В воздухе столько тепла.
Детства родного обрывки,
А в памяти рана свежа.
Место здесь хватит и горю,
Столько вокруг пустоты.
При этом здесь так пахнет волей,
Родимые сердцу черты.
Я здесь пройдусь по полям,
К речке спущусь осторожно.
Были когда-то места,
Теперь угадать невозможно.
Сколько здесь было любви.
Хватит на три поколения,
Только ты жизнью живи.
В памяти нежа мгновения
А воспоминания храни.